Марш авиаторов

– Спирту хотите?
– спросил капитан, выглядывая из закутка под лестницей. Он распахнул настежь овальную дверцу, ведущую в какое-то небольших размеров помещение, напоминавшее чулан.
– Пусть тепло идет, - добавил он.

– А чего у вас там?
– спросил Леха, отламывая кусочек от рыбины.

– Печка, - ответил капитан и, выйдя из закутка, положил на стол большую флягу из нержавейки. Потом открыл дверцу внизу стола и вынул оттуда три стакана.

– Больше нет, - сказал он.

– И не надо, - ответил Леха.

Капитан снова ушел в "чулан" и принес оттуда большую, не меньше литра, эмалированную кружку с водой. Вода была прозрачной и казалась очень вкусной. На дне кружки чернело небольшое пятно на месте отколовшейся эмали.

Леха налил спирт в стаканы.

– Капитан, - позвал он, - и ты тоже, - обратился он к сидевшему на ближней койке матросу, - подходите.

– Спасибо, - отозвался капитан, присев на противоположную от матроса койку, - нам нельзя...

– Выгонят, - пояснил матрос.

– Вот оно как, - посерьезнел Леха.
– Тогда уж извините...

Он плеснул воды в стаканы и отдал их по очереди нам.

Утолив голод и согревшись окончательно, мы решили покурить. Но курить в каюте было нельзя. Мы поднялись на палубу и пошли следом за матросом Васей на корму мимо невысокой надстройки с круглыми иллюминаторами. Это было машинное отделение. В темноте шедший за матросом Леха чуть не свалился за борт, cпоткнувшись о толстый кабель, спускавшийся с высокого борта теплохода и уходивший через один из иллюминаторов внутрь машинного отделения. Вход в него был на корме: две дверцы в торце надстройки. Матрос Вася показал на них рукой.

– Гальюн, - сказал он, - кому надо...

Надо было всем.

Потом мы закурили и посмотрели на белый теплоход и нависший над нами его черный борт. Внутри теплохода равномерно урчал двигатель. Где-то наверху ярко горели огни кают-компании: там ужинал бросивший нас штурман.

– Икру, поди, ложкой жрет, - сказал Леха.

Перед нами, освещенная огнями теплохода, текла река. Течение было спокойным и мощным: на ее поверхности закручивались и тут же исчезали небольшие водоворотики. Бросив окурки в воду, мы спустились обратно в кубрик.

Потом откуда-то в кубрике появился Ильин: наверное, спустился по трапу...

Он пришел за деньгами. Сказал, что они там, наверху, организовали картишки. Обещал к утру вернуть "с процентами".

По поводу "процентов" Леха усомнился, сказав: "Зажмешь ведь..." Но деньги ему дали. Ильин весело улыбался.

– Деньги к деньгам, - сказал он и опять исчез...

Проснулись утром с головной болью. Капитана Василия, матроса Васи и нашего Репы в кубрике не было: Юра вспомнил, что они вчера договорились идти с утра ставить сети...

Выпив по стакану чая с черствым хлебом и почувствовав себя лучше, мы вспомнили, точнее - первым вспомнил Юра, что накануне вечером приходил Ильин и забрал всю нашу наличность - то есть премиальные за рейс.

– Юрик, а ты не погорячился?
– намекнул Леха на то, что это он, Юра, отдал деньги Ильину.

– Решение было коллегиальным...

– Но ты же командир... Стало быть, умнее...

– Тогда пошли к Ильину!
– решительно сказал Леха.

Ильин лежал на койке в своей каюте, отвернувшись лицом к стене.

Пол в каюте дрожал. Лампочка в потолке светила вполнакала. Через маленький круглый иллюминатор с трудом пробивался свет. В каюте было холодно: Ильин натянул одеяло на ухо. На наш приход он никак не отреагировал.

Леха присел к нему на койку, и Ильин подобрал ноги, давая ему место.

– Что, голубь, продулся?

Ильин шевельнул ногой.

– Значит, продулся...
– кивнул Леха.
– Пошли чай пить.

– С-суки поганые...
– прошептал Ильин.
– Шулера!..

– А ты как думал?
– усмехнулся Леха.
– Директор школы с педсоветом?..

– Самолет-то хоть - наш, или уже - их?
– спросил Юра.

– Самолет-то наш...

– Ну и нормально. Пошли, пока чайник горячий.

Напоив Ильина чаем, мы спустились на берег - узкую песчаную отмель посреди реки. Сильный ветер продувал насквозь. Отойдя метров на пятьдесят от теплохода, мы услышали уносимый ветром крик: "Стой!" Кричал какой-то парень в белой рубашке, сбегая по длиннющему трапу, перекинутому с теплохода на берег. Мы остановились: парень бежал к нам. Наверное, это был охранник - под мышкой у него болталась кобура с пистолетом. Охранник тяжело дышал, бежал он по песку и против ветра.

– Где пятый?
– с одышкой спросил он, подбежав к нам.

– Рыбу ловит с матросами, - ответили мы.

– Ясно, - успокоился парень и пошел обратно на теплоход.

– Вот так-то, - сказал Леха.

Гуляли мы, вернее - проветривались, довольно долго: оба Василия и Мишка уже вернулись. Мишка сидел в кубрике.

– Что случилось?
– спросил Мишка, глянув на Юру.
– Ильин, что ли, продулся?

– Оно самое, - ответил Леха.
– Подчистую. И все наши премиальные продул по четыре "штуки" на брата...

– Я отдам, - сказал Ильин, - обязательно.

Прошло уже полгода после этой чудной рыбалки, и Ильин, наверное, давно забыл, что он тогда всем обещал. Во всяком случае, никому и ничего он не отдал. Все-таки, наверное, забыл...

Шурик сидел в "Ниссане" и, казалось, о нас забыл.

– Минут сорок, он сказал?
– уточнил водитель.

– Наверное, - ответил я, разглядывая запасное колесо, прикрепленное к задней дверце "Ниссана".

– Сорок уже прошло.

Я промолчал. Мне тоже надоело ждать.

– Куда летаешь-то?
– немного погодя спросил водитель, перейдя на "ты": видимо, форма к этому располагала.

Ох уж эта форма... Стоило в одиночку зайти в "разливуху" под вечер, как к тебе сразу же обращались с разными вопросами подвыпившие посетители. Если за столиком оказывались работяги, они интересовались возможными отказами техники, а также тактико-техническими особенностями разных самолетов и двигателей; интеллигенты - те спрашивали: "Не страшно?" И еще: "Почему падают самолеты?" Ну а алкаши сразу же предлагали налить им рюмашку, потому что они в прошлом сплошь летчики-истребители или моряки-подводники, в общем, тоже герои...