Мальчик, Который Выжил
Шрифт:
Катя тут же возмущенно морщит носик:
— У меня был не лёгкий! Сложжный был! Вы плосто собилать не умеете!
Я невозмутимо вскидываю бровь, глядя на неё сверху вниз:
— Сколо завтлак, кашу взолвать?
Катя вздрагивает, бледнеет, и, не дожидаясь продолжения, срывается с места и уносится в закат со скоростью пнутой кошки.
Ксюня смотрит на мой красный галстук, потом медленно тычет в него пальцем:
— Сава… Почиму?
Я пожимаю плечами:
— Потаму што ты мая.
Ксюня тут же бросается мне на шею, обвивает руками и вцепляется так, будто я последний воздушный
Артём стоит рядом, хмурится, морщит лоб, сопит, явно что-то обдумывает, потом выдает в непонятках:
— А я?
Я хмыкаю поверх Ксюниных рук:
— И ты мой балбес.
Артём кивает:
— Лады. Но абниматься не будим.
— Да, не будим, — тут же соглашаюсь, одновременно пытаясь отцепить от себя Ксюню.
А это непросто. Она не отпускает. Ну вот. Попал.
После тестирования нас снова выстраивают в линейку в спортзале с дощатым полом. Директора Ильинов в этот раз нет, и воспитательница сразу берёт командование, глядя на нашу троицу, будто на сорвавшихся с поводка щенят:
— «Исправляшки», вставайте сюда.
Она указывает на самый конец очереди, и мы с Ксюней и Артёмом оказываемся позади остальных ребят. Всё ясно. Мы — местные изгои.
Перед нами шеренга «работяжек» — их лица выражают смесь осторожного облегчения и любопытства. А в первых рядах — «лучики», сияющие, будто только что получили пропуск в рай.
Тем временем появляется и директриса, сияя улыбкой благосклонной богини.
— Мои дорогие, поздравляю! Хорошо справились с тестом почти все, — мимолётный взгляд в мою сторону. — Выстраиваемся в колонну! «Лучики» — первыми! Молодцы! «Работяжки» — следом! А теперь — на завтрак.
Плетёмся мы трое в конце, конечно. Группу ведут в столовую, где нас снова делят. «Лучиков» — за лучшие столы. Мы с Ксюшей и Артёмом тащимся к своему «почётному» месту, нас отодвинули в самый угол. Столик маленький, шаткий. Свет здесь не тёмный, но приглушённый, будто кто-то специально выкрутил лампы на минимум.
А «лучики» купаются в люминесцентном свете. У них нормальный стол. Тарелки? Красивая керамика с узорами.
А у нас? Не металлические миски, конечно. Но посуда так себе, без красочных узоров. Я хмыкаю и присаживаюсь. Между нами и «лучиками» устроились «работяжки». Фартуки у них зеленые, а расположение среднее. Зато у них обзор. Слева от них — «лучики» в желтых фартучках с красивыми тарелками. Справа — мы, «исправляшки», с блеклыми красными фартуками и невзрачной посудой. Отличная наглядная демонстрация, кто тут элита, а кто «на дне». Понятно, к кому «работяжки» будут тянуться.
Но хоть еда у всех одинаковая. Садик не мог позволить себе саботировать дворянских детей и кормить нас чем попало. Я мельком смотрю на кашу. Мог бы её сейчас взорвать прямо в тарелке Дениса. Вот просто — хлоп! И золотой галстук в каше, лицо в молочной маске.
Но пока рано. Система явно готовит ещё удары. Нужно ждать. Смотреть. Оценивать.
А потом нанести ответный удар. Один сокрушительный. Чтоб точно наповал.
После завтрака нас ведут в привычную игровую комнату. Всё вроде как обычно. Но тут первый звоночек. Коробок с игрушками нет.
Дети
недоуменно переглядываются, воспитательница тоже ведёт себя странно — жмёт губы, будто сдерживает довольную улыбку. Затем дверь открывается, и заходит ещё одна воспитательница, нагруженная коробками.— Теперь игрушки будут выдаваться по вашим достижениям, детки.
О, понеслась.
— «Лучики»!
Денис и Катя важно выходят вперёд, как на награждении. Им достаются лучшие игрушки — куклы с нарядами, машинки, конструкторы с кучей деталей.
— «Работяжки»!
Следующие получают игрушки попроще. Без лоска, но хотя бы целые.
— «Исправляшки»!
Я молча забираю нашу коробку, возвращаюсь к друзьям. Заглядываем внутрь. Ну, просто сокровища. Стремные машинки, одноцветные солдатики и всё в таком роде. Артём хмурится:
— Чо за фигня?
Я усмехаюсь. Как мелко, но как точно. Вроде бы жалкая манипуляция и примитивная схема. И ведь сработает. Пока раздумываю, замечаю, что к нам приближается Катька. Подходит прямо к Ксюне, хлопает ресничками и слащаво тянет:
— Ксюня, ты можиш с нами иглать в кукли.
Ксюня смотрит на неё ровно, без эмоций, и спокойно отвечает:
— Неть. Ты ошиблись. Ни могу.
Катя пожимает плечами, демонстративно не обижаясь:
— Ну ках хочиш.
Но не уходит. Косится на меня и мурлычет приглашающе.
— Сава, у нась есь лобот.
Я лениво улыбаюсь:
— А у нас Жола. Хочиш в валасы запущу?
Катя вздрагивает, делает шаг назад, быстренько разворачивается и уходит к одной из «работяжек». Что-то шепчет той на ухо. Работяжка раздумывает секунда, две и идёт вместе с Катей к лучикам. А Катя еще и со злорадством косится на нас, словно говоря: «Не хотите — как хотите, других найду.»
Ну вот и расклад. Система не давит напрямую — она предлагает сделку. «Работяжки» получают выбор: примкнуть к «лучикам» и получить лучшие игрушки или остаться с «исправляшками» и довольствоваться хламом. Возможно, если «работяжка» перейдёт к «лучикам», ему потом начнут давать лёгкие тесты. А если останется с нами, то наоборот.
«Интересный противник — княжна Ильина Матрёна Степановна — размышляю я, наблюдая за ее жестокой механикой. — Гораздо жёстче и хитрее предыдущей директрисы. Эта новая система гибкая. Она адаптируется ко мне. Не знаю, чем я княжне так насолил, или это просто какой-то социальный эксперимент, но теперь разрушить систему будет вдвойне интереснее».
Я бросаю взгляд на Артёма.
— Доставай Жолу, а я пи-пи.
Артём с радостью лезет в карман, достаёт нашего ручного жука. Проверенного бойца. А я топаю в «горшочную».
В горшочной комнате спокойно подхожу к раковине, наполняю стакан водой, капаю туда жидкое мыло и размешиваю. На выходе у меня почти идеальный мыльный раствор.
Возвращаюсь в игровую, роюсь в коробке с игрушками, нахожу пластиковую трубочку от конструктора. Просто пускать пузыри неудобно, нужна ложка. Беру сломанный совочек, отламываю ручку, оставляю только углубление. Прикрепляю его к трубочке пластилином — благо, его тут хватает. Получается самодельная ложка с отверстием. Окунаю в мыльный раствор, затягиваю воздух, выдыхаю. Первый пузырь. Второй. Третий.