Маленькая женщина Большого

И эта наполненность, статичная, ощущается не менее интересно, чем мерные, сладкие движения. Боже, да мне вообще все нравится, что он делает со мной! Надо же, нимфомания в мои годы… Жуть.

А до Зевса, похоже, доходит вся картина целиком.

— Блядь, — высказывается он коротко, а затем одним ловким движением переворачивает нас, подминает меня под себя, да так быстро, что я только ойкнуть успеваю.

Беспомощно дрыгаю ногами, машинально покрепче обхватывая его за поясницу. Упасть мне не грозит, кто ж позволит из рук выскользнуть, но чисто на инстинктах цепляюсь.

А Зевс, поудобней устроившись на мне и во мне, серьезно смотрит в глаза и выдает:

— Косяк, Воробушек. Был уверен, что у тебя есть мой номер. Но вообще… — я закатываю глаза, ощущая его внутри как-то совсем уж иначе, плотнее что ли, — ты бы позвонила? Если б был?

— Не… знаю… о-о-о… — темп увеличивается снова, и я опять пытаюсь вырубиться, не выдерживая остроты, но меня приводят в чувство легким шлепком по щеке. Распахиваю ресницы, пораженно и негодующе смотрю на нахала. А он усмехается, и эта совершенно бандитская усмешка на наглой бородатой физиономии делает бога Громовержца неожиданно молодым и диковатым.

Невероятное сочетание для слабой женщины… А уж в моем случае, находящейся в полной его власти, с его горячим дыханием на губах и еще более горячим членом внутри — вообще убойное.

— Зато я знаю, Воробушек. Знаю. Знаю. Знаю.

Толчок на каждое “знаю”, выдох в паузе, скольжение вперед и назад, что-то такое внутри задевающее, что у меня бесконечный, растянутый во времени кайф. То ли оргазм такой многоступенчатый, то ли просто сладкое, самое сладкое ощущение женщины, которую качественно и жарко трахают, ощущение власти над собой, полного подчинения и наслаждения от этого.

Здоровенная пятерня зарывается в мои волосы, чуть оттягивает на затылке, заставляя повернуть голову так, чтоб у Громовержца был доступ к шее. И дрожь по телу от властного, жестковатого поцелуя-укуса.

Я все же отключаюсь на несколько мгновений, слишком остро все, не на грани даже — за гранью уже.

И слышу, как хрипит мой любовник, срываясь окончательно в бешеный сладкий ритм:

— Сегодня ко мне поедем. Поговорим. Мне понравилось… Вот так… Разговаривать…

Мне тоже.

Но я ему об этом не скажу.

И без того самомнение…

Хотя, надо признать, причины для этого есть.

30. Рабочие моменты

— Давно я в эту жопу не ездил…

Мой Зевс Громовержец задумчиво оглядывается, щурясь на бесконечные, темные и какие-то чрезмерно мрачные ели, словно почетный караул, выстроившиеся по обе стороны дороги. Дорога тоже не радует приветливостью, по мере приближения к цели, становясь дико ухабистой даже для железобетонной подвески Виталиного танка.

На пол секунды представляю, что телепалась бы сюда сама, на рабочем уазике, который, конечно, проходимый до ужаса, но, собака, козлит по-страшному на буераках, чудо, что зубы до сих пор со мной, а не на руле.

Да и вообще… Я — женщина, конечно, смелая, а в некоторых ситуациях и дурная, но все равно, одной тут было бы сейчас страшновато. Вечереет, тем более…

А с сильным мужиком, в мощной теплой комфортной машине — это уже другой уровень неудобств.

Честно говоря, максимально неудобно у меня сейчас в самом низу, между ног, потому что за время, прошедшее после нашего с Зевсом расставания, я как-то уже и подзабыла свои ощущения от его мощного оружейного набора в в себе. И теперь там все сладко и чуть болезненно тянет. Сидеть неудобно.

Но приятно-о-о-о…

Зевс ведет машину, поглядывает на меня, хитро так, чуть насмешливо. Словно понимает, почему я ерзаю периодически. И ему это нравится.

А еще он явно прикидывает, что мы будем делать, когда я завершу, наконец, рабочий день, и он, как и обещал, увезет меня к себе… Поговорить.

Я тоже не могу никак отделаться от горячих картинок в голове.

Он хорош, мой Зевс, настолько хорош, что останавливать его хищные собственнические движения не хочется.

В конце концов, это первый раз в моей жизни, сознательной, взрослой жизни, когда всем вот так легко, ненавязчиво и совершенно спокойно управляет мужчина. Словно имеет на это право.

Надо же… Меня всегда дико бесил Гоша из старого советского того фильма, так любимого многими. Бесил именно вот этим своим безапелляционным апломбом, утверждением себя, любимого, основанным лишь на том, что он — мужик. И потому может все решать.

Для меня непререкаемым авторитетом всегда был папа. И он, в самом деле, имел полное право принимать решения. Но он это право заработал опытом.

А властных мужиков, лишь потому властных, что они — мужики и, типа, этого достаточно, я на дух не переношу.

И с этой точки зрения удивительно, что Зевс вообще меня своими замашками тираническими не раздражает. Возможно, потому, что это не замашки?

Возможно, потому, что у него это в структуру ДНК вписано?

И невозможно представить его другим? Ни в какой области?

Мне кажется, он и в бизнесе такой же, как в сексе: доминант до мозга костей. И деловые переговоры заканчиваются, толком не начавшись, полной капитуляцией противника?

Со мной, по крайней мере, именно так и произошло.

Капитулировала.

И не стыдно.

В конце концов… Могу я получить чуть-чуть правильного властного мужика в свою жизнь? Понятно, что временно, по многим причинам, о которых сейчас лучше вообще не думать, чтоб не портить себе настроение, но…

— Вот тут останови, — командую я, — дальше не проехать, там валежник. И яма силосная.

Зевс без слов тормозит.

Оглядывается, хмурится.

— А тебе точно сюда? Тут, вообще, живут люди?

— Живут, — вздыхаю я, — живет, вернее… Николай Семенович, инвалид.

— Он не ходит, что ли? А где его родня? Один тут?

С каждым вопросом Зевс все больше и больше мрачнеет.

— Один, — вздыхаю я, — так тоже бывает. Он неплохо передвигается… Медленно просто. Последствия инсульта. В больницу не хочет ложиться на обследование, упрямый. А силой тоже не отправить. Посидишь? Я скоро.

— Нет, с тобой пойду, — решает Зевс, — темнеет уже, навернешься еще в этих буераках.

Я не отговариваю.

Чисто по-женски приятна такая забота. Боже, когда в последний раз обо мне мужчина заботился? И не вспомнить…