Лютый. Я тебя помню

– Вот, значит, как. – Людочка, наконец, приходит в себя и показывает своё настоящее нутро, - быстро же вы тут от людей избавляетесь, наслышана! Да не больно-то и хотелось за этим придурком ухаживать! – она смотрит на меня с неприкрытой ненавистью, - немощный импотент! Недомужчина! Возомнил, будто он пуп земли! Да кому ты нахер нужен, а?!

– Вот это поворот… - я широко улыбаюсь и завожу руки за голову, предвкушая интересный разговор. – Продолжай, крошка, я весь во внимании.

– Да что тут продолжать?! – она вдруг разворачивается и с вызовом смотрит на перепуганную девушку в платье. Её ребенок тоже молчит и смотрит на нас серьезными, чернющими глазами, - если вы сюда пришли работать, да ещё с маленьким ребенком, то советую срочно уносить ноги. Иначе этот придурок вас просто сожрет и даже не подавится!

С этими словами она круто разворачивается, и уносится вглубь дома, в комнату для персонала.

– Что ты опять натворил?! – шипит Света, сузив глаза.

– Ничего. – Я приподнимаю бровь, - что может натворить недомужчина импотент? Разве что пяточки пощекотать…

Я, наконец, обращаю свое внимание на женщину, которая стоит рядом с сестрой. Бледная, какая-то растрепанная. Голубые глаза ничего кроме животного испуга не выражают. Брови светлые, значит, и волосы натурального оттенка. Блондинка. Губы – обычные. То есть – настоящие, это удивляет, потому что я привык видеть вместо рта разваренный пельмень.

Погоди-ка, неужели, у неё легкий румянец на щеках? Да ладно! Где Светка такой раритет откопала? Да, она, мягко говоря, даже отдаленно не похожа на идеал красоты: пухленькие щечки, большая, наверняка, мягкая грудь, объемные бока и попец тоже внушительный. Стоит так неловко, и мне почему-то кажется, что она хочет сбежать отсюда сломя голову.

– А это вообще кто? – киваю с равнодушным видом, и вижу, как она вся подобралась.

Глава 8

– Ах, это… - Светка странно улыбается и смотрит на меня заискивающим взглядом, - это моя подруга, Василиса. А это, - она показывает на девчушку, - её дочь Анечка. Ей два года. Правда, миленькая?

– Хрен знает, я думал, ей три.
– Я морщу лоб и всё еще не могу понять, при чем тут я, - это всё прекрасно, но вы, сюда, зачем приехали? Шашлыки пожарить?

– Рамиль! Ну почему ты такой идиот, а?! – Света упирает руки в бока и на этот раз смотрит на меня со знакомым бешеным выражением на лице. – Разве можно так разговаривать при людях, которых увидел впервые?! Ну, ради приличия можно быть хоть немного помягче?

– А что такого я сказал? – смотрю с недоумением и искренне не понимаю, почему должен расшаркиваться перед незнакомой женщиной и её ребенком.

– Боже! – она закатывает глаза, - короче, Рамиль. Не буду ходить вокруг да около. Василиса поживет тут некоторое время. И не в комнате для прислуги, а в нормальной комнате на втором этаже с балконом. Анечке нужно больше солнечного света. И умоляю, не обращайся с Василисой как с прислугой, понял?

– Нет. Вот сейчас я точно ничего не понял. – Я удивляюсь всё больше, - с какого хера здесь должна жить твоя подруга, да ещё с мелкой пигалицей?

Вижу, как вспыхнули щеки у молчаливой незнакомки, но меня это нисколько не волнует.

– Рамиль. Я тебя прошу, хоть иногда веди себя как настоящий мужчина! Василиса в сложной ситуации, её муж-тиран оказался полным козлом и сейчас они разводятся. Он просто выгнал её из квартиры на улицу! У тебя есть хоть капля человечности?!

Смотрю на эту Василису и силюсь понять, как она вообще умудрилась выскочить замуж. Господи, блядь. Злюсь. Я не готов к тому, что моё уединение будет вот так просто нарушено. И если до этого я ещё с горем пополам мирился с длинноногими и напрочь безмозглыми красотками, то сейчас явно другой случай – да я рехнусь, если тут будет скакать и верещать этот мелкий ребенок, а его мамаша начнет устраивать свои порядки.

– Ну, уже нет…

– Свет, извини, но мы, наверное, поедем. Найдем другое место, не переживай.

Она, наконец, подала голос, и я с удивлением уставился на мягкие, блестящие губы. То, что сильно волнуется, понял сразу, но не думал, что настолько.

Голос дрожит, он одновременно такой мелодичный и кроткий, что это кажется очень необычным. А ещё – знакомым. Где я мог слышать этот голос? Правильно – нигде. Я не мог знать эту женщину, это исключено. Если, конечно, Светка не таскала её за собой повсюду как карманную собачку на привязи.

Она даже не смотрит на меня – опустила глаза и, похоже, изо всех сил сдерживается, чтобы не зарыдать. Ну, к слезам я имею стойкий иммунитет. Вообще, женские слезы вызывают во мне только раздражение и антипатию. Чем больше женщина плачет, тем быстрее я исчезаю из её жизни. Это мне даже вспоминать не пришлось, само выявилось.

Пожалуй, единственный, к кому я испытываю хоть какие-то теплые чувства – это Фил, мой старый верный котище. Именно сейчас он, лениво потягиваясь, вышел на веранду и зыркнул на меня желтыми глазами. Длинная шерсть торчит во все стороны – похоже, снова лазил где-то на чердаке, собрал всю грязь и застрял в какой-нибудь трубе. Посмотрев на меня несколько секунд, Фил вдруг отвернулся и пошел в сторону моих нежеланных гостей.

Мелкая девчонка широко улыбнулась, а её глаза радостно засияли:

– Мама, можно?

– Нет, милая. Он может поцарапать. – В голосе необоснованная тревога. Похоже, у этой мадам какой-то диагноз. Час от часу не легче.

– Но, мама… - девчонка замолкает и обиженно сопит.

Я с интересом наблюдаю, как, аккуратно ступая, Фил подходит к этой женщине и трётся об её ногу. А когда начинает утробно урчать, я и вовсе не скрываю изумления:

– Ты что, себя валерианкой облила? Фил не любит людей, а особенно, не любит женщин.

Она поднимает на меня свои большие глаза и молчит. Только Светка почему-то довольно улыбается:

– Даже твой нечёсаный кот разбирается в людях лучше, чем ты. – Заявляет она с мрачной уверенностью, - сразу понял, кто теперь будет о нем заботиться.

– Если она будет готовить так же, как мои предыдущие «сиделки», то потеряет расположение Фила очень быстро. – Я усмехаюсь и осматриваю эту Василису более внимательно, - и сколько ей нужно платить?