Мальчик, Который Выжил

Я наблюдаю за её успехами, отмечая про себя: молодец. Вроде бы пустяковое задание — просто выбрать нужную картинку, но не будем забывать, что Ксюне всего полтора года. Прямо гордость берёт за девочку.

Мама выдыхает с облегчением, уверенная, что я и Ксюша успешно прошли отбор.

— Тогда, я думаю… — начинает она, но директриса поднимает руку, прерывая её:

— Подождите, Ирина Дмитриевна. Всё ещё не закончено.

Воспитательница наклоняется к коробке, достаёт оттуда игрушки и выкладывает перед нами на столе.

— Выберите те игрушки, которые вам больше всего нравятся, — предлагает она с вежливой улыбкой.

Я смотрю на стол.

Тут есть всё, о чём может мечтать ребёнок: блестящие машинки, серьёзные солдатики, грозные роботы, маленький танк. В другое время я бы схватил что-то покруче, но у меня в голове уже сложился принцип местных испытаний: берёшь то, что тебе нравится, и тебя записывают в диктаторы/простачки/ненадёжные элементы общества.

Так что я прищуриваюсь и внимательно выбираю.

Плюшевый мишка.

Абсолютно безопасный вариант. Плюшевый, добродушный, не вызывает ни одной потенциальной претензии.

Я поднимаю его и объявляю:

— Потапыч.

Ксюша тем временем тоже изучает коробку, выбирая себе что-то. И тут её взгляд падает на куклу.

И я сразу понимаю, что это ловушка.

Кукла одета… ну, слишком экстравагантно для детской игрушки. Чулки, глубокое декольте, короткое блестящее платье, дешёвая бижутерия — выглядит так, будто её прототипом была клубная зажигалка, а то и вообще куртизанка.

Если Ксю выберет её, это будет катастрофа. Она-то схватит её только из-за блестючек, но чёртовы детсадовские психологи тут же навешают какой-нибудь стрёмный ярлык.

Я медленно наклоняюсь вперёд, чтобы перехватить её взгляд, и, еле двигая губами, шепчу:

— Пах-пах.

Слово работает мгновенно. Ксюша тут же начинает искать глазами, взгляд соскальзывает на другой угол стола, где лежит кое-что гораздо интереснее пошлой куклы.

Она радостно хлопает в ладоши:

— Пах-пах!

Тянется, отодвигает лишнее, и вот её руки вытягивают водяной пистолет.

Она радостно хлопает в ладоши и повторяет:

— Пах-пах!

Проверяет — пустой. Но это её нисколько не смущает. Улыбка расползается по лицу, и, прищурившись, она направляет пистолет прямо на меня. Щёлкает курком.

— Кяк у Савы пукалька! — радостно объявляет она.

Я хмыкаю. Пукалька? Это что ж, она мой благородный Glock к этой водяной игрушке приравняла? Но для Ксюни, конечно, разницы нет.

Мама замечает её выбор, слегка удивляется, но ничего не говорит. А вот директриса… Да у неё лицо вытягивается так, будто перед ней не водяной пистолет, а какое-то преступление против дворянских манер.

— Оружие…Странный выбор для барышни, — произносит она холодно.

Мама даже не моргает.

— Какие времена, такие и барышни, — отвечает она твёрдо, глядя директрисе прямо в глаза. — Мы живём рядом с фронтиром. Женщины рода Опасновых, как и многие другие, должны уметь постоять за себя.

Директриса молчит. Видно, что ответ её не устраивает, но возразить нечего. В конце концов, здесь мы не при дворе.

— Возможно, вы правы, Ваша Светлость, — нехотя признаёт она, но тут же добавляет: — Однако для окончательного решения нужно проверить также и социальные навыки кандидатов.

Она делает знак воспитательнице, та сразу понимает и сдержанно улыбается.

— Мы отведём детей на пару часов к младшей группе, чтобы посмотреть, как они адаптируются к общению с другими детьми. Они будут постарше Вячеслава Светозаровича и Ксении Тимофеевны, так что посмотрим, как они справятся.

Другие дети? У-у-у! Наконец-то! Хель меня дери, я готов познакомиться с местными заправилами и, если они наедут на меня, сместить их с позиций. В конце концов, генерал в полку может быть только один.

Глава 11

Мама сразу заволновалась, когда директриса объявила, что нас отведут в группу для наблюдения.

— Уже? На целых два часа? — переспросила она, заметно обеспокоенная.

Директриса холодно парирует:

— Если они поступят, Ваше Светлость, им придётся ходить в садик на целый день.

Мама слегка растеряна, но тут же берёт себя в руки.

— Не если, а когда, — твёрдо исправляет она. Молодец, мама! Так держать!

Директриса натянуто улыбается:

— Да, конечно.

Я снова хмыкаю. Ох уж эта директриса… Змея в строгом костюме и с безупречной укладкой, только и ищет, как бы нас подставить. Но мне-то не привыкать. В Винланде я частенько ставил на место штабных крыс, которые пытались тормозить поставки провианта и боеприпасов, прикрываясь регламентами и печатями. С этой выдрой тоже разберусь — не впервой.

Подхожу к маме, беру её за руку и уверенно заявляю:

— Ма, мы пошли. Мы плойдём испытание.

Мама ещё немного мнётся, видно, ей тяжело приходится отпустить своих деток. Но потом снова вздыхает и твердо говорит:

— Конечно, пройдёте! А я пока подожду в кофейне рядом. Как вернётесь, отпразднуем лавандовым тортиком!

Оу-у-у! Отличное предложение.

— Только вы это… если что-то вам не нравится, что-то беспокоит или вдруг будет «бобо» в животике — сразу говорите. Тети воспитательницы помогут.

Я, взяв Ксюню за руку, киваю:

— Ага, ма. Но если «бо-бо» и будет комю-то, то точно не нам.

Я перевожу взгляд на воспитательницу. Она заметно бледнеет — похоже, мой тон прозвучал слегка угрожающе. Хорошо. Это тебе за шлюховатую куклу, подброшенную Ксюне, коза.

Мама удивлённо поднимает брови.

Воспитательница берет нас за руки и ведёт в комнату, где уже, должно быть, собрались малыши младшей группы — целые аж четырёхлетки.

Дверь открывается, и мгновенно наступает тишина. Вот и всё. Финальный этап. Утереть нос директрисе — дело принципа.

Дети замирают, поворачиваются, начинают нас разглядывать. По возрасту мы с Ксюней младше, но по размерам разница минимальна. Мы чуть ниже, но не жмёмся к воспитательнице, не топчемся в нерешительности, да и ходим уверенно, как большие.