Магия жизни

Братья заговорили друг с другом на незнакомом мне языке, а я наблюдала за обоими и пыталась вести привычный внутренний диалог. Только в этот раз не получалось рационально оценить ситуацию. Все мы – пешки судьбы, но со мной она что-то развлекается по полной. Возможно, я разгадаю ее план чуть позже?

Через некоторое время я заметила, что наша лодка замедляется, и, посмотрев вперед, увидела, что мы подошли к небольшому парусному судну явно чужестранного происхождения. Нос корабля был оформлен в виде морды какого-то хищника. Я силилась разгадать, что это за зверь, но не понимала, пока не увидела флаг. На стяге развивалось изображение дракона. Конечно! Именно этот ящер украшал и корабль, и в виде кулона шею Карвиша-старшего.

– Добро пожаловать на «Пустынное сердце», корабль семьи Карвишей! – произнес Максур.

9

Император Кристиан сидел в кабинете мэра Морроу, устремив немигающий взгляд в стену. Была глубокая ночь, но правитель не спал. На стене висела картина, изображающая его отца, который одаривает милостью народ, а тот в ответ в восхищении и почтении преклоняет колени. Рэн Морроу повесил картину недавно, видимо, в честь приезда императора. Судя по невыцветшему следу на обоях, раньше на этой стене висела картина побольше. Возможно, русалки, сцены рыбалки или пасторальный пейзаж. Но лояльность императору требовала наглядной демонстрации. Знал бы мэр Трокса, как на самом деле Кристиана раздражало все, что связано с покойным Мороном.

Прежний император был хорошим правителем: при нем экономика процветала, был заключен договор с оборотнями, а территория их кланов вошла в состав Империи. Но вот отцом и мужем он был весьма посредственным. Юного Кристиана никогда не покидало ощущение, что интересы государства для отца были превыше всего. Мальчику каждый день внушали, что он родился, чтобы быть монархом, а не переживать сомнительные прелести семейной близости. Отец женился на его матери без любви – она была носительница стабильного дара. Долг императора состоит, в том числе, в зачатии наследника с магией, а это возможно только от одаренной женщины. Теоретически император мог быть и пустышкой, в любом случае он оставался Мороном, но их род уже несколько поколений не позволял себе плодить слабых. Кристиан был одним из сильнейших за последние сто лет. Четыре стихии – большая редкость и огромное бремя.

К Кристиану Морон-старший относился не как к сыну, а как к эскизу, который в перспективе обретет черты властителя, а пока требует усилий и вложений. Он нанимал лучших учителей, брал его с собой на совещания и дипломатические переговоры, проводил бесчисленное количество магических поединков, выставляя сына против сильнейших магов Империи. Когда мальчик побеждал, отец спокойно принимал это как должное, когда проигрывал, – они сутки напролет разбирали ошибки юного принца.

Его высочеству хотелось, чтобы отец просто похвалил его. Обнял и сказал, что любит и гордится им. Но император не видел в этом необходимости и не поощрял никакие слабости. Он постоянно повторял, что уже вложил в сына мощный ресурс – сильнейший дар четырех стихий, лучших учителей и возможность получать нужный опыт. Остальное, говорил он, в руках самого Кристиана.

Кристиан Морон никогда не забудет тот судьбоносный поединок с двоюродным дядей, герцогом Веррона. Во дворец Веррона привез жену и дочь, которые стали свидетелями всего происходящего. Зачем отец устроил этот бой, не ясно. Герцог владел лишь огнем и был хоть и опытным, но в сравнении с Кристианом, слабым магом. Однако император всегда говорил, что сила – это еще не все; необходимы контроль и самообладание. Четыре стихии Кристиана могли быть конфликтны, поэтому отец настаивал, что нужно научиться их усмирять в любой ситуации. Как бы то ни было, поединок состоялся, а вот что произошло, Кристиан тогда так и не понял до конца.

В какой-то момент принц потерял контроль и в отчаянном стремлении что-то доказать отцу, случайно сплел смертельное заклинание, которое, не достигнув противника, отскочило от невидимой преграды и вернулось к инициатору. Оно вернулось, но в то же время стало другим. Кристиан хорошо помнит ощущение чужеродной энергии, которую принес ему этот сгусток смерти. Это должно было убить, не было ни одного шанса на выживание. Но не убило. Прошило каждую клетку, почти уничтожив его физическое тело, но в то же время словно запечатало в нем искру жизни. После поединка его искусственно ввели в состояние стазиса, чтобы иметь время подумать над лечением. Он пролежал овощем пять лет. А потом Гриншоу просто взял и снял стазис. Он пошел против воли всех лекарей и магов королевства, но его не наказали за самоуправство, так как принц очнулся.

О вмешательстве Гриншоу принц никому не сказал. Тогда он вообще был немного не в себе. Кристиан слабо помнит, о чем его спрашивали после того, как он открыл глаза. Позже он узнал, что дал показания против герцога, которого по итогу казнили. Принц не мог поверить, что вот так просто отправил человека на казнь. Это терзало, ведь уверенности, что Веррона был в чем-то виновен, не было, а вот свою вину за срыв и запрещенное заклинание Кристиан чувствовал постоянно. Возможно, именно душевные страдания делали его сейчас хорошим правителем. А, возможно, он все еще что-то доказывал отцу, с которым за тот последний год они так и не стали близки. Когда Кристиан очнулся, он увидел сильно постаревшего и утратившего свою харизму человека. И сейчас молодой император иногда позволял себе думать, что отец растерял былую мощь и умер, переживая за сына.

Император вздрогнул, когда в кабинет, с шумом распахнув дверь, ворвался вервольф. После восхождения на престол молодой правитель привлек на службу своих бывших однокурсников и друзей – Николаса Страйдена и Дарена Роксвела. Дарен был оборотнем одного из сильнейших кланов Ровена, мог его возглавить, но отказался. В Императорскую академию он поступил в рамках пилотного проекта по формированию межвидовой армии. Страйден же был незаконнорождённым сыном маркиза. Он являлся магом воздуха и земли, но вторая стихия была очень слаба и плохо ему подчинялась. В лице оборотня и мага император нашел верных соратников, поэтому ценил и уважал их.

– Где она? – не поясняя, прорычал Роксвел.

– И куда смотрит моя охрана? Ко мне, императору, беспрепятственно врывается оборотень, – с нарочито усталым вздохом произнес Кристиан.

Дарен более внимательно взглянул на друга. Он часто забывал, как нелегко живется магу-универсалу. Четыре стихии накладывали отпечаток как на нрав, так и на внешность Кристиана. Очень высокий, широкий в кости, с телом воина, он обладал утончёнными чертами лица, которые выдавали живой ум и склонность к иронии. Волосы с красным отливом были заплетены в сложную косу с множеством золотых колечек, драгоценных камней, шнурков, и достигали лопаток. Молодой правитель предпочитал черные с золотом цвета в одежде, которые являлись традиционными для Моронов. В целом, выглядел он весьма живописно, но никто не сказал бы ему этого в лицо. За счет своего роста он возвышался над своими оппонентами, но подавлял не только этим. Император воздействовал на людей силой своего магического поля, которое ощущалось как беснующийся хаос. Когда магия начинала бурлить, в ярко-голубых глазах Кристиана то и дело вспыхивали искры всех оттенков.

– Я и есть твоя охрана, – уже более спокойным голосом ответил Роксвел.

– Позавчера на приеме ты хотел мне глотку перегрызть. А вообще, завязывай орать. Завидую вам с Ником. Вам позволительно выпускать эмоции, а вот если я потеряю контроль, то полгорода снести могу или инициирую пару-тройку смертельных заклинаний.

– На приеме волк почуял запах Элизабет… на тебе. А я почему-то перестал сдерживать оборот. Кто-то накормил меня волчьей ягодой? Где Элизабет?

– Я жду Ника с отчетом. А твоя риса лежит без сознания, с ней Гриншоу. И хочу сразу уточнить – до встречи в ратуше я не имел чести с ней общаться. И тем более прикасаться к ней.

– Я заберу ее себе. Мы с волком почувствовали связь, она нужна нам.

– Я не терплю загадки. Твой волк пытался напасть на меня, моя магия размазала меня по стене, а эта странная риса в этом всем принимала участие. А теперь ты пытаешься наплевать на закон, женившись на человечке? – император был раздражен и не скрывал этого.

– Я сразу почувствовал ее, еще в доме Морроу. Тьма! Хочу ее, – Роксвел заметно нервничал, а потому говорил, меряя шагами кабинет. Мужчина запустил пальцы в короткую шевелюру, отчего темные волосы взлохматились, делая его похожим на дикаря.