Люди желтых плащей

Розовый дождь убивает флору избирательно. Например, его воздействию менее подвержены хвойные, нежели лиственные, хотя и среди последних встречаются резистентные виды. Тополя и другие ивовые вполне безболезненно переносят ядовитые осадки, в то время как почти все семечковые и косточковые сбрасывают листву уже через двадцать часов, и полностью погибают в течение следующих суток. Чем обусловлена такая непоследовательность известно только демиургам вируса, да и то при условии, что их детище не мутировало в нечто имеющее весьма отдаленное отношение к первоначальной модели.

Мы с Евой прохаживаемся по садовой дорожке в окружении голых вишен, слив и персиков, которые больше никогда не принесут плодов. К ногам прилипают пачки мокрых желто-розовых листьев.

– - Так что за таблетки?
– - спрашивает Ева.

– - Это не имеет никакого отношения к вирусу, -- разгадав ее беспокойство, отвечаю я.

Ева секунду размышляет над ответом.

– - Ладно. Допустим. А как на счет твоего брата?

– - А что с моим братом?

– - Его укусили. Ты что же, считаешь, это неважно? Так -- пустячок?

Приподнимаю брови:

– - Нет, это важно. Для меня и моего брата. Ты-то тут при чем?

– - Ну, если мы собираемся некоторое время путешествовать вместе, это имеет ко мне самое непосредственное отношение.

– - Ты в папу такая наглая? Сомневаюсь, что с такой наглостью твоя мама смогла бы стать мамой.

Ева пропускает колкость мимо ушей. В молчании, доходим до конца двора и останавливаемся под сенью высокой груши, простершей костлявые ветви над забором.

– - Дело не в наглости, -- говорит Ева, задумчиво разглядывая мертвое дерево.
– - Ты здесь выступаешь от имени своей группы, я -- от своей. И, как и ты, я хочу обеспечить своим максимальную безопасность. А рядом с таким человеком, как твой брата... м-м-м, не думаю, что это будет возможно. Ты меня понимаешь?

– - Если честно, не совсем.

– - Ну, а ты подумай.

Разговор начинает раздражать.

– - Мозги не делай. Прямо скажи -- чего хочешь.

Ева отламывает от груши веточку, подносит к носу, принюхивается. Сморщив нос, отбрасывает в сторону.

– - Я уже, вроде, сказала. Меня беспокоит твой брат -- только и всего.

– - Что ж, в таком случае ничем не могу помочь. Если что-то не нравится, вас силком не держат. Выходы есть во всех направлениях.

Пухлые щеки Евы растягивает недоверчивая улыбка:

– - То есть, вы за нами вернулись, чтобы опять бросить?

– - Вас никто не гонит. Мы вернулись, чтобы вам помочь. Когда в следующий раз задумаешься о безопасности, вспомни, кто вытащил из дома Лилит. Кстати, если бы не Женя, нас вообще бы здесь не было.

– - Я не умоляю его заслуг и очень ему благодарна!
– - вспыхивает Ева.
– - И повторю ему это еще не раз, когда он очнется. Но вы не думали... ну, не знаю, о каких-то мерах предосторожности?

– - Что?
– - теперь пришел мой черед улыбаться.
– - Намордник на него надеть? Или в кандалы заковать?

Ева краснеет еще больше:

– - Ну, не в кандалы, конечно. Но, к примеру, наручники или...

– - Ты ведь не серьезно, да?

Вопрос риторический. На лице Евы ни тени иронии.

– - Предлагаешь посадить родного брата на цепь? Ты совсем ебанулась?

Девушка становится пунцовой от подбородка до кончиков ушей.

– - Не надо так. Я вовсе не...

– - Разговор окончен.

Резко разворачиваюсь и быстрым шагом направляюсь обратно к дому.

Где-то на середине двора меня застигает голос Евы:

– - В таком случае, дальше нам не по пути!

Останавливаюсь. Оглядываюсь.

– - Выберемся из города и разойдемся, как в море корабли.

Киваю:

– - Как скажешь.

Ева пожимает округлыми плечами, как бы говоря: "ну, вот и порешили".

Отворачиваюсь и преодолеваю оставшуюся половину пути в раздражении и злобе.

17:00

Я решаю не рассказывать до ужина о нашем с Евой разговоре. К чему портить людям аппетит? Чуть позже я сообщу все своим, Ева -- своим. А пока мы наслаждаемся едой, в изобилии представленной на маленьком столике, сервированном Артемом. Разместились в тесной кухонке, места едва хватило на всех. Гостиная, где мы оставили Женю, отлично просматривается через дверной проем -- то и дело кто-то поглядывает туда. Брат все еще без сознания, но есть улучшения. Дыхание вернулось к своему нормальному темпу, стало ритмичным, жар тоже спал. Пару раз он даже глотнул воды из подставленного к губам стакана. Неосознанно, конечно, иначе бы все выплюнул.

Я вижу, с каким волнительным нетерпением ждут его пробуждения девушки. Они одновременно и хотят этого, и боятся. Ева не лукавила -- ее страх подсознательно разделяют все члены ее маленькой группы. Нечто подобное не так давно испытывали и мы сами.

Артем выставил на стол почти все запасы съестного, что у нас остались. И это правильно -- нужно набраться сил перед последним, решающим рывком. Когда выберемся за город, начнется совсем другая жизнь. Будет полегче. Во всяком случае, нам хочется в это верить.

Трапеза протекает в чавкающем молчании. Разговор не клеится. Во-первых, все голодны, во-вторых -- все очень голодны. Лишь когда тарелки изрядно опустели, а желудки набрали приятную тяжесть, завязывается диалог. Обсуждаем план дальнейших действий, и, в первую очередь, маршрут, по которому будем двигаться. Следует учесть все нюансы, включая возвращение на Стандартный и воссоединение с Ваней, который, может статься, прибудет не один.

Михась с Витосом пригнали две новые машины: почти новый "Ниссан Джук" и "Део Нексия" с таксистскими "шашечками" на бортах. Саша и Лилит распределили оружие, патроны и вещи первой необходимости по багажникам с расчетом на две самостоятельные группы, если вдруг придется экстренно разделяться. Позаботились и о горючем -- оба бака заправили "под пробку". Поступает предложение выделить час после обеда на чистку оружия, дабы встретить последний день в Ростове "во всеоружии", так сказать. Предложение поддерживается единогласно.

Спустя пять минут обсуждения примерный маршрут готов, и мы решаем вызвонить Вано. Для лучшего приема Михась подходит к окну и включает рацию. Пока он налаживает связь, мы доедаем остатки ужина в приподнятом настроении. Прилив сахара в крови стимулирует выработку серотонина, и на лицах присутствующих появляются улыбки. Слышны шутки и смех. Не смеемся и не улыбаемся только мы с Евой. Мы знаем, каков срок жизни у всей этой идиллии, а избыток знаний, как известно, плохо уживается с оптимизмом.

Наконец, сквозь треск помех и неустанные "прием-прием" Михася, прорывается голос Вани. Мы все затихаем, прислушиваемся.

Сначала до нас доносятся только обрывки фраз -- они с Михасем пытаются говорить одновременно, и из этого ничего не получается. Потом Михась замолкает, давая возможность собеседнику проговорить все первым.

"Вы уже выбрались из города?" -- это первое внятное предложение, которое мы слышим от Вани.

– - Нет, -- отвечает Михась.
– - Мы еще на Таганрогской, забрали девчонок. Прием.