Лютый. Я тебя помню

Я не могу, потому что мои ноги похожи на два безжизненных бревна. Я даже боли не чувствую. Вся нижняя часть, исключая, разве что, оживший член – обездвижена и мне не принадлежит. Я – неполноценен. Я – инвалид, которому в довесок напрочь отшибло память, и, похоже, это навсегда. Навсегда, блядь!

Не выдержав, резко разворачиваюсь и со всего маху бью кулаком в стену. Сыпется штукатурка, ноют костяшки пальцев. Я чувствую боль, а значит, я живу. А пока я не сдох, я буду жить, как говорится. Убираю руку и угрюмо направляюсь на кухню к холодильнику – там ещё оставалось несколько бутылок пива. А если эта выскочка всё вылила, то доставку пока никто не отменял.

***

– Василиса! Ты не представляешь, как мы перепугались, когда Дима вернулся без вас, да ещё избитый и с какой-то незнакомой девушкой! Это только потом мы узнали, что это твоя подруга. Она такая болтушка, что за пять минут заговорила нам зубы. Если бы не её уговоры, мы бы вызвали полицию и начали твои поиски. Сошлись на том, что если ты не приедешь к нам через четыре дня, то я лично поеду в участок и устрою такой переполох, что мало не покажется! Но, слава Богу, ты приехала.

Валентина Сергеевна качает головой и подливает в кружку ароматный чай с мелиссой. Я украдкой смотрю на Диму и не могу избавиться от чувства вины. На его лице нет никаких следов лишь потому, что били его в основном в живот.

– Все нормально, расслабься. – Заметив, как я смотрю, Дима накрыл мою руку своей ладонью, и от этого жеста меня бросило в жар. – Мила мне всё рассказала, и, если ты не против, я бы хотел с тобой серьезно поговорить.

– Да, конечно… - говорю неуверенно и осторожно убираю свою руку.

– Поговорите, что ж не поговорить-то? А я пока займусь Анютой. – Заметив жест Димы, Валентина Сергеевна внезапно становится очень оживленной, - Павлуша в город уехал, так что, во дворе никого нет. Болтайте, сколько влезет.

Чувствуя себя неловко из-за двусмысленности ситуации, мы с Димой выходим в уютный дворик и подходим к бассейну, который до краев наполнен водой.

– Я наполнил, пока тебя не было. – Предугадывая мой вопрос, говорит Дима и смотрит прямо в глаза.

До этого дня я ни разу не думала о том, что Дима может обратить на меня внимание как на женщину. Вот только этот жест с рукой никак не выходит из головы. Не понимаю, что чувствую. Не отпускает ощущение, что всё происходит слишком быстро, и я ничего не могу контролировать. Разве это не странно?

– Они такие добрые. Я имею в виду Валентину Сергеевну и Павла Игоревича. – Говорю, лишь бы не молчать. – Мне кажется, они не знают, как правильно вести себя с рабочим персоналом. Каждый, кто сюда устроится, рано или поздно будет считаться кровным родственником. Это просто поразительно, но у меня снова не получилось устроиться на работу по-человечески. Мне уже трудно с ними прощаться. Смешно, правда?

– Не думаю, что это смешно. – Губы Димы тронула лёгкая улыбка. – Просто с первого взгляда ты покорила их сердце. Как и моё. Ты это знаешь?

– Дима…

– Ничего не говори. Просто послушай меня. Мила мне всё рассказала. И, если честно, я не сразу поверил в эту историю. Чтобы такая женщина как ты ввязалась в такую передрягу? Просто безумие. Но я верю, что ты не связана с теми людьми, ты лишь жертва случайных обстоятельств. И то, что Анюта – дочь того отморозка, ничего не значит. Совсем ничего, понимаешь? – Дима подходит ко мне ещё ближе, и я вдруг вижу, как лихорадочно блестят его глаза, - понимаю, что это звучит дико, но я влюбился в тебя мгновенно. Сразу же, как увидел у этого бассейна. Ты такая естественная и милая. У меня ощущение, что я искал тебя всю свою жизнь. А когда нашел, даже не сразу это понял. Ты только ничего не отвечай сразу, хорошо? Я прекрасно понимаю, что мое признание выглядит слишком нелепым, и мы почти не знаем друг друга. Но я готов ждать столько, сколько нужно. Понимаю, что ты приехала сюда только для того, чтобы успокоить Валентину Сергеевну, и не ожидала, что я начну перед тобой исполнять подобное, но…

– Извини меня, пожалуйста, Дим. – Я мягко останавливаю его и отвожу глаза. Никак не могу избавиться от сильного смущения. – Я приехала сюда не только, чтобы успокоить этих прекрасных людей. Я приехала попрощаться с ними и забрать свои вещи. Я не смогу тут работать, и поэтому – увольняюсь. Я не готова привыкать к ним и к тебе. Всё это выглядит слишком хорошо, как будто мы одна большая семья. Но это не так. В любом случае, я рада, что мы познакомились. И ты – очень хороший, правда. Наверное, даже слишком. А я – обычная мать-одиночка, у которой куча проблем. Да, если честно, во мне нет ничего особенного, всё, что я хочу - это просто жить и никому не мешать.

– Слишком много слов. Ты привыкла оправдываться? Не знаю, как насчет его…но передо мной этого делать точно не стоит.

С этими словами Дима вдруг резко наклоняется вперед и целует меня в губы. Я вздрагиваю и боюсь пошевелиться. Его поцелуй отличается от поцелуя Рамиля. Он – совсем другой. Я чувствую каждое движение его губ, и эти движения кажутся инородными, отдельными от меня. Дима пахнет горьким шоколадом и пеной после бритья. Незнакомо. Отрезвляюще. Первое потрясение прошло, и я отстраняюсь от него. Сдерживаюсь, чтобы не вытереть губы.

– Прости. Но я так долго ждал этого момента, что не смог остановиться. – Дима тяжело дышит, но взгляд остается таким же мрачным. – Я мог бы сказать, что с радостью решу все твои проблемы. Но, похоже, я не тот, кто тебе нужен, да?

Он отступает от меня, и неловко прячет руки в карманы джинсов. Он заставляет меня нервничать и искать пути отступления.

Глава 13

Мы молча возвращаемся в дом, и я пытаюсь поддерживать разговор, хоть это довольно непросто. Неловкость никуда не исчезла, с каждой минутой становится только хуже. Я постоянно натыкаюсь взглядом на Диму, и не знаю, куда деть руки. Да уж, что-что, но я точно не рассчитывала сегодня получить признание в любви…

Всё время, кажется, что кто-то смотрит в затылок. Кто знает, может за нашим злосчастным поцелуем наблюдали все в округе? Наверняка, Дима уже пожалел о том, что сделал – я вижу это по его лицу и напряженным скулам, и понимаю, что дальше тянуть - некуда. Пора уходить.

За окном стемнело, в поселке зажглись фонарные столбы – Анюта протяжно зевает и трёт глазки. Когда я, наконец, сообщаю, что временно не смогу работать и мне придётся уехать, Дима мрачно кивает себе под нос, а Валентина Сергеевна начинает расстроенно охать и вздыхать.

И лишь когда мы отъехали от дома, я чувствую огромное облегчение. Несмотря на мои отказы, Дима снова настоял на том, чтобы отвезти меня в город. Чувство дежавю накрывает с головой, но я, скрипя сердце, соглашаюсь, потому что Анюта так вымоталась, что уснула, и её пришлось нести на руках до детского кресла.

К коттеджу мы подъехали в полном молчании. Словно супружеская пара, которая только что разругалась в пух и прах и теперь никто не хочет идти на уступки первым. Увидев знакомую калитку и белый почтовый столбик у входа, я нервно ёрзаю на сиденье и бросаю на Диму тревожный взгляд.