Магия жизни

Локоны густыми волнами рассыпались по плечам, я охнула, а мужчина протянул руку и с восхищением в глазах провел подушечками пальцев по моему лицу.

– Я видел, что вы прекрасны, но вы превзошли самые смелые ожидания. Эти тряпки скрывают такую благородную красоту, – бархатистый тембр его голоса окутывал и ласкал.

Я как завороженная смотрела на него, а в голове вдруг возник образ других восхищённых глаз и других жадных рук. Я прервала зрительный контакт и отошла в сторону.

– Я бы попросила не дотрагиваться до меня. Да, я женщина, а потому придерживайтесь общепринятых норм поведения, райс Кросс, – с раздражением процедила я.

– Хм, а вы умеете показывать зубки. Люблю строптивых женщин, это такая редкость. Вы не простолюдинка, не удивлюсь, если вы рина. Как ваше имя? Не могу же я называть вас Пит, в самом деле, – промурлыкал Максимилиан, вновь приближаясь ко мне. Я отступила еще на шаг и уперлась спиной в шкаф.

– Вы можете называть меня Маргарет, – зачем-то назвала имя своей матери.

– Маргарет? – сделал паузу Кросс.

– Просто Маргарет, – не стала придумывать себе родовое имя я.

– Ну хорошо, пусть так. В конце концов, не важно, какая у вас фамилия. Вы ценны сами по себе, а родовое имя вы в любом случае смените после замужества.

– О чем вы вообще? Предлагаете мне руку и сердце? – съязвила я.

– Нет, не предлагаю. Просто информирую об этом и предупреждаю, что вы будете моей. И вам пора начинать с этим свыкаться.

Мужчина перестал наступать на меня, отошел к столу. Он налил себе в бокал что-то красное из кувшина, сел в кресло, и, закинув ногу на ногу, расслаблено пригубил напиток. Я видела перед собой человека, который привык повелевать и не сомневался в своем праве. Подобная самоуверенность с одной стороны подкупала, а с другой – безумно раздражала.

– По какому праву вы так себя ведете? – разозлилась я.

– По праву обладателя вашей тайны, а значит, имеющего над вами власть, – не принял мой вызов мужчина. – Простите, я невежлив. Просто немного растерялся, почти ослеп от вашей красоты. Вам налить вина?

– Зачем я вам? – проигнорировала я его вопрос. – У меня ничего нет, я бедна, без связей и поддержки рода.

– О, у вас есть что-то в разы важнее, чем то, что вы перечислили.

Я вопросительно подняла брови:

– Что?

– Ну не лукавьте, вы знаете.

– А вы оставьте недомолвки и скажите прямо.

Мужчина встал и, сбросив маску расслабленности, подошел ко мне. Наклонив голову к моему лицу, он посмотрел на меня в упор и жестко отчеканил:

– Я бы на твоем месте не указывал, что мне делать.

– А что бы вы стали делать на моем месте? – выдержав его взгляд и никак не отреагировав на неожиданную грубость, ответила я. Я не отступила, не убрала головы. Пульс участился, меня трясло от негодования. Так со мной не разговаривали никогда, даже Пита Смита обошло подобное отношение, что уж говорить про Элизабет. На допросе десять лет назад ко мне и то обращались «на вы».

Максимилиан поднял руку, как будто хотел ударить или схватить, но потом опомнился сжал в кулак и уперся им в стену позади меня.

– Я бы узнал, какую выгоду сулит знакомство со мной, – вернулся он к первоначальному стилю общения. Я, поднырнув под его руку, отошла и села в кресло на безопасном расстоянии.

– Райс Кросс…

– Макс.

– Что?

– Зови меня по имени. Фамилия не моя, ее ты узнаешь немного позже. Раз уж мы перешли на «ты».

– Мы не переходили.

– Так давай перейдем.

– Послушайте, райс Кросс. Я не хочу с вами никакого знакомства. Мы находимся на корабле, и еще шесть дней будем тут. Даже если всем расскажете, что я не Пит Смит, ничего не изменится. Зачем капитану что-то делать? За каюту я заплатила, в преступниках ... преступницах не числюсь. Напротив, это я могу пожаловаться, что вы меня преследуете… – заявила я.

– Так ты не хочешь узнать, что могу тебе дать я, ненаглядная моя? – проигнорировал мужчина мою угрозу.

Я выразительно промолчала.

– Кроме своего имени, состояния, защиты, я могу дать тебе контроль над твоей магией. Я могу научить. Ты дашь мне наследника, а потом я тебя отпущу, если ты все еще будешь этого хотеть. Но не раньше. А когда станешь свободной, то будешь иметь средства к существованию, сможешь управлять своей жизнью и даром. Тебе ведь именно этого сейчас не хватает? Ты же хочешь стать по-настоящему свободной?

– С чего вы решили, что я не свободна?

– Ты одета в тряпки нищего бродяжки, скрываешь свою личность, неспособна сотворить маломальское заклинание...

– Откуда…

– Я вижу. Таких магов как я, называют видящими.

– Эмпат? Но откуда?

– О, это у вас нас примитивно называют эмпатами, но мы больше, чем улавливатели чужих эмоций. Мы видим магию, её суть и силу. Тут никто не способен оценить красоту человеческого дара. Вы доверяете этим пошлым артефактам проверять вашу кровь. Я же способен видеть жар стихии огня, безудержность стихии ветра. Я наблюдаю мирную созидательность великолепной стихии земли или напор и мощь воды.

Не удержавшись, я все же спросила:

– И что же вы видите у меня?

– А в тебе, моя девочка, я вижу неподчиненный дар жизни.

Я смотрела на него в недоумении. Кроме стихийной, есть еще целительская магия. Не в нашей империи, но мы слышали о ментальной магии и ее разновидности – эмпатии. Но магия жизни… нет, такая была мне незнакома. Но почему-то, вслух я сказала не об этом:

– Вы не отсюда, вы… с Ширтада?

– Да, я из Амрата, столицы.

– И много у вас видящих? – мне подумалось, что слишком часто за последние дни я стала встречать тех, кто видит мою магию. И это наводило на мысли.

– Практически все маги способны увидеть себе подобного. Мы не прячем свою магию, мы ее развиваем и почти всегда способны определить. Но у меня особый дар, я один из сильнейших.

– Моя ценность для вас в моей магии? Вы хотите заставить меня плодить магов жизни? Чем это отличается от правил Морона?

– Наши женщины могут владеть даром наравне с мужчинами. Если он активен, дети в разы сильнее. Мы научились разгонять нашу силу до максимума, иначе как нам выживать на территории, которая на девяносто процентов состоит из песка. Нас окружают пустыни, а вы наслаждаетесь землей, травой, реками, озерами и не понимаете, как вам повезло. Вы не заслужили… – мужчина прервался, резко замолчав. Монолог, который он с такой страстью произносил, навел меня на мысль, что подданные Ширтада нам не друзья, в свете чего военные реформы Кристиана кажутся оправданными.