Льются слова, утекая в песок...

– Безликий, - Бейбарсов повернулся к ней и посмотрел, будто бы на изломанную куклу, что когда-то так сильно нравилась мальчищке.
– Жаль, что он так сильно повредил тебе связки.

Гроттер коснулась шеи ладонью - никаких повязок, ничего. Горло саднило, но она была уверена, что это поправимо. Вот только Глеб смотрел, будто бы на жертву какого-то всемирного заговора - прямо дурно, и словами не опишешь!

– И чем, кроме голоса, мне это грозит?
– она бросила на некромага подозрительный взгляд, отлично понимая, что так просто ничто не проходит. Если бы вся беда была в её временной немоте, Глеб, может быть, возблагодарил бы даже своего временного врага за прекрасную возможность хотя бы несколько дней побыть в тишине. Никто бы не требовал от него свободы, никто не выставлял бы сумасшедших требований и не хотел чёрт знает чего.

Вот только радости в его взгляде не было и капли. И спокойствия - тоже, впервые в жизни Гроттер видела Глеба, переживающего о чём-то до такой степени сильно.

– Он заберёт тебя, рано или поздно, - проронил Глеб.
– Вряд ли что-то может ранить некромага смертельно - если речь идёт о физической оболочке, - но вот тебя он убить вполне способен.

Это прозвучало так буднично, словно она уже была абсолютно готова к высказыванию о собственной смерти. Рыжеволосая лишь содрогнулась и подняла на Бейбарсов взгляд - пустой и лишённый надежды. Не стоит надеяться на то, что у него есть ответы на все вопросы, равно как и на то, что он действительно способен чем-то ей помочь.

– И какой у нас выход?
– наконец-то спросила она, будто бы на самом деле из этой патовой ситуации вообще можно было выбраться.

– Назвать его имя, он ведь сказал, - передёрнул плечами Бейбарсов.
– Имя имеет большую силу, особенно если применять его правильно и с нужными заклинаниями.

– И у тебя есть способы?

Он лишь обвёл рукой огромные горы книг - те, казалось, пленили всю спальню. Гроттер до этого и не замечала этих томиков - вокруг неё на кровати, на столе, на полу, на подоконнике, всюду, куда только можно было дотянуться.

– И это можно понять вот так из текста? Его имя?

Глеб только криво усмехнулся и перевернул ещё одну страницу.

– Не будь наивной, моя Белая Королева, - хмыкнул он.
– Если бы всё было так просто, разве мы бы тут находились?

Она сорвала листок - наполовину чёрный, наполовину белый. Опять посадили растение на пересечении клеток, и как она может убедить их, что этого делать нельзя? Шахматы - это всего лишь игра для них. Но она столько раз повторяла своим глупым, пустым пешкам, что белые и чёрные одеяния - это не всё, что отличает их от прочих жителей Чаровничьих Миров!

Она одёрнула своё белое одеяние - какой к чёрту ферзь! Какая королева! Она даже не могла ходить свободно по клеткам, потому что её драгоценный Белый Король постоянно нуждался в защите, да и пешки мешались под ногами. Только короткие шажки по шахматной доске, да и те - в нужные стороны. И глупые правила, что на каждой клетке может стоять только кто-то один…

Ведь сейчас они не разыгрывают партию! Они просто стоят на своих клетках и отдыхают! И всё равно надо ждать, пока чёрные сделают ход.

– Здравствуйте.

Она подняла голову - у противоположного края клетки, чёрной, будто ночь, стоял мужчина. Он и сам словно сливался с фоном - и корона на голове с чёрными камнями, вероятно, обсидиан или агат, выдавала в нём Чёрного Короля.

Они редко виделись - только на игровом поле при пробных партиях. Главная ещё не случилась - и сколько Шахмат в очередной раз умрёт только потому, что так решили игроки? Может быть, и ею пожертвуют - ведь разве у Белого Ферзя могут быть такие издевательски рыжие волосы?

Но король - всегда жертва. Он и перемещаться может только на одну клетку, и если чёрный внезапно решил подойти к ней… Зачем? Трудно представить, сколько шагов ему пришлось сделать в этом странном шахматном мире, чтобы оказаться так близко.

– Здравствуйте, - отозвалась она.
– Я…

– Белая Королева. Я знаю, - кивнул он.
– Мне тоже, пожалуй, не стоит представляться. А где же ваш Король?

Она лишь устало покачала головой. Её Король никогда не бывал рядом, даже если ей это очень-очень нужно. Она так устала от его присутствия в собственной жизни, так устала защищать и вечно топтаться рядом.

– У него рокировка. А ведь рокировку можно провести только с ладьёй, пересечься, знаете?
– она улыбнулась.
– Знаете, ведь вы тоже король.

– Что за глупые правила, - вздохнул он.
– Можно стоять на одной клетке с кем угодно, только не с собственной королевой. И пешки… Вас тоже раздражают пешки?

Она бросила взгляд на жалкие мелкие фигурки - дети, мечтающие вырасти. Кровожадные, перегрызающие друг другу горло за то, чтобы добраться до противоположного конца доски.

– Ненавижу их, - призналась Королева.
– А вы?

Он ничего не ответил - внезапно только перехватил её запястье, сжал пальцы - будто бы пытался продемонстрировать своё согласие. На его губах заиграла кривоватая, дикая улыбка, и она склонила голову набок - в этом человеке играла жизнь.

– Если бы можно было оказаться на этой доске кем угодно, - вздохнул он, не отпуская её руки.
– Хоть той же пешкой - у них есть перспективы. А эти прятки за женскими спинами - да, что может быть более классическим для современного архетипа мужчины?

Она улыбнулась.

– Неожиданно слышать от Чёрного Короля подобные рассуждения. Вы ведь тоже мужчина, а по правилам этой игры прячетесь за спинами женщин.

– А! Знаете, я изучал этот вопрос до того, как попал на доску. Предыдущему ведь вы объявили мат, правда? Короли часто меняются, чаще, чем другие фигуры, хотя… - он передёрнул плечами.
– Ведь я не знаю, кто игрок, верно? Но это не имеет значения. Я прежде был учёным - сидел в такой милой лаборатории, занимался разработками…

– А я - была обыкновенной белошвейкой, - хмыкнула внезапно она.
– Кроила-резала эти проклятые белые костюмы. Меня даже перекрасить ещё не успели - и я никак не привыкну к своему распрекрасному белому королю.

– Он тут долго продержался. Уже три игры подряд пат получается - живучий же!
– он заулыбался.
– Ваше Величество, а ведь нельзя покинуть эту доску, правда? Как грустно - быть пленником этого мира…

– Грустно, - кивнула она. Они замерли почти что на черте чёрно-белого мира - вечная трагедия шахматных фигур, ни капли света, цвета, радости в жизни. Только холод и холод; а ведь она так устала от всего, что окружает её вечными тяжёлыми цепями.