Марш авиаторов

– Вадик, возьми погоду Диксона, - услышал я в наушниках голос командира.

Диксон давал облачность десять баллов, нижняя кромка облаков двести метров, слабый снег, видимость - тысячу двести...

– Хорошо, - сказал Хурков, когда прочел протянутую мной бумажку с данными метео Диксона.

Он снял с головы гарнитуру и вышел из кабины. Я последовал за ним, оставаясь в наушниках и разматывая за собой провод удлинителя.

– Мышкин решил в Амдерме не заправляться и идти до Диксона: топлива должно хватить, - сказал Хурков.

– Ну, а если вдруг что?
– недовольно сказал Леха.
– Это же Диксон: сейчас - одно, через пять минут - другое... Придем, а там - Женя, Ольга, Павел, Анна... Уходить некуда...

– Не сглазь... Если садиться в Амдерме, значит, с ночевкой: не успеем Диксон закроется. Если пойдем напрямую - дай Бог, к полдесятому придем... До полдесятого, сказали, подождут. За пиво и укроп...
– Хурков повернулся к сидевшему в кресле брату жены водителя.
– Дольше - нет...

Брат жены водителя посмотрел на Хуркова и ничего не ответил.

– Беспокоится наш пилот-инструктор за ваш груз, - продолжил Хурков, - за ночь в Амдерме замерзнет все...

– Пропадет, - отозвался брат.

– Значит, идем на Диксон?
– подытожил Леха.

– Идем, - подтвердил Хурков.

– Ребята, с меня...
– начал было брат жены.

– А ты как думал?
– оборвал его Леха, и тот примолк.

Погода в Диксоне портилась: начинался снегопад, и видимость становилась все меньше и меньше. Да еще диксонские диспетчера передали, что из двух приводов работает только один - ближний.

– Это не есть "гут", - проговорил Леха.

Вовочка наконец объявил, что суп сварен.

– Съедим после посадки, - сказал Леха, уходя в кабину: надо было готовиться к снижению.

Диксон мне запомнился как большая помойка: между двухэтажными домами там и сям валялся всяческий строительный и не только строительный мусор. Посреди этого мусора, одетые в резиновые сапоги, гуляли дети тех родителей, кому отпуск на материк дадут только в следующем году. Было начало июля, ноль градусов на улице, и у детей были красные руки: железки, которые они от нечего делать подбирали и тут же бросали, были холодными.

Мы шли в кафе (бывшую столовую, где когда-то давно на столах кроме соли и бесплатной горчицы стояли еще и нарезанный хлеб, и отдельно на тарелочке кубик сливочного масла), и нам на пути попался одиноко лежавший кусок сгнившего деревянного бруса. Через него все перешагивали, привыкнув к нему, наверное, как к черной гальке раздолбанной гусеничными транспортерами дороги. Мы тоже перешагнули и пошли дальше. И вдруг Леха, вернувшись, взял брусок за трухлявые концы, поднял, испачкав черной грязью свою синюю летную куртку, и, отойдя в сторону, бросил в неглубокую канаву.

Мы остановились, молча наблюдая, как он тащит этот обломок, широко расставляя ноги.

– Больше всех надо?
– ухмыльнулся Ильин.

Леха вернулся и, отряхивая грязь с рук, проворчал:

– Неужели самим не мешает?
– Он имел в виду местное население.

– Временщики, - подытожил Ильин.
– Приехал - заработал - уехал, и гори оно все синим пламенем...

Мы тогда прилетели на Диксон на полтора месяца: нам поставили задачу облетать аппаратуру, с помощью которой можно было определить "место нахождения воздушных судов, совершивших аварийную посадку в высоких широтах". Это было начало девяностых: неразбериха, голодуха, карточная система.

Летали мы по московскому времени - с четырехчасовой разницей, так что, когда садились, на Диксоне уже был глубокий вечер. Соответственно, единственное кафе, где можно было перекусить, было уже закрыто.

Быстро прикончив продукты, привезенные с собой из дома, мы начали потихоньку роптать: в магазине нам ничего не продавали, поскольку мы не были островитянами и талонов у нас не было. Особенно болезненно ощущался недостаток курева.

И тогда, собрав совет, мы отправили в поселок к депутатам двух ходоков пилота-инструктора Мышкина и второго пилота Мишу Репникова - с целью получения местных талонов.

С риском для жизни перебравшись с острова на материк, где находилась администрация, чудом уцелев в трясущейся "гэтэтэшке", шедшей по тонкому льду пролива по самые гусеницы в воде, они с ходу получили депутатский отказ.

– Нет, - коротко и ясно сказали им депутаты.

– Почему?
– удивились они, не понимая, как это шесть человек могут обожрать население целого острова.

– По кочану, - ответили депутаты и ушли на обед.

Погуляв по поселку и поглядев на живущего в снежной пещере у дороги белого медвежонка, усыновленного здоровенным полярным псом, а также на недоступные продукты в магазинах, они вернулись в здание администрации и решили провести разведку.

Они отловили какого-то мелкого чиновника, кажется, завхоза, и тот объяснил им, что депутаты здесь - никто, и имя у них - Никак, и что управляет всем на свете не посаженный на царствие глава администрации с боярами-депутатами, а серый кардинал - зам по торговле, по фамилии Кибиткин.

Пошли к Кибиткину. Но и Кибиткин, выслушав их, отрицательно покачал головой:

– Вы прилетели и улетели, а у нас пришел в прошлом году караван - и все. А будет ли в этом - еще неизвестно.

Мышкин попробовал возразить, сказав, что сигареты, тушенка и гречка лежат здесь уже лет пять и еще столько же пролежат.

– Ну и что?
– ответил на это Кибиткин.
– Это наше дело.

– Что же нам - подыхать?
– воззвали к его совести ходоки.

– А я вас сюда не приглашал, - парировал Кибиткин.
– Впрочем, если вы сможете оказать для нас небольшую услугу, то, я думаю...

В общем, он предложил Мышкину сделать левый рейс в Норильск и привезти оттуда две тонны колбасы. За это он пообещал выделить талоны на тушенку, сигареты и сахар, а может, еще и на масло.

– А на каком основании и за чей счет?
– поинтересовались ходоки.
– Туда и обратно - восемь часов летного времени, соответственно - расход топлива, плюс стоимость "взлет - посадки" в Норильске.

– А уж это - ваши проблемы, - развел руками Кибиткин.
– Талоны-то вам нужны? В общем, как хотите.

Предложение Кибиткина было неприемлемым. Вдобавок на следующий день при заходе на посадку Мышкин (наверное, с голодухи) так приложил аэроплан о посадочную полосу, что смялась створка люка передней ноги, и мы улетели домой - чиниться, а заодно запастись провиантом.

Обратно на Диксон мы вернулись уже опытными полярниками: картошка, сигареты и тушенка были у нас с большим запасом. С таким, что мы даже ухитрялись менять картошку на питьевой спирт...