Макабр. Книга 1
Шрифт:
Я оказался в полумраке, позволявшем разглядеть лишь общие очертания трех крупных приборов: два одинаковых, один отличается. Я почти сразу догадался, что это такое и что может означать… а поверить вот так быстро не смог. Странно, да? Или глупо. Я люблю повторять, как разочаровался в людях, но в критические моменты даже я не верю, что кто-то может упасть так низко. Однако люди не просто опускаются на дно, они еще и яму в нем копают.
Первым намеком на то, что тут творится, стал запах, который я почувствовал, на секунду сняв кислородный фильтр. На том этапе я еще не верил, поэтому включил-таки фонарь, чтобы нормально осмотреться.
Ну да… Оно. Хоть бы раз ошибиться.
Два одинаковых прибора были
Лучшим доказательством тому стал третий прибор – крупный промышленный миксер, который обычно смешивал в однородную массу как раз остатки других блюд. А тут остатки заменили на останки, слова похожие, но какой разный смысл… Разглядывая разбросанные повсюду осколки костей, длинные пряди волос и застывшие в лужицах крови зубы, я все четче понимал, на чем именно поднялся Мертвый.
По-моему, эту станцию проще сжечь, чем исследовать дальше.
На четвертом уровне никто не оставался в живых просто так. Либо ты можешь быть полезен, либо ты умираешь, воздух нужно отрабатывать. И чем больше свободы ты себе позволяешь, – в словах и действиях, – тем более полезным тебе следует стать.
Лейс понял это пусть и не сразу, но быстро. Он немного посопротивлялся такой реальности, однако в итоге осознал, что он в меньшинстве. У него просто не было тех лидерских качеств, которыми природа одарила его старшего брата. Вот Сабир всегда умел объединить людей! Лейс пытался делать то же, что и брат, но у него никогда не получалось.
Люди просто не принимали тот путь, который он предлагал им. Может, кому-то и были близки его идеи, но таких людей оказалось слишком мало, и они боялись подставиться. Они видели, что большинство сейчас на стороне других Мертвых, и предпочли не высовываться. В итоге те, кому не хотелось превращаться в преступника или одурманенное нечто, выживали, как могли. Сбивались в группы, выполняли опасные задания для третьего уровня, получали хоть какое-то вознаграждение и обустраивали убежища. Таким людям приходилось таиться по углам, в темноте, как мышам каким-то. Лейс все ждал, когда они вернутся к нему, когда попытаются что-то исправить, но они так и не пришли.
Подавлять обиду уже не получалось, он просто отстранился от остальных. Роль одиночки оказалась ему ближе всего – раз править он не умел, а пресмыкаться гордость не позволяла. Кловис и Медерик не раз намекали, что готовы предоставить ему почетную должность первого помощника, советника… Да кого угодно, лишь бы он объединился с одним из них и наконец склонил чашу весов в их затянувшемся противостоянии! Но Лейс послал подальше обоих, он остался сам по себе.
Ему позволили независимое одиночество по двум причинам. Во-первых, он был одним из Мертвых – убить его можно, но это непередаваемо опасно для всего четвертого уровня. Уже ясно, что кровь Мертвых приносит серьезные разрушения. Никто не брался предугадать, что сотворит труп.
Во-вторых, он был одним из немногих хорошо обученных инженеров и программистов. Люди с таким образованием легче всего получали убежище на третьем уровне. Они бежали незаметно, ночью, тащили с собой семьи – или бросали семьи, если им выдвигали такое условие. Преданные близкие проклинали их и плакали, но заблокированные ворота надежно глушили любой звук. Через несколько лет тех, кто был способен починить систему жизнеобеспечения,
можно было сосчитать по пальцам одной руки, и Лейса никто бы не превзошел. Так что его оставили в покое.Он позволил себе насладиться одиночеством. Лейс прекрасно знал, что очень не нравится другим Мертвым. Они наверняка уже ищут способ его убить, и когда они придут за ним, он должен быть готов. Поэтому он тренировался так, чтобы выжить в битве с людьми и машинами. Он ждал, когда станет трудно, когда тело начнет подводить его, однако ничего подобного не случалось. Даже если он носил в себе болезнь, ему она не вредила. Его тело менялось так, как и полагалось при долгих физических тренировках, он чувствовал себя отлично.
В принципе, такой жизнью он мог бы даже наслаждаться, причем много лет, да не получилось… Сабир не позволил ему.
Брат начал ему сниться. Кошмары о его смерти уже были – в самом начале, а потом они отступили сами собой. Лейс тогда еще руководил поселением, он так выматывался, пытаясь наладить на станции нормальную жизнь, что спал от силы четыре часа в сутки. Зато сон получался крепкий и без сновидений.
Теперь так больше не выходило, даже если он намеренно изводил себя бессонницей, да и сны были другими. Иногда он видел правду: то, как он отрезал Сабиру путь к спасению… Но теперь правда являлась к нему редко. Стало только страшнее: порой он подходил к своему брату и намеренно заражал его, касался, передавая болезнь, и наблюдал, как кристаллы разрывают его на части. А бывало и так, что он вдруг оказывался на бесконечной, безжизненной каменной долине. Во сне он не понимал, как попал туда, и почему-то даже не думал об этом. Лейс совершенно точно знал, что он один. Но при этом он слышал, как кто-то говорил с ним, и это его почему-то не удивляло. Пугало – однако пугало смыслом слов, а не тем, что они прозвучали.
– Где твой брат?
– Не знаю. Разве я сторож моему брату? – зачем-то сказал Лейс. Он понятия не имел, почему выбрал именно такие слова, он никогда так не говорил. Но они рвались откуда-то из глубины его памяти, хотя он не представлял, где и когда услышал их.
– Что сделал ты с братом своим?
Тот, кто был с ним и одновременно не был, обращался к нему по имени… Это было не его имя. Проснувшись, Лейс никогда не мог это имя вспомнить. Он только знал, что оно не принадлежит ему – и ему подходит.
– Голос крови твоего брата взывает ко Мне…
Был не только голос, была и кровь, очень много крови. Она наполняла всю долину, она проливалась с неба дождем, и Лейсу казалось, что Сабир снова рядом, смотрит на него…
И не прощает. Никогда не прощает.
Лейс пытался игнорировать сны, сколько мог, но они будто разъедали его изнутри. Он во сне и наяву спрашивал у призрака брата:
– Чего ты хочешь от меня?!
Ни Сабир, ни голос никогда не отвечали, но Лейс и сам догадывался. Сабир посвятил себя помощи людям. Теперь он хотел, чтобы Лейс сделал то же самое.
Вопрос в том, как быть. Основать сообщество, готовое жить по-человечески, он и не надеялся, не один так точно. Но, может, в союзе с кем-то еще есть шанс? Или все-таки выделить пару этажей для нормальной жизни, или и вовсе бежать на третий уровень с теми, кто не озверел окончательно. Лейс даже готов был согласиться на рабство у тех, кого ненавидел всем сердцем, лишь бы что-то изменить. Они наверняка не откажутся заполучить личного Мертвого!
Понять бы, с кем объединиться. Кловис и Медерик отпадают, они тут много лет царями ходят, они знают, что даже на высших уровнях их жизнь не станет лучше. Белый Эли сам по себе не агрессивный, мирный даже, но на поводке у Медерика. Здесь плохо все сразу: и то, что для него нет большого смысла бежать, и то, что он слишком боится своего покровителя, даром что сам Мертвый.