Любовница мафиози

– Джулио, —начала я, но он прервал меня взмахом свободной руки.

Мы оказались в его ванной. Уронив мою руку, он закрыл дверь и включил накладной вентилятор. Нас подслушивали? Или это было сделано, чтобы скрыть мои крики?

Он, должно быть, заметил мою нарастающую истерику, потому что поднял ладони вверх. — Я не причиню тебе вреда. У замка много глаз и ушей, и я бы не хотел, чтобы меня подслушали.

Могу ли я ему поверить? — В этом нет необходимости. Тебе не нужно волноваться, что я расскажу.

Он поморщился и провел рукой по волосам. — Фрэнки, если кто-нибудь узнает... если мой отец узнает, я буду мертв. Это хуже, чем секрет. Речь идет о моей жизни.

– Я знаю. Вот почему я никогда не проболтаюсь об этом, что бы ни случилось. Ты спас меня из той темной камеры, когда тебе это было не нужно. Я в долгу перед тобой.

Он уставился на свои пальцы ног. — Это вряд ли можно сравнить.

– Джулио, я понимаю и не осуждаю тебя. Кроме того, ты мне искренне нравишься. Во время этого кошмара ты был моим единственным союзником. Так что, пожалуйста, не думай, что это имеет значение. Если тебе нравятся мужчины, какая разница?

– Всем не все равно, Фрэнки. Буквально всем, с кем я работаю и живу, не все равно. У последнего гея из ‘ндрины отрезали член и засунули его в рот, прежде чем выбросить в океан. Живым.

Святое дерьмо. — Я не хочу, чтобы это случилось с тобой.

– Достаточно, чтобы соврать об этом? Достаточно, чтобы выйти за меня, зная, что я буду спать с мужчинами за твоей спиной? В конце концов, ты обидишься и захочешь наказать меня.

– Я не буду, — пообещала я. – Но Джулио, я не хочу этого. Я не хочу выходить за тебя замуж и жить здесь как жена мафиози. Я никогда не перестану искать способ сбежать.

– Включая шантаж меня, чтобы я помог тебе, я полагаю.

Моя челюсть упала. Я действительно об этом не подумала. — Ты можешь так же легко убить меня.

Мы уставились друг на друга, каждый из нас был в ловушке и гадал, кто первым бросится в атаку. Или мы станем союзниками в этом кошмаре?

Он засунул руки в карманы брюк. — Мой отец будет очень зол, если ты уедешь. Он никогда не перестанет охотиться за тобой.

– Так ты хочешь сказать, что планируешь меня убить?

– Я не собираюсь убивать тебя, Фрэнки. — Он мрачно усмехнулся и потер глаза. – Наверное, стоит. Cazzo (перев. с итал. черт)! Я ненавижу это. Я молился бесчисленное количество раз, чтобы предпочитать женщин, чтобы быть как все остальные.

– Так ты не бисексуал?

– Нет, я стопроцентный гей.

– Видишь, мне тоже нравится. Это у нас общее.

Это вызвало у него небольшой смех. — Странно, но это облегчение - говорить кому-то, даже если это женщина, на которой я собираюсь жениться.

Мы не собирались жениться, но я не стала его поправлять. — Ты долго жил с этим секретом.

– С девяти лет. Самое трудное было лгать моему отцу. Он заботится только о будущих поколениях Раваццани, чтобы они продолжили семейное наследие.

– Он заботится и о тебе. Иначе зачем было проделывать весь путь до Торонто и похищать меня?

– Из-за твоей матери. Он считает, что у нас с тобой будут прекрасные дети от Раваццани.

Я прижала руку к животу, чувствуя, как мой ужин не дает покоя. —Мужчина, с которым ты был? Он знает, кто ты?

Джулио кивнул. — Он простой солдат. Мы были вместе около года. Я.... — Он сжал челюсти, его глаза метнулись в сторону. Я чувствовала его потребность признаться, хотя и не представляла, что он может сказать.

Ты можешь сказать мне.

– Я люблю его, — промолвил он, и черты его лица стали еще глубже. Он выглядел опустошенным от чувства вины и тайны. – Мы все время говорим о том, чтобы сбежать, уехать в Америку и оставить ндрину позади.

Но он не мог. Он был наследником Раваццани, единственным ребенком мужского пола. Его отец никогда бы этого не допустил.

Не было слов, чтобы сделать это менее тяжким, поэтому я шагнула вперед и обняла его.

Глава восемь

Фаусто

Бисеринки пота каскадом стекали с моего тела, капая на ремень беговой дорожки. Я бегал каждое утро в своем спортзале, но сегодня я не мог остановиться, заставляя себя без всякой причины.

Хотя я заставил Джулио и Франческу пойти на ужин вчера вечером, я не ожидал, что они останутся так поздно. Когда они вернулись, я изучил записи и увидел, как мой сын уводит ее в свою спальню. Они оставались там некоторое время, а потом Франческа вышла оттуда, босая, на каблуках, с растрепанными волосами. Неужели Джулио трахнул ее?

Я усмехнулся. Мальчики. Если мой сын и трахнул ее, то сделал это очень плохо. Если бы она оказалась в моей постели, я бы держал ее там всю ночь, доставляя ей больше оргазмов, чем ее тело могло выдержать. Я бы имел ее в любой позе - у стены, сзади, подо мной и поверх меня. И я бы не останавливался, делая все развратные вещи, которые только мог придумать мой разум. пока она не закричит, не в силах больше терпеть.

Cazzo (перев. с итал. блядь), почему я не мог перестать фантазировать о ней?

Я прибавил скорость, бежал быстрее, мои мышцы вздрагивали от усилий. Пот катился по моей голой груди и стекал в шорты. Она становилась навязчивой идеей, которую я не мог себе позволить. Даже трах с Катариной не вытеснил Франческу из моего сознания, эту постоянную темную необходимость, которая заползала в меня, как наркоман, жаждущий наркотика.

Я должен отправить их подальше после свадьбы. Как бы мне ни нравилось присутствие моей семьи, я не был уверен, что смогу смотреть на них вместе, счастливую супружескую пару, зная, что он трахает ее на другой стороне дома. Смотреть, как она растет вместе с его детьми. С таким же успехом я мог бы пустить себе пулю в мозг.

Нажав на кнопку «стоп», я замедлил ход и, наконец, сошел. Моя грудь тяжело вздымалась, и я пошел в душ. Сегодня меня ждало много неприятных дел, включая поиск несоответствия с поставкой Джулио две ночи назад. Затем в какой-то момент Франческа должна была выбрать свадебное платье, и мне нужно было вернуть ее вещи. Это означало, что я снова увижу ее, чего я и желал, и боялся одновременно.

В душе я позволил себе еще одну фантазию. Еще одна мечта о том, как я буду трахать невесту моего сына. Она была связана на моей кровати, ее грубый рот был заткнут кляпом, а глаза оставались злыми и горячими. Ее обнаженное тело извивалось от удовольствия и разочарования, ее киска была набухшей и влажной, умоляя, чтобы ее заполнили. Моя эрекция была настолько твердой, что причиняла боль, и я яростно дергал себя, как одержимый мужчина, пока картинки продолжались. Наконец, я застонал, пока густые струи спермы смывались в канализацию.