Маршалы Наполеона

К несчастью для Массена, о забавном инциденте узнал император, сделавший вид, что очень доволен щедростью герцога Риволи, готового выплачивать отважным слугам ежегодную пенсию. После того, как император при всех похвалил Массена за принятое им решение, тому ничего не оставалось, как действительно назначить кучеру и форейтору ежегодную пенсию…

Последняя стычка с австрийцами под Цнаймом, завершившая кампанию 1809 г., чуть не стала роковой для Массена. Через мгновение после того, как он покинул карету, австрийское ядро разнесло ее в пух и прах…

Признав свое поражение, Австрия подписала с Наполеоном мирный Шенбруннский трактат (14 октября 1809 г.), а три с половиной месяца спустя, 31 января 1810 г., Наполеон пожаловал Массена еще один, «несколько двусмысленно звучавший титул князя Эслингского»^{186}. Зная, что материальные блага в глазах Массена куда важнее титулов, император намеревался подарить ему замок Туар (Deux-Serves), но он, к удивлению многих, отказался от этого пожалования. Злые языки уверяли, что причиной тому было нежелание князя Эслингского тратиться на ремонт замка.

Андре Массена, князь Эслингский

Не проходит и полгода после завершения войны с Австрией, как император решает поручить Массена новое ответственное задание. На этот раз герцогу Риволи, князю Эслингскому, маршалу Франции, предстоит исправлять ошибки, допущенные Жюно, Сультом, Журданом, да и самим императором на Пиренейском полуострове. Война в Португалии и Испании уже принесла с 1808 г. Наполеону свои горькие плоды: поражение французских войск при Вимейро, капитуляция Дюпона под Байденом, разгром Журдана в битве при Талавере, неудержимо разрастающаяся, как лесной пожар, герилья^[72]… У Массена нет ни малейшего желания отправляться в Испанию. У него есть все, чего только можно пожелать: слава, богатство, титулы. Он уже вовсе не так честолюбив, как прежде. Его не прельщает уже даже слава. «Одной вашей репутации довольно, — убеждает его император, — чтобы покончить со всем этим делом». В конце концов Массена соглашается возглавить так называемый Португальский поход. Императорским декретом от 17 апреля 1810 г. из трех корпусов Испанской армии формируется Португальская армия под командованием князя Эслингского^{187}. Наполеон обещает дать Массена армию численностью не меньше 90 тыс. человек. Под началом Массена в Португальском походе должны участвовать генерал Жюно и маршал Ней. Когда князь Эслингский осторожно намекает Бертье, что предпочел бы сам назначать генералов, которые будут находиться под его командованием, начальник штаба императора величественно изрекает: «Приказы императора в этом смысле совершенно конкретны и не могут быть предметом обсуждения. Когда император дает кому-либо полномочия, подчинение становится долгом; как бы ни велики были амбиции герцога Эльхингенского и герцога Абрантес^[73], они не могут не отдавать себе отчета в том, что их заслуги совсем не те, что заслуги победителя при Цюрихе».

Победитель при Цюрихе, однако, куда менее оптимистичен и опасается буйного нрава своих будущих подчиненных, вероятно, больше, чем предстоящей встречи с английской армией Веллингтона. Когда он высказывает свои сомнения императору, то слышит в ответ: «Сегодня вы не в духе, мой дорогой Массена. Вы все видите в черном цвете… Ваш возраст?.. Насколько же вы старше теперь, чем были при Эслинге? Ваше здоровье? Разве вы чувствуете себя хуже, чем при Ваграме?.. Отправляйтесь в поход с уверенностью. Будьте осмотрительны и тверды, и все препятствия, которых вы опасаетесь, со временем исчезнут; прежде вы преодолевали гораздо большие трудности».

По утверждению Мармона, Массена было доверено командование «сильной и превосходно экипированной армией, целью которой было завоевание Португалии»^{188}.

Через двенадцать дней после издания декрета Наполеона о Португальской армии Массена, оставив Париж, выехал к месту нового назначения. Для того, чтобы скрасить свою поездку в Вальядолид, князь Эслингский прихватил с собой некую мадам Лебертон. Однажды в Калабрии она уже составила ему компанию, и на этот раз в зеленой форме драгуна выглядела совершенно неотразимо. По словам одного из биографов Массена, «он (Массена) обожал всех женщин без исключения, даже свою собственную жену…»^{189}. Хорошо осведомленный о донжуанских похождениях старого солдата, Мармон в своих мемуарах следующим образом характеризует эту сторону его натуры: «Он пылко любил женщин, и его ревность напоминала страстный характер итальянцев четырнадцатого века»^{190}.

Князь Эслингский прибыл в Вальядолид, штаб-квартиру Португальской армии, 10 мая 1810 г. Заранее предупрежденные о его приезде подчиненные устроили ему торжественную, по всем правилам встречу, чем привели своего шефа в немалое смущение. Дело в том, что вместе с ним в карете восседала мадам Лебертон, наряженная в форму драгунского офицерика, весьма плохо скрывавшую пол спутницы главнокомандующего^{191}. Впрочем, настоящие трудности, для Массена были впереди. То, чего он так опасался еще до своего отъезда из Парижа, в Испании стало явью. Ней и Жюно относились к его приказам с плохо скрываемым презрением. Генерал Ренье также проявлял упрямство, весьма смахивавшее на неповиновение. Проходили дни, недели, а Массена все никак не удавалось навести порядок в рядах собственной армии. Кроме того, первые же столкновения с британцами заставили его серьезно задуматься. Солдаты армии Веллингтона, которых Наполеон называл не иначе, как эти «медлительные и неповоротливые англичане», оказались далеко не слабыми противниками.

Однако, несмотря на все трудности, кампания началась для французов в высшей степени успешно. 10 июля армия Массена заняла Сьюдад-Родриго; 27 августа пала Альмейда. Путь в Португалию был открыт. Англичане отступали, даже не пытаясь оказать сколько-нибудь значительного сопротивления. Французы перешли испано-португальскую границу 16 сентября 1810 г. «В течение всего последующего времени, — вспоминал участник Португальского похода Жан-Батист Баррес, — …я не мог узнать названия городов и деревень, через которые мы проходили, так как в них мы не встретили ни единого жителя. Все население бежало, уничтожая без остатка то, что могло быть нами использовано. Это всеобщее бегство… организовали англичане для того, чтобы создать большие препятствия на нашем пути и заставить португальцев ненавидеть нас еще сильнее»^{192}. Тактика «выжженной земли», умело примененная англичанами, очень скоро принесла свои плоды. Голод, болезни, необходимость оставлять у себя в тылу гарнизоны заметно уменьшили армию князя Эслингского, но он упрямо шел вперед. Вскоре армия Массена насчитывала не более 70 тыс. человек. «Мы идем через пустыню, — сообщал Массена в Париж, — женщины, дети и старики бежали — абсолютно все; нигде нельзя… обнаружить проводника». Тем не менее инициатива, по-видимому, находится в руках у французов. «Быстрое и внушительное наступление Массена, — свидетельствует один англичанин, — очень сильно встревожило власти и жителей Лиссабона; когда же стало известно, что скоро будут слышны залпы его пушек, паника достигла апогея». Потерявшие от страха голову люди были готовы бежать в Англию, Америку, любую другую часть света, «смятение и тревога царили во всем этом многолюдном городе (т. е. в Лиссабоне)»^{193}.

Герцог Веллингтон

Сам Массена какое-то время полагал, что англичане отступают ввиду несомненного превосходства французской кавалерии. Он считал, что «сипайский генерал»^[74] (прозвище, данное французами Веллингтону) не пытался выручить осажденные французами в начале Португальского похода крепости именно по этой причине.

Внезапно 26 сентября 1810 г. англичане остановились, заняв сильные позиции на горной гряде близ Бусако. У Массена появилась возможность триумфально закончить Португальский поход, разгромив Веллингтона и заняв Лиссабон. Соблазн «одним махом» разделаться с англичанами был слишком велик. Видимо, как раз поэтому князь Эслингский действует крайне поспешно и, как вскоре выясняется, необдуманно. Даже не проведя совершенно необходимой рекогносцировки и полностью доверившись донесениям Нея и Жюно, уверявших его, что позиция Веллингтона вовсе не так сильна, как кажется, Массена распоряжается на следующий день атаковать англичан по всему фронту. По словам француза — участника сражения 27 сентября (битвы при Бусако и Алькоба), войска Массена «были если и не разбиты, то отброшены от всех пунктов, которые они намеревались захватить. Этот ужасный день, — продолжает очевидец, — стоил армии более 4000 человек убитыми и ранеными и чрезвычайно ее обескуражил»^{194}. В мемуарах супруги Жюно Лауры д’Абрантес то, что произошло «при нападении на скалу Бусако», описано следующим образом: «Наши солдаты, гонимые превосходными силами, и сверх того утомленные, запыхавшиеся, не могли сопротивляться, были опрокинуты неприятелем, и катились с скалы на скалу, до глубины пропастей, где острые камни покрылись в этот день ужасными, кровавыми останками…»^{195}. Шок от поражения 27 сентября был настолько велик, что многие генералы армии Массена настойчиво советовали главнокомандующему начать отступление, распрощавшись с мыслью окончить кампанию в 1810 г. Князь Эслингский не последовал этим малодушным советам. «Массена не отказался от своего намерения идти на Лиссабон»^{196}. Убедившись в том, что он совершил ошибку, попытавшись посредством фронтальной атаки захватить грозные позиции англичан, князь Эслингский обходит их с левого фланга, заняв горные проходы Сердао. Этот маневр вынуждает Веллингтона совершить поспешный отход, оставив не только скалы Бусако, но и эвакуировав Коимбру, дав возможность французам оккупировать большую часть Португалии от гор до самого моря.

То, что происходит в ближайшие две недели после битвы при Бусако, по-видимому, не имеет аналогов в военной истории: побежденная армия преследует армию-победительницу! Фантастичность ситуации усугубляется тем, что отступающая армия превосходно вооружена и в изобилии снабжена всем необходимым; к тому же она пользуется поддержкой местного населения. Об армии Массена ничего подобного сказать нельзя. Подвергаемые насилиям всякого рода, жители Португалии ненавидят оккупантов-французов. Сама армия князя Эслингского испытывает с каждым днем все более заметные трудности с продовольствием, фуражом для лошадей, боеприпасами. Описывая этот удивительный поход, Лаура д’Абрантес пишет: «…Лорд Веллингтон отступил… а Массена, как будто пораженный головокружением, шел за ним по земле опустошенной и пустынной… и в этом случае действия его истинно неизъяснимы»^{197}.

Однако то, что так изумило мемуаристку и что она сочла необъяснимым, на самом деле имело очень простое объяснение. Не заняв Лиссабон и не сбросив «британского льва» в море, Массена не мог считать задачу Португальского похода выполненной. Ему следовало во что бы то ни стало захватить столицу Португалии, и потому, теряя людей, лошадей, терпя всевозможные лишения, князь Эслингский упрямо шел вперед.

1 октября 1810 г. солдаты Массена захватили и разграбили Коимбру. От Лиссабона их отделяли считанные мили. 10 октября на пути армии князя Эслингского, словно из-под земли, возникли мощные укрепления англичан — знаменитые линии обороны Торрес-Ведрас, надежно защищавшие подступы к португальской столице. Правый фланг грозных английских укреплений прикрывала река Тахо, а их левый фланг упирался в море, на котором господствовал британский флот. За первой линией укреплений Торрес-Ведрас располагалась вторая линия^{198}.

Обойти позиции англичан было невозможно. Атаковать их с фронта значило повторить битву При Бусако, причем с тем же самым результатом. Массена был поражен увиденным. Рассматривая в мощный телескоп, захваченный французами в разграбленной Коимбре, неприступные линии, тайно возведенные британцами, изумленный маршал воскликнул: «Что за черт! Веллингтон не мог соорудить горы»^{199}.

В действительности все обстояло именно так. Еще в 1809 г. Веллингтон замыслил построить на подступах к Лиссабону укрепленный лагерь с целью преградить противнику путь к португальской столице^{200}. Его строительство велось настолько скрытно, что Веллингтон, убежденный в том, что о нем никому ничего не известно, еще 6 октября писал английскому посланнику в Лиссабон: «Я надеюсь, что ни вы, ни правительство понятия не имеете о том, где находятся линии укреплений».