Маньчжурия. 1945

– Чан, далеко нам? – спросил я, сделав один экономичный глоток из фляги.

– Мы даже центр еще не покинули. Нам туда, – указал проводник в хитросплетение кварталов. Везет же нам…

Мы двинулись вперед, вслед за Чаном, держась правой стороны улицы, готовые открыть огонь на любой шорох и вспышку. Между тем переводчик довел, что сейчас мы вошли в район опиумных курилен и увеселительных заведений. До начала войны здесь продавали и покупали все – от опиума и оружия до женщин на любой вкус… Впрочем, после оккупации Китая женщин уже никто не покупал – японцы силой свозили их в военные бордели, благозвучно именуемые «станциями утешения». Фактически же девушек пользовали как бесправных рабынь, чья жизнь превратилась в форменный ад…

Кроме того, оккупационные японские власти всячески поощряли и поддерживали торговлю опиумом. Любой, кто желал, мог беспрепятственно этим заниматься. Однако если японский солдат или чиновник попадался на курении этого наркотика, его ждало немедленное и суровое наказание! Нет, наркоманию оставили для бедных китайцев. А разбой и бандитизм по отношению к местному населению были важной частью оккупационной политики… При полицейских участках специально содержались банды уголовников, которые с помощью шантажа и прямых убийств выкачивали деньги богатых горожан в казну Квантунской армии, жандармерии и военной миссии. Эти преступные группировки буквально терроризировали мирных жителей, вынуждая их отдавать все сбережения под угрозой расправы! А взамен давалась первая доза… Горожане в ужасе наблюдали, как их соседи, друзья и даже родственники становились жертвами если не бандитских нападений, то опиумной зависимости. Страх сковывал людей, никто не решался противостоять жестокой системе, установленной оккупантами…

Пожар, охватывающий Муданьцзян со всех сторон, только набирает силу; летящий вверх пепел смешивается с мелким дождем, дым стелется по земле. Несколько кварталов мы прошли без столкновений с японцами, удаляясь от эпицентра кипящего в городе боя. Пока что навстречу нам попадаются лишь штатские, мужчины и женщины с детьми, бегущие на запад. Похоже, эвакуацию гражданских японцы не провели, что, в принципе, не особо удивительно. И времени не хватило, да и вообще… Много кого успели эвакуировать из того же Сталинграда или Ленинграда, прежде чем на подступах закипели бои?!

Над головами промчались самолеты – истребители с красными звездами на крыльях, прикрывающие группу штурмовиков. Вскоре впереди загрохотало, вздрогнула под ногами земля… Как бы летуны не подорвали вагоны с химоружием! Тогда несладко придется всем…

– Впереди отряд японцев, не меньше, – вернулась с разведки пара снайперов. – Идут прямо на нас, стреляют в гражданских.

– Приготовиться к бою!

Прятаться негде, но прятаться никто не собирается. Достаточно залечь и подпустить врага поближе, благо дым неплохо нас маскирует… Один из матросов тотчас изготовил к стрельбе ручной «дегтярев», плотно утопив сошки в землю и покрепче прижав массивный приклад к плечу. Осназовский же пулеметчик наладил трофейный «Тип 99» убойного калибра 7,7.

Между тем впереди послышались воинственные крики самураев.

– Что они кричат?

– Что умрут за императора, – ответил Чан, с хищным оскалом приникнув к оптическому прицелу снайперской СВТ, доставшейся сержанту после памятного боя на складе.

Я согласно кивнул, уже разглядев сквозь клубы дыма фигуры японских солдат, приблизившихся к нам практически на двести метров. Еще чуть-чуть…

– Нас это устраивает. Огонь!

Наступившую на мгновение тишину разорвали пулеметные и автоматные очереди. Следующих впереди японцев буквально скосили густые очереди автоматического оружия, остальные припали к земле, открыв редкий винтовочный огонь. Ударил и пулемет, но расчет тотчас заткнули снайперы. Я же прицелился к одиночной вспышке на дуле «Арисаки», взяв чуть пониже ее, после чего выпустил две экономичные, короткие очереди на три патрона. Вражеский стрелок замолчал… А вскоре замолчали и оставшиеся воины императора Хирохито, запятнавшие себя кровью гражданских и, в общем-то, лишившие себя права называться воинами.

Каратели – в лучшем случае.

Мы поднялись, осторожно проследовали вперед, готовые ответить автоматным огнем на каждый вражеский выстрел. Но выстрелов не последовало… Чан провел нас еще немного вперед, не дойдя до цепочки убитых японцев пары десятков шагов, и приблизился к небольшому, неприметному деревянному домику. Переводчик постучал – постучал определенным набором ударов, очевидно, показывая, что «свои».

– Здесь живет проводник. Она знает город куда лучше меня и заранее получила задание разведать все огневые точки японцев в округе…

Я согласно кивнул, но после удивленно переспросил:

– Она?

Чан не успел ответить. Дверь открылась, наружу осторожно высунулась проводница, радостно улыбнувшись при виде нашего переводчика, после чего с еще большим восторгом воззрилась на нас… И немедленно поклонилась.

Я мимолетом отметил японскую каску и плащ не по размеру, после чего зацепился взглядом за необычно красивое лицо девушки – красивое какой-то неповторимой восточной изысканностью плавных линий и нежно-персиковым оттенком кожи.

– Линь, нам необходимо выйти к станции без лишнего шума.

Чан обратился к незнакомке на русском – и та ответила также на неплохом русском, пусть и с легким, добавляющим ей колорита акцентом:

– Следуйте за мной, товарищи!

Девушка легко двинулась вперед, не обращая внимания на мертвых японцев, и вскоре свернула в проулок. Мы последовали за проводницей, а я невольно подумал, что Линь стоит спрятать позади… Но прежде чем я успел ее подозвать, девушка юркнула в другой проулок, после еще в один… А затем мы неожиданно оказались на широкой улице, заполненной беженцами.

Позади все горит, а впереди, в районе железнодорожной станции, уже гремят выстрелы. Похоже, в хаосе боя и наступления сразу нескольких частей с разных концов города кто-то более везучий уже прорвался к путям… Причем саму улицу, похоже, взяли под контроль. Я разглядел спешно двигающуюся впереди группу наших пехотинцев, не обращающих никакого внимания на беженцев.

По улице мы проследовали не более пятисот метров, после чего Линь указала на очередной поворот, поспешно предупредив:

– Там окоп пулеметчиков! Но их можно обойти, я проведу.

Девушка действительно указала окольный путь через дворы. Осназовцы обошли с тыла неплохо замаскированную огневую точку, контролирующую короткую улицу со двора углового дома, стоящего на противоположном конце квартала. Кроме того, на чердаке этого самого дома расположился снайпер, застигнутый врасплох взрывами гранат и короткими очередями ППШ… Вся боевая операция заняла не более пяти минут.

И вновь Линь повела нас за собой, грамотно обходя узлы обороны японцев. Довольно быстро мы миновали район торгашей, а за ним деревянные хибары бедноты… Оставшиеся китайцы уже вовсю вывешивали на своих домах все красное, что было дома. В нашем успехе здесь, похоже, не сомневаются!

Пересекая очередную улицу, я заметил, как группа наших бойцов штурмует огневую точку, закидывая самураев гранатами.

Еще одна группа красноармейцев выскочила прямо на нас:

– Братцы, свои, русские! Не стреляйте!

– Не стреляем!

– Что на железке?

– Зубами вцепились, – отрапортовал взводный лейтенант. – Там уже наши мотострелки и танкисты прорвались.

– Спасибо, товарищ! – я с чувством хлопнул его по плечу. – Береги себя!

Ведомые Линь, мы проследовали узкой, петляющей улочкой еще с полкилометра. Звуки выстрелов, включая грохот пальбы танковых пушек, по мере нашего движения нарастают все сильнее.