Мальтийское Эхо

– Ну извини...

– Не хочу рисовать перед тобой страшных картин, но и "наши" тоже могут быть опасны. Если будет необходимо, нас, в лучшем случае, сделают "шестерками в игре", забрав себе все козыри, в плохом - вообще "выведут с поля", в худшем - отправят в "дурку". И все это будет сделано умело, дипломатично. Привычно...

– Я весь "трясусь от страха", - опять язвил мужчина.

– Только такой ненормальный, как ты, ничего не боится!

– "А он, мятежный, просит бури!", - вскинул руки Андрей.

– Ну точно псих! Мы в открытом море!

– Еще раз извини...

Вера Яновна отодвинулась от мужчины, достала "нормальный" планшет.

– На маршрутке доедем до городка Pozzallo, - сказала она через пять минут, - а там возьмем такси до Сиракуз.

Убрала в сумку планшет, достала, не заглядывая внутрь, андрееву повесть.

– Давай поговорим об апостоле Павле. О его морских путешествиях.

Мужчина сделал кислое лицо.

– Лучше давай обсудим твою удивительную сумку. Она необыкновенная: жутко вместительная, сделана в форме "книжки" из трех страниц-папок. И ты не роешься там, а находишь нужное вмиг!

– Да, я ее очень люблю, - Вере понравилось внимание Андрея к ее вещи.
– Я купила ее в Вене год назад.

Польщенная женщина принялась рассказывать о сумке:

– В среднее, "жесткое" отделение я кладу планшеты и тому подобное. А в боковые отделения, мягкие - всякие свои вещицы. Вот в это - косметику, а в это - книжки, тряпки. Все должно быть "системно", - гордо закончила Верочка.

– Похвально, - заметил Андрей, надеясь, что увел разговор о повести.

Но он ошибся, так как "системность" работала безотказно.

– Павел любил море?
– спросила она.

– Понимаешь, в чем дело, - нехотя начал Андрей Петрович, - я уже говорил, что я написал художественное повествование, а не научное исследование. Я создал свой образ Павла, обрамив его событийностью и теологией. Павел у меня глубок и пытлив, многогранен и образован. Мучительно примирял в себе гордыню и талант... с опытом новой Веры.

– Вот и ты проявляешь сейчас гордыню! Я лишь прошу немного поговорить... Рассуждать о причинно-следственных связях поступков Павла, глубинных побудительных мотивах этих поступков, всех раздирающих душу противоречий этого человека я не собираюсь.

– Хорошо, - улыбнулся мужчина и, привстав, продекламировал, - "Бросьте меня в море... ибо я знаю, что ради меня постигла вас эта буря".

Тут же испугался, что вновь упомянул бурю.

– Это цитата из твоей повести? Не припомню такой!

– Это из книги пророка Ионы, - задумчиво ответил Андрей.

– Как ты замечательно умеешь свою образованность точно, остроумно и метафорично употреблять!

– Спасибо на добром слове. Но я ведь не уверен, хорошо ли это. Искусство имеет много прав, и главное - право выбора. Но таит в себе и большую опасность, и главная: оно лукаво и... как и красота... может украдкой заползать в самые потаенные места сознания и создавать свою... новую истину.

– И что делать?

– Пытаться учиться внутреннему покою, умению созерцать и отстраняться. Объективной реальности ведь нет, есть что-то мутное... как твой любимый абсент, - рассмеялся мужчина.

– Хм... А на чем же строить расчеты? Ну все, оставим философию. Ты пишешь, что на море с Павлом чаще случались припадки. Это эпилепсия?

– Точно неизвестно, но ведь не зря эту болезнь называют "священной", - глаза Андрея Петровича стали грустными.

– Мог такой припадок случиться во время кораблекрушения на Мальте? Или после укуса змеи?

– Не знаю. Но сотник Юлий и Лука отмечают, что Павел почувствовал приближение бури и даже смерти. Он испугался. По обычной для того времени практики судовождения накануне шторма корабль направляют ближе к берегу. Так корабль оказался у берегов Мальты.

– Ты пишешь, Андрей, что пассажиров на судне было 276 человек. Римляне, греки, арабы, евреи. И все они спаслись. Нет ли сведений, что чье-то поведение было странным?

– Деяния апостолов, написанные уже после смерти Павла, в 70-80 годах, - основной источник, но, боюсь, там много сведений из вторых рук. Но вот интересный факт: так называемые "мы - отрывки", где автор внезапно начинает повествовать от первого лица. То есть был свидетелем кораблекрушения, да и всего морского путешествия. И это не Лука, и не сотник Юлий. Есть еще много новозаветных апокрифов, таких, например, как Деяния Павла, Деяния Петра и Павла, Апокалипсис Павла, Переписка с Сенекой, но ценность этих книг, как источников достоверной информации, считается невысокой. Наиболее достоверным я считаю доклад императору римского сотника Юлия. Но зачем тебе это все?

Вера Яновна была сосредоточена на каких-то своих логических комбинациях, хотя Андрей Петрович и не понимал, что можно "выстроить" из такого скудного материала?

– Все времена - это одно Всёвремя. И оно сшито некими "Нитями накала". Это принцип работы моей "машины времени". Если я сумею почувствовать тепло хотя бы от одной такой нити, я смогу потянуть за нее...

– Реинкарнация времени?

– А Черный Человек был на корабле?
– спросила женщина, пропустив вопрос мужчины.

– Это не важно: Он Всюду и Рядом!

– И вот еще... последнее. Ты описываешь еще одну интереснейшую легенду - казнь Павла. Чтобы завязать глаза апостолу, солдат сорвал с головы женщины по имени Паутила платок, а ночью той приснился сон, будто Павел возвращает ей платок. Утром она нашла его возле кровати и как только хотела подобрать его, он обратился змеей и та мгновенно уползла. Зачем Сатане...

– Вера, я устал! И уже ответил: Всюду и Рядом...

Он откинул голову на спинку кресла, прикрыл глаза, и память унесла его в ту раннюю весну... семь лет назад. Он пришел на Новодевичье кладбище, к тому самому камню, к могиле М.А. Булгакова. Той весной он был душевно ранен, больно ранен и рана никак не заживала. Кровоточила день и ночь, день и ночь. Ему показалось, что на могилку (пустую, без травинки) нужно посадить цветы. Андрей купил в кладбищенском киоске маргаритки, белые и крупные, и посадил, образовав цветами две буквы "М". Потом сел и зарыдал. Навзрыд. Завыл!

А потом, где-то через год, когда стало совсем тошно, понял, что делать такие вещи нельзя! Нельзя! Но как объяснить этой успешной, молодой и красивой женщине, что есть сакральные тайны, которые нельзя трогать...

– Не обижайся, Андрей. Но вот обычный читатель...

– Обычному читателю я ничего не хотел сказать! Ничего!
– уже зло отрезал мужчина,- функция искусства - разъединять! Людей... Но объединять мир!

– Ой, смотри, уже берег Сицилии! Там моя Иришка. Я заказала ей и нам гостиницы близко друг от друга. Правда, не такие респектабельные, как на Мальте. У нас с тобой два отдельных номера, рядышком, через стенку.