Льются слова, утекая в песок...

Гробыня перевела свой взор на Глеба - будто бы тоже спрашивая, куда подевался их однокурсник. Таня только сейчас заметила, насколько она нормально, закрыто, даже слишком скромно для себя одета - обыкновенные джинсы, какой-то тонкий свитер в пастельных тонах, руки сложенные на животе - будто бы в очередной раз пытается защитить своё дитя.

Но Бейбарсову не было до неё дела - как и всегда. Он смотрел только на Гроттер, смотрел равнодушно и так, будто бы этого взгляда было достаточно для её страшной смерти. И Тане иногда казалось, что ей действительно дышать нечем, но выказать глупое подозрение некромагу в лицо она решиться не могла.

– Он там, - наконец-то промолвил Глеб.

– Ты, когда мы сюда вернулись, уснула сразу, но Анна уже успела повидаться с твоим драгоценным Иваном. Совсем скоро он явится и сюда, ты сможешь пообщаться с этим замечательным существом.

Гроттер, казалось, не услышала ни единого жестокого слова - только то, что Ванька, её милый, добрый Ваня, был тут, в относительной безопасности. Её слух не зацепился за грубые высказывания, которые срывались с языка Бейбарсова - они не имели такого уж большого значения. В конце концов, она ведь от него не требовала страстной любви к Ивану - нет, только хотя бы спокойного и равнодушного отношения, да ещё того, чтобы Глеб был милосерден к их жизням.

Ещё несколько дней назад она почти поверила ему, почти убедилась в том, что Бейбарсов действительно просто слишком её любит и хочет вернуть. Но сейчас за каждым его действием она видела только холодный расчёт и сплошную ненависть, тьму, что её в Глебе было слишком много. Он тонул в крови своих врагов и в своём даре, и Гроттер знала - даже если сжечь все книги мира, он найдёт способ развалить мир, если вдруг пожелает сделать это.

– Иван, - голос Глеба звучал достаточно громко, но не настолько, чтобы его было хорошо слышно по всему замку или даже по коридору - видимо, Ванька ждал где-то под дверью.
– Ты можешь войти.

Таня села на край кровати - благо, была одета в то летнее тонкое платьишко, в котором носилась среди потерянных мальчиков, спрашивая их имя. Как она могла не вспомнить о Ваньке? Неужели в книгах настолько сильно его, Глеба, влияние, что она уже даже не может прикоснуться к своей прошлой, нормальной жизни? Но выбора не было - пусть уж там Ванька был потеряным мальчиком, но тут-то он нормальный человек. Они все возвращаются такими, как и были, только с редкими следами реальности.

Но стоило только двери открыться, как Гроттер мигом забыла о своих надеждах. Ведь он был не просто потерянным - он опустел изнутри, а синие глаза утеряли своё сияние. Прежде они казались светлыми, будто бы небеса весенним днём, того ненасыщенного, красивого цвета - а сейчас потухли и посерели, будто бы сплошные пятна плясали перед ним.

– Ваня, - прошептала она, - Ваня, ты меня слышишь?

Но он смотрел только на Глеба - ждал очередного приказа, - и Гроттер не приходилось требовать подтверждения, чтобы понимать, что случилось. От Ваньки только одна оболочка, и та не сохранилась в том состоянии, в котором должна быть.

– Я вас оставлю, - Склепова поднялась - тяжело, будто бы ей внезапно стало нехорошо, - и направилась к двери. Тане так сильно хотелось попросить её остаться, но она не могла проронить ни единого слова - потому что что-то неведомое с силой сжимало её горло и не позволяло вдохнуть. Она даже сглотнуть слюну не могла - не смогла бы и сделать глоток воды.

– Что-то не так?
– Глеб усмехнулся.
– Иван, - в его голосе послышались приказные нотки, - принеси госпоже Гроттер воды. Немедленно.

Ванька повернул к двери, и короткое, тихое танино “нет” не подействовало совсем никак.

– Ты не слышал, что сказала госпожа Гроттер?
– его резкий, издевательский тон заставил Ваньку замереть.

– Неужели ты не понял, как должен действовать? Остановись. Она не желает воды. И стань ровно, не позорь всю касту потерянных мальчиков.

Таня рванулась к Ваньке - может быть, прикосновение заставит его проснуться?
– но Глеб поднялся и перехватил её за локоть, остановил - с такой лёгкостью, что и не описать. Гроттер было, наверное, больно - но Ванька смотрел на неё такими пустыми глазами, что физическая сила не имела никакого значения.

– Знаешь, - проронил Бейбарсов, - ведь я не хотел читать ту историю. Нет, конечно, я выбирал её, как одну из возможных, я расписал роли, но та короткая сказка не попадалась мне под руки. Твоя Склепова подсунула мне её под нос, сила оказалась более могучей, чем я прежде мог подумать, и поэтому я сорвался - мало ли, всяко бывает, моя дорогая…

– Ты не можешь винить Анну в своих грехах!

– Не могу, конечно же, - послушно согласился он.
– Но так или иначе, потерянные мальчики не могут жить сами. Не могут действовать так, как им хочется. Они ничто. Ему будет плевать, даже если…

Глеб не стал продолжать - слов для того и не надо было. Он сжал Таню в объятиях до того крепко, что она даже не успела рвануться на свободу, и впился в её губы поцелуем, который, пожалуй, должен был бы показаться ей самым отвратительным на свете. Но она не успела и воспротивиться - чужие руки скользнули по спине вниз, сминая тонкую ткань платья…

Ванька издал какой-то странный, утробный рык и рванулся вперёд, прямо на Глеба - Таня поняла это только тогда, когда Бейбарсов внезапно отпустил её и вскинул руку.

– Связь!
– только и успела выдохнуть девушка - но некромаг будто бы и не чувствовал боли потерянного мальчика. Их связь давно уже истончилась, стала практически односторонней - и Ванька взвыл, впиваясь пальцами в свои собственные волосы, рухнул на колени, шепча что-то себе под нос.

– Ты будешь подчиняться, - Бейбарсов ничего будто бы и не видел - и она тоже потеряла своё прежнее зачение, теперь обратившись в банальную причину мести, что же может быть ещё нужнее человеку? Ему было глубоко наплевать на её боль, на то, что её разрывало на мелкие кусочки изнутри, и она рухнула на колени, прямо посреди книг.

Ванька закричал - громко, истошно, пытаясь вырваться из невидимых пут.

– Глеб, прекрати!
– она попыталась схватить его за руку, но некромаг только досадливо от неё отмахнулся. Силы в нём было слишком много - не физической, а той ментальной, волшебной, до которой Ванька никогда не мог достойно дотянуться.
– Глеб!

Но он был неумолим. Казалось, и связь уже не чувствовал - выпрямился, не испытывая и грамма боли, а Ванька всё извивался у него в ногах и кричал, будто бы его разрывало на мелкие кусочки. Может быть, дело было в том, что Глеб давно уже привык к пыткам старухи, но Таня не задавалась этим вопросом.

Не в силах ничего сделать, она только дотянулась до корешка ближайшей книжки, сжала томик в своих руках и открыла на месте, где была закладка.

– И Змий склонился над нею, - прошептала вслух так быстро, как только могла, отчаянно надеясь, что его чары отозвутся на зов, - и впился клыками в её запястье - она почувствовала только, как зелье начало действовать, и упала в далёкую пропасть, не в силах воспротивиться отвратительному существу…

Мир вспыхнул вокруг сплошной линией боли, и Гроттер только и увидела что странный водоворот, который затягивал её всё дальше и дальше в пустоту.