Мантык, охотник на львов

— Ахъ не перебивай, пожалуйста… Это скучно. Ты знаешь, что мн сегодня приснилось?

— Откуда же мн знать, когда меня весь день не было дома.

— Ты понимаешь, Коля, мн ужасно больно, что я маленькая… а теперь еще и больная… что я должна учиться… Что я… не могу помогать бдной мамочк…

— Подростешь… Будешь и помогать, — спокойно сказалъ Коля.

— Сегодня я проснулась рано… Очень рано. Совсмъ было темно. Но я уже знаю: — тро. Когда утро, — по иному горятъ огни въ город и не шумитъ подземная дорога. Вижу: — мамочка встала. Тихо, чтобы насъ не разбудить, закрыла лампочку отъ меня синей бумагой. Зажгла ее. Лампочка загорлась не ярко, по утреннему тускло. Будто и она усталая. Мамочка присла въ углу на стул. Вижу я: — очень усталая мамочка. Еле двигается. Зваетъ.

Не выспалась, бдная. Взяла мои чулки, блье, сидитъ, иглой водитъ… Чинитъ… штопаетъ. Долго работала такъ… А я гляжу, чуть щелочками глаза пріоткрыла, слжу за мамочкой. Кончила она работу и сейчасъ — примусъ разожгла и стала прибираться, пыль стирать. Сама въ туфляхъ, тихая, ходить, едва замтно и все что нибудь длаетъ… А ей, я знаю, впереди цлый день работы въ ресторан. Посуду мыть, подавать, накрывать… Ужасъ, какъ мн стало жалко мамочку! И вотъ, представь себ, съ этими моими мыслями я, должно быть, заснула… Да, нтъ… не заснула я, а такъ мн представилось… Ты понимаешь, ужасно это странно вышло. Будто я опять лежу, такъже прищуривъ глаза, наблюдаю… опять утро… Только совсмъ другое утро. И мамочка еще не вставала, а такъ сладко, сладко спить. Въ комнат темно. Окно едва сретъ. Внизу прогудлъ первый поздъ подземной дороги. Я знаю: — значить пять часовъ. Очень рано. И такъ тихо, тихо пріоткрывается дверь. Чуть слышно. И входить… котъ.

— Какой котъ? — спросиль Коля.

— Котъ мадамъ Булэ — Маркизъ. Сро-зеленый, въ черныхъ полосахъ, очень пушистый… Только… ты слушай… Онъ совсмъ необыкновенный былъ котъ… Такой большой, какъ ты… Нтъ… встань пожалуйста. Я очень тебя прошу… — капризно протянула Галина.

Коля покорно всталъ.

— Да… пожалуй, чуть-чуточку побольше тебя. Ну, знаешь, совсмъ необычайный котъ. И ничуть даже не страшный. Такой ласковый. Знаешь, вошелъ… и, какъ мама, сейчасъ же синей бумагой лампочку завсилъ и лапкой штепсель повернулъ, свтъ открылъ. Быстрый такой… Слъ на стулъ. Какъ человкъ… Хвоетъ спустилъ сбоку, разобралъ мамину работу и сталъ шить и чинить. Прямо, знаешь, удивительно, какъ онъ все длалъ. Нитку зубами скусилъ и опять проворно лапками работаетъ. И все мурлычетъ… А мамочка сладко, сладко спитъ.

Галинка разсмялась отъ радости. Она выпила чашку чая, отставила ее на стул и продолжала:

— Ну и знаешь, я все наблюдаю за нимъ, а онъ, кончилъ, значитъ, шить, сложилъ работу и за примусъ принялся, кофе готовить. Примусъ разжегъ и сталъ комнату прибирать, пыль снимать, и все такъ мягко, такъ тихо.

— Это теб все приснилось. Читала теб въ воскресенье мамочка «Руслана и Людмилу» Пушкина:

«И днемъ и ночью котъ ученый Все ходитъ по цпи кругомъ. Идетъ направо — пснь заводитъ, Налво — сказку говорить»…

Помнишь? Вотъ теб и приснился такой ученый котъ.

— Ахъ нтъ, да нтъ же, Коля! Ну, какъ ты не понимаешь! Ужасно было странно. Такъ странно, ты и представить себ не можешь. Ну, знаю же, что это все во сн, а въ то же время — такъ ясно, будто и правда вижу настоящаго кота… Ну вотъ, проснулась, и думаю. Все теб разскажу. И какъ думала, что надумала? А вдругъ и правда можно такъ научить кота? Помогаютъ же собаки телжки возить, помнишь, мы на рынк видли? А лошади? Всю жизнь человку служатъ. И пашутъ, и боронятъ, и машины возятъ… А кошка, она чистоту любитъ — вотъ и ее научить… Какъ чисто прибирала бы комнаты: гд хвостомъ, гд лапочкой, гд язычкомъ — Галинка весело разсмялась.

— Глупости, Галинка, говоришь.

Но Галинка не слушала брата. Она не по дтски вздохнула и печально сказала:

— А какъ мамочк то легче бы тогда стало, если бы и правда Маркизъ приходилъ ей помогать.

Коля взялъ чашку Галинки, вымылъ ее и снова сталъ наставлять на примусъ чайникъ. Галинка слдила за нимъ съ постели. Глаза ея заблестли. Она посмотрла, какъ Коля раскладывалъ на тарелк подковки и догадалась: — гости будутъ.

— Коля, — тихо позвала она брата. — Ддушка Мантыкъ придетъ, правда?

Коля, молча, кивнулъ головой.

II МАНТЫКЪ СТАРЫЙ И МАНТЫКЪ МАЛЫЙ

Самой большой радостью для Галинки и Коли было, когда къ нимъ приходили Мантыки — ддъ со внукомъ. Съ Мантыками Ладогины познакомились на пароход, когда уходили изъ Россіи. Въ давк и суматох Наталья Георгіевна съ двухлтней Галинкой, съ еще маленькимъ Колей, съ вещами — корзиной, старымъ чемоданомъ, узлами и чайниками совсмъ пропала бы. Наталья Георгіевна и вещи растеряла бы и дтей не знала бы, куда устроить, если бы вдругъ подл нея, на сходн, не оказался кряжистый, крпкій старикъ въ измятомъ англійскомъ френч [4] со старыми серебряными погонами съ двумя малиновыми выгорвшими полосками и въ синихъ шароварахъ съ лампасами такого же блекло малиноваго цвта. Старикъ взялъ Наталью Георгіевну крпко за руку и сказалъ сурово:

4

Англійскій военный мундиръ, названъ такъ по имени генерала Френча, отличившегося въ войн англичанъ съ бурами въ Южной Африк въ 1900–1901 годахъ.

— Вы постойте, барынька, постойте. Все устрою, все оборудую… Абрамъ, помоги мальчику.

И такой же мальчикъ, какимъ былъ тогда Коля, только крпче Коли и росле, загорлый, съ темными мозолистыми руками, отобралъ отъ Коли узлы, взялъ у Натальи Георгіевны чайникъ и пошелъ проталкиваться по сходн. Старикъ забралъ отъ Натальи Георгіевны корзину и чемоданъ и повелъ ее за собою. Онъ устроилъ ей и Галинк уголокъ въ дамской кают, онъ доставалъ ей провизію, а его внукъ — Абрамъ — везд помогалъ ему и услуживалъ Кол.

Вмст прибыли они въ Константинополь, вмст странствовали по Болгаріи и Сербіи и, наконецъ, вмст добрались до Парижа. Тутъ уже не Мантыки помогали Ладогинымъ, а Ладогины со знаніемъ французскаго и англійскаго языковъ помогли и старому Мантыку и его внуку устроиться на работу.

Молодой Мантыкъ, еще въ Сербіи научившійся управлять машиной, съ рекомендательнымъ письмомъ и розовой картой [5] явился наниматься въ гаражъ. Его сопровождала какъ переводчикъ, Коля.

5

Розовая карта — удостовреніе отъ полиціи на право здить по Парижу на машин. Дается посл испытанія въ умніи управлять машиной.

Хозяинъ гаража, полный, бритый французъ въ большихъ очкахъ въ черной роговой оправ недоврчиво посмотрлъ на четырнадцатилтняго Абрама и сказалъ, что мальчикъ слишкомъ малъ и ему не справиться съ машиной. Коля перевелъ слова хозяина Мантыку. Абрамъ усмхнулся, подошелъ къ грузовику, подперъ широкимъ плечомъ подъ кузовъ машины и приподнялъ ее.

— Знай нашихъ! Уральскихъ казаковъ!

– Ca va [6] ), — воскликнулъ изумленный французъ.

— Ладно, — пробурчалъ сквозь зубы Абрамъ. — Я то совсмъ не сова, а ты, брать, на филина очень даже похожъ!

6

Идетъ!

Абрама приняли шофферомъ на легкій грузовикъ, а его дда устроили въ тотъ же гаражъ ночнымъ сторожемъ.

Два года уже служили они у одного и того-же хозяина. Абрама полюбили за его живой, веселый нравъ и честность Ему хозяинъ доврялъ самые цнные, самые дорогіе грузы и зналъ, что Абрамъ доставить все въ цлости, все аккуратно получитъ и никогда не потеряетъ, или не просчитаетъ ни одного сантима. [7]

Дружба Мантыковъ съ Ладогиными не прекратилась, но, напротивъ, окрпла. Галинка горячо привязалась къ ддушк и къ веселому, проворному Абраму, который когда-то, въ тяжкіе дни ухода изъ Россіи няньчилъ ее на пароход, а теперь баловалъ чмъ только могъ, Коля нашелъ въ Абрам добраго, сильнаго друга. Въ воскресные досуги вмст бродили они по чужому Парижу, Абрамъ учился у Коли французскому языку, а Коля слушалъ разсказы Мантыка о его дтств въ глухой уральской станиц, о ловл осетровъ, о скачк по степи на крпкой киргизской лошадк.

7

Французская монета. Сто сантимовъ — одинъ франкъ. Одинъ франкъ стоилъ до войны 35 копекъ.