Лютый. Я тебя помню

– Ты гладила мои волосы и у тебя были закрыты глаза, - упрямо продолжает он, - ты чокнутая?

– Нет. – До меня вдруг доходит, что он совершенно голый, и я торопливо отвожу глаза, - пожалуй, я пойду спать. Помоюсь в следующий раз, уже слишком поздно. Пока.

Быстро выскальзываю за дверь и прижимаюсь спиной к стене – дыхание такое частое, что ещё немного, и задохнусь. «Соберись, возьми себя в руки, ничего особенного не произошло». Если бы это работало! Теперь он точно подумает, что я сумасшедшая, и вломилась в ванную, чтобы посмотреть на его голое тело. А ведь отчасти, это было именно так.

Прижимаю пальцы к вискам и зажмуриваюсь – как выбросить его из головы? Краем уха слышу какую-то возню внутри – наверное, вылезает на коврик. Вот как он это делает? Неужели переваливается за бортик и просто падает в кресло? Представить эту картину я не успела, потому что что-то с грохотом упало на пол, и послышался приглушенный мат.

Испугавшись, что Рамиль все-таки упал, я, не думая, распахиваю дверь и вбегаю в ванную комнату. Он уже выбрался на прорезиненный коврик, и, сгорбившись, держится за поручни инвалидной коляски. Мышцы его рук напряжены, выступают бицепсы. Едва заметно подрагивают пальцы. Лицо – хмурое и сосредоточенное. Увидев меня, он сводит брови и прищуривает глаза – я вижу, как буквально за секунду в нём вспыхивает ярость.

– Какого х.я тебе здесь надо? – хрипит он, едва сдерживаясь, - нравится смотреть на инвалида? А может, ты извращенка, и пришла посмотреть на мой член?

– Нет, что ты… - я потрясенно моргаю, и едва не наступаю на разбитый стакан для зубных щеток, - я подумала, что ты упал. Слушай, может, хватит уже всех ненавидеть?! В том, что с тобой случилось – никто не виноват! И я не считаю тебя инвалидом, ясно?

Я протягиваю Рамилю большое махровое полотенце. Он по-прежнему не сводит с меня глаз и чтобы не сгореть под его взглядом, я подхожу к коляске и протягиваю руку:

– Давай помогу. Тебе нужно развернуться.

– Да пошла ты…

Он смотрит волком, затем, сжав губы в тонкую линию, отпускает поручни коляски и выпрямляется. Я не выдерживаю, быстро набрасываю полотенце на его бедра и отодвигаю коляску в сторону. Рамиль смотрит на меня широко раскрытыми глазами, и не двигается. Кажется, он чем-то сильно потрясен. Настолько, что не может сказать ни слова.

– Что, дар речи потерял?

Я разозлена, и даже не хочу этого скрывать. Смотрю на него, воинственно вздернув подбородок, и жду ответа. Лишь через несколько мгновений до меня доходит, что он стоит на ногах. На ногах! Губы сами по себе расползаются в широкой улыбке, и я с трудом сдерживаю внезапную радость:

– Рамиль! Ты стоишь, ты сам стоишь, понимаешь?!

Мой восторженный крик его отрезвляет. Мотнув головой, Рамиль делает несколько неуверенных шагов вперед и с размаху падает прямо в кресло. Несмотря на то, что полноценной ходьбы не получилось, он смог сдвинуться с места. А если он смог сделать несколько шагов, значит, сможет ходить! Это лишь дело времени!

Не выдерживаю: в порыве чувств подхожу к Рамилю и обнимаю его. Чувствую запах его чистой кожи, чувствую, какой он горячий, и это заставляет меня отпрянуть в испуге. Он по-прежнему молчит, ошеломленный. А я чувствую себя полной дурой, потому что только что показала, что он мне – небезразличен. И даже хуже. Я дала понять, что я его очень хорошо знаю…

***

Сегодня с утра Рамиль уехал на обследования, и мы с Анюткой остались одни в огромном коттедже. Но скучать не пришлось. Мы съездили в город за продуктами, а когда я приготовила обед, вышли во двор и поиграли возле бассейна. Ловлю себя на мысли, что нервничаю и постоянно поглядываю на часы – так хочется, чтобы скорее вернулся Рамиль – уверена, что у него будут хорошие новости.

Но, когда он, наконец, приехал, то даже не посмотрел в мою сторону – сразу проехал в кабинет и закрылся там. Вот, значит, как. Ну, ничего, подумаешь, король! Чтобы хоть немного избавиться от раздражения, я решила убраться на кухне и в гостиной – похоже, до моего появления, тут не сильно думали о чистоте. Невольно вспоминаю Людочку в короткой юбке и фыркаю под нос. Только такие женщины и будут окружать этого хама! Стоит ли удивляться, почему он такой черствый грубиян? Да к нему на кривой кобыле не подъедешь!

Примерно через два часа я почти закончила с уборкой, вытерла пыль в гостиной и напоследок решила достать пылесос. Правда, искать его пришлось довольно долго – похоже, за ненадобностью, пылесос затолкали в самый дальний шкаф, и благополучно о нём забыли.

Когда я уже хотела нажать кнопку, появился Рамиль. Странно на меня посмотрев, он выпрямил спину и подъехал к входной двери. В эту же секунду с той стороны раздалась трель звонка, и, открыв дверь, Рамиль развернулся на коляске, пропуская гостью.

Я с изумлением смотрю, как в коридор входит высокая девушка. Можно сказать – копия Людочки. Высокая, стройная, с грудью, которая притягивает взгляд, словно магнит. Кажется, ещё чуть-чуть, и она выскочит из глубокого выреза кокетливой розовой кофточки. Длинные чёрные волосы струятся по плечам, ярко-накрашенные глаза и губы выглядят слишком вульгарными. На шее – массивная бижутерия: золотая цепочка с кулоном бабочкой.

Я смотрю на эту бабочку и молча моргаю: кажется, прямо сейчас сбывается мой самый страшный сон. И, почему-то нет никаких сомнений в том, что эта девушка уже была здесь, и не раз.

– Рамильчик, сладенький, давно не виделись! – она подходит к Рамилю и без приглашения усаживается на колени, требовательно обхватывает шею руками, впивается длинными ногтями в кожу на затылке, - я уж думала, ты совсем обо мне позабыл…

– Да как о тебе забудешь, Лерусик? – довольно отзывается Рамиль и по-хозяйски тискает упругую задницу, - я помнил о тебе и днем и ночью. И даже готов показать, как сильно скучал…

– А как же? – она многозначительно приподнимает выщипанные брови и смотрит в область ширинки, - неужели твой дружок теперь в строю?

От слов Лерусика вдруг становится смешно, и я прикрываю рот ладошкой. Мой жест, конечно же, не остался незамеченным – Рамиль метнул в мою сторону уничтожающий взгляд и сердито поджал губы.

– А это кто? Твоя новая домработница? – девушка, наконец, поворачивает голову, и делает вид, что только что меня заметила, - боже. Сколько у тебя их было? Не сосчитать!

– Да, - мрачно отзывается Рамиль, - но эта – особенная.