Любовная лирика классических поэтов Востока

47

Обещаем наслажденье — мне созвездия сказали. Звездных знаков совпадения мне блаженство обещали. Лишь бы локонов любимой не коснулся нечестивец! Огради ее, незримый, не оставь ее в печали. Ямочка на подбородке у нее — ловец искусный. Кто в силок не попадался, в мире сыщется едва ли. Кто ее лицо увидит, оробеет, ослепленный. Побледнеет даже солнце, озаряющее дали. Я — медлительный, забытый, незадачливый паломник. А соперники не дремлют, свежий ветер оседлали. Кто же я? Невольник, пленник, отраженье луноликой? Пыль у милого порога, что не стерли, не убрали? Кто же я? Поэт, владетель вековечного калама. Занесу родное имя на священные скрижали. Тороплюсь на поклоненье к недопитому кувшину И рубиновой улыбке, что сияет из-под шали. Я — Хафиз! Любые муки принимаю терпеливо — Сколько раз ресницы-стрелы мое сердце поражали!

48

Роза раскрылась и слушает речь соловья: «Ты — не одна в цветнике, чаровница моя». Роза ему отвечает: «Влюбленный, забудь Речи такие, а мне их и слушать нельзя». Если не выпьешь бальзам этих розовых губ, Будет тебе уготована злая стезя. Ради того, кто любил, одиноко стоит В пьяной тиши харабата пустая скамья. Утренний ветер играет волнами волос, Черные локоны льются струями ручья. Зная грядущее, мне возвещает мудрец: «Звезды сказали: безрадостна доля твоя». Нужно ли заново нежные речи твердить? Нет! наполняй пиалу, золотая струя! Стоит ли разум терять, убиваться, Хафиз, Все свои беды в груди хороня и тая?

49

Мы пировали всю ночь до утра. Заново чаши наполнить пора. Заново надо начать возлиянья Сразу, сегодня же, как и вчера. Снова с утра пробудилась лужайка, Благоуханна, свежа и пестра. Нет, не вино пиалу наполняет — Это рубинов живая игра. Губы твои улыбаются нежно — Будь благосклонна ко мне и щедра. Нет к харабату дороги. А жажда Неутолима, горька и остра. Мне от привратника, от лицемера Трудно сочувствия ждать и добра. Лишь бы, Хафиз, от тебя не сокрыла Деву-удачу глухая чадра!

50

В наполненной чаше — мерцанье и радужный свет. В рокочущем чанге — веселье, а горечи нет! На дне пиалы я, как прежде, любимую вижу. Мне жаль тебя, трезвенник горький, непьющий сосед! Бессмертье — награда тому, кто воистину любит. Быть может, и я проживу еще тысячу лет? Знавал я немало красавиц — пленительных, ладных. Ты — в небе луна, а они — вереница планет. Гляжу на тебя — и хмелею, и разум теряю. Пьянею, сгораю, любой нарушаю запрет. Запретное пью! Неужели меня остановят Угроза, отказ, назидание, трезвый совет? В цветущем саду отыщи мою милую, ветер. В разлуке с любимой, — скажи, — угасает поэт. Она еще помнит меня или время — всесильно? — Спроси у возлюбленной и принеси мне ответ. Как море, не знает границ благородная щедрость — Хотел бы я плыть, наслаждаясь, не ведая бед. Не плачу, не жалуюсь — лишь бы дождаться свиданья! Вернется к Хафизу блаженство и вера, и свет!

51

Что делать? В сердце у меня горит и ноет рана. Ты метко бьешь — не помогли кольчуга и охрана. Твержу печальные стихи — разбрасываю жемчуг. Впустую лучшие слова растрачиваю рьяно. Кто мне поможет? Кто спасет? Кто мне уступит чашу Безумья сладкого, огня, блаженного дурмана? Ты — солнце. Жду тебя всю ночь, безмолвно призываю. Молчу — нельзя о божестве рассказывать пространно. Нельзя о риндах говорить, как о дурных и грешных. Господь дает им волю пить — всегда и невозбранно. Слова мои — огонь. Смотри, будь осторожна — вспыхнешь. Схвачу, не вырвешься — стихи надежнее аркана. Стихи всесильные вернут любимую Хафизу — Клянусь Каабой и луной, и сурами Корана!

52

Слава ласковому ветру, что с утра повеял здесь — Он вернулся издалека, принеся благую весть. Насыщаю свое сердце песнопеньями Дауда, Откровеньям Сулеймана отдаюсь душою весь. Отметаю прозябанье, обретаю упованье: Мне вина благоуханье не успело надоесть. Все, что будет — принимаю: постоянство и неверность, Мед и яд, веселье, горе — всю причудливую смесь. Милая добросердечна и к поэту благосклонна, И не лжет… Достоинств много — невозможно перечесть. Только бы опять услышать от нее хотя бы слово! У нее — великодушье, у меня — надежда есть. Милосердная вернется, чтобы радовать Хафиза… Это ветер обещает — похвала ему и честь!

53

От горя плавилась душа, сгорала, В самозабвении себя теряла, Завороженная незримой целью, Скиталась по земле, себя терзала, Сокровище искала понапрасну, Чужих молить о помощи дерзала, И все ждала, и верила обетам, И тщетно к милосердию взывала, Надеялась: все будет как и прежде, Все повторится снова, как бывало. Душа! Ты — голубь, ты попала в сети, Упала в бездну — в глубину провала. Ты столько силы отдала впустую, А волю дай — и больше б отдавала. Зачем? Чтобы спасли меня от жажды Уста любимой — два багряных лала, Чтоб милая поверила Хафизу И от себя его не отдаляла…

54

Исполняются желанья! Славься, винная струя, Цветника благоуханье, воздыханье соловья! Не иссякло наше время! Раскрывают лепестки Розы, лилии, нарциссы — многоцветная семья. Сад весенний, ладный тополь, благородный кипарис — Это ты, твой стан, осанка горделивая твоя. Губы тронула улыбка — распускается бутон. Подари его счастливцу, не скупясь и не тая. Ты — родник. Ты бескорыстна. Ты щедра! Еще не все Продают и покупают на базарах бытия. Ты немыслимо красива. Ты — проснувшийся огонь. Брось единственную искру — запылаю разом я! От волос твоих до неба долетает аромат И возносит мою душу в запредельные края. В цветнике запели птицы… Где газель твоя, Хафиз? Пусть она звенит нежнее, чем рулада соловья!

55

Утренний ветер, спеши к моей милой, лети. Мимо дороги моей, легкокрылый, лети! Спросит она, сладкоустая: «Где мой певец? Может, бездомному время покой обрести?». Спросит лукавая: «Где он, воспевший меня, Самозабвенный, слепой, бездыханный почти?» Доброму сердцу охотно отдамся в полон — Хитрая сеть не сумеет меня оплести. Может, любимая вдруг на веселом пиру Странника вспомнит и мысленно скажет: «Прости?» Нет, не грустит обо мне молодая газель — И не подумала, не пожелала спасти. Что говорить — безупречна ее красота, Но постоянства в душе у нее не найти. Голос Хафиза печален — внимайте ему, Горы, и долы, и звезды на Млечном Пути!

56

Красавица моя, будь благосклонна К поэту, что скитается бессонно. Останься, не прощайся, не спеши. Ты — падишах, я — у подножья трона. Твое оружье — аромат волос. Я побежден, бессильна оборона. Ты видишь эту розу? Мне — шипы, Тебе — прикосновение бутона. Пушок над уголками алых губ На ощупь мягче шелка и виссона. Лицо — цветок, а родинки горят, Как на рассвете звезды небосклона. Но ты уходишь… Вновь передо мной Немая тьма, незримая препона. Ты говоришь: «Хафиз! Надежды нет, И ни к чему безумствовать влюбленно».

57

Будем пить! Не скудеют, не гаснут сердца! Утолим свою жажду по воле творца! Брови — черные луки, а стрелы — ресницы Поражают и скромника, и гордеца. Лепестки наших роз увядают в печали. Словно пепел, на них оседает пыльца. Будем пить — в утешение виноторговцу — Во дворце и в лачуге, до дна, до конца! Мы себя потеряли. Найдем ли спасенье В назиданиях книжника и мудреца? Пиалу отодвиньте — все истины мира Прочитайте в улыбке любого лица. Отложите сомненья, поверьте Хафизу — Откровенное слово смягчает сердца!