Мадонна без младенца

Виктория Арнольдовна, правда, заверяет: «Не волнуйся. Успокоится мой внучок. Отлюбит».

Но пока Кирилл продолжал ежедневно названивать Але. И она ловила себя на мысли, что все больше и больше рада его звонкам.

* * *

Утром, в тот день, когда Кирилл должен был играть полуфинал, Аля отвела Настеньку в школу, к девяти утра вернулась и с удивлением увидела, что старушка – полуночница! – уже на ногах, у гладильной доски.

– Давайте я! – бросилась к ней Аля.

Виктория Арнольдовна охотно передала ей утюг.

Аля осторожно расправила плотную зеленую ткань. Поинтересовалась:

– Скатерть?

– Сукно. Настоящее, – усмехнулась старуха. И пояснила: – У меня сегодня вечером партия в преферанс.

Вид у Али, наверно, был очень глупый, потому что Виктория Арнольдовна сказала, будто оправдываясь:

– Играем раз в неделю уже много лет. Где ж нам, старикам, еще поболтать, как не за картами?

Алла не смогла сдержать восхищения:

– Ну, вы даете!

– А ты в преферанс умеешь? – оживилась хозяйка. – Присоединяйся, вчетвером еще интересней.

– Нет, я только в «дурака», – вздохнула Аля.

– Все равно обязательно к нам загляни, – напутствовала Виктория Арнольдовна. И со значением добавила: – Мои друзья – уважаемые в нашем Калядине люди. Тебе будет полезно с ними познакомиться. И, если несложно, сходи днем в винный бутик.

– Куда?! – ахнула Аля.

– А что, у нас тоже есть магазин элитного спиртного на центральной площади, – не без гордости объяснила старуха. – Купи хорошего красного вина. Ну, и на рынок потом загляни. На закуску мы едим только сухофрукты и орехи. В нашем возрасте, – улыбнулась она, – приходится придерживаться принципов здорового питания.

«Вот это будет картинка! – развеселилась, конечно же, про себя Аля. – Сидят за зеленым сукном трое замшелых грибов, шлепают картами, попивают винцо, закусывают курагой!..»

Однако вечером выяснилось: кавалеры (то есть, простите, партнеры по преферансу) у Виктории Арнольдовны еще хоть куда. Одному – лет семьдесят. Второму и вовсе едва за полтинник. Мужчины оба импозантные, совсем не бедные. Тот, что постарше, явился на «Мерседесе» с водителем. Второй – по имени Николай Алексеевич – приехал за рулем очаровательного ретроавтомобиля. Подмигнул Виктории Арнольдовне:

– Если денег не хватит, поставлю мой «Даймлер» на кон.

– Не бросайся словами, возьму, – усмехнулась старуха. – Это я не умею машину водить, а моя гостья может!

И представила Алле мужчин.

Пожилой оказался советником мэра. Второй, Николай Алексеевич (его Виктория Арнольдовна аттестовала куда с большей горячностью) – «врачом от бога и владельцем лучшей во всей России стоматологической клиники».

Аля слегка занервничала. Как, интересно, старуха ее представит? Вдруг назовет девушкой Кирилла?

Но нет. Виктория Арнольдовна оказалась образцом такта:

– Аллочка Сергеевна – моя хорошая московская приятельница. Знаток английского языка, педагог, переводчик. Поживет у меня годик-другой.

Мужчины – оба! – со старомодной галантностью поцеловали Але руку. Пожатие советника мэра оказалось прохладным, влажным. А вот когда ее ладони коснулся Николай Алексеевич, у Аллы Сергеевны сердечко екнуло. Очень уж обаятельным был зубной врач – пусть и не молодым. Уверен в себе, ухожен, подтянут, в волосах серебрится благородная проседь. Глаза умные, внимательные. И как-то сразу чувствуется: мужчина до мозга костей. Такой своей любимой женщине в суррогатные матери наняться не позволит.

Аля вдруг смутилась: что это еще у нее за фантазии, у замужней, сильно беременной дамы?! Торопливо выдернула руку из ладони стоматолога. Поспешила из зимнего сада прочь. И когда принесла игрокам вино с сухофруктами, в сторону элегантного зубного врача старалась не смотреть.

Зато тот поглядывал на нее с нескрываемым удовольствием.

А когда глубокой ночью прощались, попросил у Виктории Арнольдовны позволения «опекать вашу очаровательную гостью».

И старуха радостно отозвалась:

– Конечно, Николай Алексеевич! Мы с Алей ждем вас в любое время!

* * *

Начиная с четвертьфинала в день играли только по одному мачту. Впрочем, восстановиться Кирилл так и не успел. Невозможно, когда все дни накануне проводит на корте по семь-восемь часов. Причем не просто мячик перекидывает на тренировке, а бьется за победу, не на жизнь, а на смерть. Да еще и голова – хорошо его Василий приложил! – никак не проходила.

Соперникам куда проще. Если уж побеждают, то быстро, в трех сетах. А над Кириллом навис какой-то рок: стабильно первые две партии отдавал и только потом начинал отыгрываться.

– Много сил, да? – издевается тренер. – Нравится сначала слить двенадцать геймов подряд, нажить проблему, а потом ее вдохновенно решать?

«Попробовал бы сам сыграть, когда голова взорваться готова», – злобно думал Кирилл.

Спасибо хоть, травматическая эпилепсия (как и болезнь Паркинсона) пока не началась.

Но сил на полуфинал у него элементарно не осталось. Даже очередная ободряющая эсэмэска от Аллы не помогла.

Бродил по корту, будто сонная муха. Под ноль отдал подачу соперника, сразу же слил свою, противник снова начал подавать – хлестко, косо.

Эйс. Еще один. Тридцать ноль. Сорок ноль. И ни малейшей надежды зацепиться.

Пяти минут не прошло, а он уже проигрывает ноль-три.

На перерыв после первых трех розыгрышей Кирилл ушел мрачнее тучи. В сторону тренера – тот наблюдал за матчем с почти пустой трибуны – старался даже не смотреть.

И вдруг услышал, как наставник его подзывает – чуть ли не ласково.

Вскинул голову и глазам своим не поверил. Рядом с тренером – малорослый, хиленький человечек в красной бейсболке.

Этого гнома в теннисном мире знали все, кто осмеливался мечтать о Большой Игре. То был легендарный дядя Митя, посредник между юными теннисистами и блестящим будущим. С его помощью молодые спортсмены получали гранты, отправлялись в зарубежные теннисные академии, заключали контракты с производителями одежды и ракеток. Некоторым – самым перспективным – везло еще больше. Все знали: если уж сам дядя Митя соглашался взять спортсмена под свое крыло, место как минимум в мировом рейтинге топ-двести ему было обеспечено.