Люди желтых плащей

Думать над этим нет времени. Женя уже во весь опор мчится к дому. Витос за ним -- в одной руке "Ремингтон", в другой топорик.

Оббегаю машину и бросаюсь вдогонку. Гудение на улице настолько сильное, что я едва слышу собственные шаги. Теперь оно исходит как будто со всех сторон сразу, так что определить его источник совершенно невозможно. А значит, невозможно определить, откуда грозит опасность.

Ударом ноги Женя распахивает калитку и мы, один за другим, проникаем во двор. Недра дома сотрясаются под ударами чудовищной силы. Внутри визжат теперь безостановочно, лишь меняется тональность. Слов не разобрать, но смысл и так понятен.

С оружием наперевес, заходим в тамбур. Преодолеваем полутемный коридор и останавливаемся перед дверью в гостиную. За ней отчаянные звуки борьбы, крики, визг. И утробное рычание, которое ни с чем не спутать. Диалект "прокаженных".

– - На счет три, -- шепчу я.
– - Раз. Два. Три!

13:35

Рывком распахиваем дверь и высыпаем в гостиную, размахивая ружьями во все стороны. Здесь еще темнее, чем в коридоре -- окна заколочены, свечи не горят. Примотанные к дулам фонарики помогают мало -- световые пятна прыгают по стенам в эпилептическом припадке, лишь ухудшая видимость. Я полностью дезориентирован, от страха подгибаются коленки. Указательный палец невольно соскальзывает на спусковой крючок -- еще секунда, и я начну палить.

Быстрее всех ситуацию оценивает Женя.

– - Сюда!

Мы следуем за ним в дальний конец комнаты. Здесь дверь в спальню, где мы провели позапрошлую ночь. Лучи фонарей высвечивают спины девушек, прильнувших к антресоли, которой они забаррикадировали дверь. Ева и Саша.

Первой нас замечает Ева. Оборачивается, и свет фонаря выбеливает пухлое лицо, словно висящее отдельно от тела. Девушка жмурится, прикрывает глаза ладонью.

– - Кто здесь...

– - Это мы.

Дверь дрожит под очередным ударом. Звенит стекло в антресоли.

– - Кто мы?

– - Ваши неблагодарные гости.

Лицо Евы вытягивается от изумления, она на секунду застывает в этой позе... потом отворачивается и снова налегает на антресоль. У нее за спиной замечаю подаренное нами ружье.

– - Помогите, что же вы!

Саша почти не реагирует на наше присутствие. Девушка в таком шоке, что не удивилась бы даже появлению Ивела Книвела в своей звездно-полосатой куртке верхом на байке.

– - Отойдите!
– - кричит Женя, вскидывая дробовик.
– - Сейчас мы их расстреляем через дверь.

– - Нет! Нет!
– - рыдает Саша.
– - Не стреляйте!

– - Да отойди ты!
– - рычит Витос.

– - Нет, нельзя стрелять!
– - срываясь на визг, объясняет Ева.
– - Там Лилит...

13:40

Дверь содрогается под новыми ударами, антресоль ходит ходуном. Мы тратим время впустую.

– - Нужно уходить, -- говорю Еве.
– - Если она там, ее уже не спасти.

Ева качает головой, по щекам катятся слезы. Она и сама не понимает, зачем держит эту дверь. Если она откроет ее и попытается войти, это будет означать смерть для нее и Саши. Если бросит ее и кинется бежать, это будет означать смерть для Лилит. И только пока она удерживает ее закрытой, Лилит, как кот Шредингера, ни жива, ни мертва.

Из спальни доносится акустическая версия песни мертвых -- той самой, что бушует во всем инструментале на улице. Я прислушиваюсь -- ни единой живой нотки.

Потому что Лилит мертва.

– - Ее больше нет! Ее загр`ызли!
– - вопит Витос.
– - Сваливаем отсюда!

– - Уходим, уходим!
– - подгоняю я.
– - На улице машина.

Саша с Евой рыдают в голос, мотают головами, отрицая реальность. Время тает.

Женя подтягивает к двери огромный доисторический диван, кривые ножки царапают дощатый пол. Ну и силища в нем... В одиночку эту дуру не сдвинуть ни мне, ни Витосу.

– - Отойдите, отойдите!

Отпихиваем девушек в сторону, и Женя придвигает диван вплотную к антресоли. Такая баррикада даст нам минуту-полторы.

– - Все, уходим!
– - я хватаю Еву за предплечье.

– - Нет! Нет!
– - она пытается высвободиться, но как-то вяло.

– - Дашка! Дашка-а-а!
– - воет Саша.

– - Сваливаем отсюда! Быстро! Быстро!
– - Витос толкает Сашу в спину.

Я тащу за собой Еву. Наше отступление прикрывает Женя.

В коридоре обе девушки, наконец, поддаются и идут сами. Дверь в тамбуре открыта. За ней нас встречает душный, пахнущий прогорклой блевотиной воздух. Пересекаем двор и выходим на улицу.

Кот Шредингера умирает.

13:52

Мы выбегаем на дорогу под первые, микроскопические капли дождя. Михась с Артом, точно пара часовых, охраняют машину с двух сторон. Организованно трамбуемся в салон, закрываем двери.

Шлеп. Шлеп. Шлеп.

По окнам "Хаммера" растягиваются тонкие дождевые слезы. Темная пленка на стеклах обесцвечивает их, и только через не тонированное лобовое я могу видеть их окрас.

Они розовые.

13:55

Мощный ливень запирает нас в машине, как мышей в клетке. Поток отравленной воды настолько плотный, что мы даже не решаемся включать вентиляцию. Окна моментально запотевают.

– - Трогай, -- говорю Арту.

Тот заводит мотор.

Смотрю назад. Пассажиры заднего сиденья -- как шпроты в банке. Михась, Витос, у них на коленях зареванные Ева с Сашей...

– - Где Женя?

Пауза, в течении которой все тупо таращатся на свободное место, предназначенное для брата. Не обнаружив его там, я смотрю в окно.

Женя стоит под дождем, без плаща, омываемый струями ядовитой жижи.

Шипение и грохот такие, что я скорее читаю по губам, нежели слышу:

– - Сидите здесь, я сейчас.

И, прежде чем кто-либо успевает хоть что-то сообразить, он разворачивается на каблуках и припускает к дому Евы.

13:57

– - СИДИ! КУДА!
– - Арт хватает меня за шиворот.

Я вдруг понимаю, что одной рукой уже держусь за ручку двери, намереваясь открыть ее.

– - Он совсем ебнулся! Куда он побежал!

Перед глазами все плывет, от страха слиплось в горле.

– - Нельзя выходить! В такой ливень никакой плащ не спасет. Ты заразишься!
– - увещевает сзади Михась.