Маршалы Наполеона

В ожидании следующего назначения минуло несколько месяцев. «Назначенный в Рейнскую армию, генерал Массена покинул Париж 21 сентября 1798 года»^{148}. Однако довольно скоро было решено поставить его во главе так называемой Гельвецкой армии вместо генерала Журдана. Назначение Массена на этот пост состоялось 9 апреля 1799 г.^{149} и имело достаточно любопытную предысторию. В известном смысле с Массена повторилась та же ситуация, которая имела место с Бонапартом в Италии в 1796 г. Тогда, три года назад, оборванная, голодная, маленькая армия Бонапарта тоже мало кем в Париже воспринималась как серьезная военная сила, а рассматривалась скорее как вспомогательный корпус великой Рейнской армии. Точно так же дело обстояло и теперь, в 1799 г. армия Массена, по замыслу Директории должна была стать придатком Рейнской армии генерала Жубера. Сам Массена был категорически против подобного рода решения. После ряда бурных объяснений с «парижскими стратегами» и обмена гневными посланиями командующий Гельвецкой армией добился своего. Войска, находившиеся под его началом, выполняли собственную боевую задачу, защищая союзную Франции Швейцарию (Гельвецкую республику) от австро-русского нашествия.

Директории не пришлось раскаиваться в своей уступчивости. Уже к началу лета после ряда поражений, понесенных французами на Рейне и в Италии, стало ясно: следующий удар союзники нанесут в Швейцарии. В создавшейся ситуации Швейцарские Альпы становились своеобразным ключом, овладев которым, союзники, практически не сражаясь более на Рейне и в Приморских Альпах, вынуждали французов отступить на всех фронтах. Швейцария же превращалась для них в своеобразный плацдарм, с которого через Франш-Конте они могли совершить вторжение во Францию^{150}. Прекрасно разбиравшийся в специфике горной войны, Массена оставил ряд своих позиций, которые из-за отдаленности друг от друга и невозможности поддерживать с ними связь легко могли превратиться в своеобразные ловушки для разрозненных французских отрядов. Он сосредоточил свои силы близ Цюриха, надежно перекрыв все возможные пути наступления неприятеля. Австрийскому главнокомандующему, эрцгерцогу Карлу, правда, удалось, в немалой степени благодаря значительному численному превосходству имперских войск, заставить Массена 5 июня 1799 г. эвакуировать Цюрих, отступив на укрепленную позицию близ Монт-Альбис. В течение некоторого времени две армии находились друг против друга, не предпринимая сколько-нибудь активных действий. К концу августа 1799 г. положение дел неожиданно изменилось в пользу французов, так как эрцгерцог Карл, получив соответствуюшие распоряжения гофкригсрата^[61], снялся со своими войсками с позиций и ушел с ними за Рейн. В итоге 72-тысячной армии Массена остался противостоять под Цюрихом лишь малочисленный (в нем было не более 24 тыс. чел.) русский корпус генерала А. М. Римского-Корсакова^{151}. К нему на помощь из Италии спешил Суворов. «Массена почувствовал… что наступил решительный момент и ему больше нельзя терять ни одного дня, так как, если он даст время Суворову прибыть в Цюрих, его положение сделается опасным»^{152}.

А. М. Римский-Корсаков

Воспользовавшись ошибками, допущенными Римским-Корсаковым, расположившим свои войска на весьма невыгодной позиции, и проведя ряд искусных маневров, 25 сентября 1799 г. Массена обрушился на русский корпус. Упорство и отвага русских солдат позволили им мужественно противостоять натиску армии Массена в течение 25 сентября и даже удерживать Цюрих на следующий день. Но силы были слишком неравны, и 26-го числа сопротивление русских было сломлено. Французы ворвались в Цюрих^[62].

«Русские были опрокинуты и принуждены спасаться, придя в страшное расстройство, — вспоминал французский участник сражения 25–26 сентября, — и, не захватив с собой ни единого орудия, оставили победителям всю свою артиллерию, весь свой багаж, несчетное количество всевозможных повозок и много тысяч пленных»^{153}. «С большими потерями (до 50 %)^[63] остатки русского корпуса… начали беспорядочный отход и… ушли за р. Рейн в район Шафгаузен»^{154}. Шедший на выручку Римского-Корсакова Суворов, в свою очередь, сам был вынужден спасать свой отряд от почти неминуемого разгрома, совершив ставший легендарным марш в Швейцарских Альпах. «Окружить и уничтожить суворовский отряд Массена не удалось! Впоследствии он с завистью говорил, что «отдал бы все за один швейцарский поход Суворова»^{155}. Тем не менее значение того, что сделал Массена, командуя французскими войсками в Швейцарии в 1799 г., трудно переоценить. По словам одного из его биографов, не одержи Массена победы под Цюрихом, «возвратившись из Египта, Бонапарт мог бы застать русские, австрийские и британские армии во Франции на пятнадцать лет раньше, чем это произошло в действительности»^{156}. Цюрихская кампания важна еще и потому, что в ходе ее осуществления во всей полноте раскрылся полководческий талант Андре Массена. Умелое использование горных проходов, поддержание надежной связи между отдельными частями армии, грамотный выбор позиции, искусное чередование оборонительных и наступательных операций, способность воспользоваться оплошностью врага, перехватив у него инициативу, — таков далеко не полный перечень того, что продемонстрировал Массена в Швейцарии в 1799 г.^{157}

А. В. Суворов

Битва при Цюрихе 26 сентября 1799 г.

Шесть недель спустя после победы Массена под Цюрихом в результате государственного переворота 18 брюмера (9 ноября) 1799 г. власть Директории была ниспровергнута и во Франции установился режим Консульства. Правительство Республики возглавил первый консул — Наполеон Бонапарт. «Декоративные» второй и третий консулы (в первом составе Консульства это были: Сийес и Роже-Дюко; во втором: Камбасерес и Лебрен) исполняли чисто представительские функции, не обладая, в отличие от Бонапарта, никакими реальными полномочиями.

Массена воспринял известия о перевороте без энтузиазма. Учитывая его непростые отношения с Бонапартом, это было более чем естественно. Однако вряд ли правы те биографы Массена, которые связывают его реакцию на происшедшие в Париже перемены с его республиканизмом и опасениями за свободу страны. Скорее всего Массена если чего и опасался, так это того, что недолюбливавший его новый глава государства не даст ему все то, из-за чего только и стоит жить: славы и богатства.

Когда командующий Гельвецкой армией узнал о совершившемся в Париже перевороте, он выразил свое отношение к нему следующим оригинальным способом: если Франция хотела доверить свою независимость и славу одному человеку, — заявил он, — то она не могла выбрать никого лучше Бонапарта^{158}. «Если Франция хотела доверить…».

В ответ на столь сдержанное проявление лояльности первый консул внезапно предлагает Массена ответственный пост. Если у героя Риволи и Цюриха нет возражений, он может направиться к месту своего нового назначения. Бонапарт хочет поручить Массена командование Итальянской армией. Массена, разумеется, не прочь возглавить армию, но при этом не забывает поставить условия, при которых он примет назначение. «Я не возглавлю армию, обреченную на оборонительные действия. Моя предыдущая служба и мои успехи не позволяют мне переменить ту роль, которую я… играл в войнах Республики»^{159}. «Ультиматум» принят. Первый консул дает Массена неограниченные полномочия по части тех реквизиций, которые новый главнокомандующий в Италии сочтет необходимыми для армейских нужд. На прощание Бонапарт уверяет Массена в том, что Итальянская армия всегда будет предметом его особых забот. Получив просимые гарантии и, пусть неконкретные, но весьма лестные заверения главы государства, Массена отправляется в Италию. В свою штаб-квартиру, находящуюся в Ницце, он прибывает 17 января 1800 г.^{160} Массена не требуется много времени, чтобы понять: то, что именуется Итальянской армией Республики, не более чем тень настоящей армии. Армейские госпитали переполнены, целые батальоны превратились в неуправляемые банды, офицеры и генералы бессильны восстановить дисциплину и порядок. Недостачи всего и вся превосходят всякое вероятие. «Положение армии таково, — сообщает Массена военному министру, — что если вы в скором времени не пришлете продовольствие, людей, лошадей и деньги, ждите полной гибели Лигурийской^[64] армии»^{161}. Массена ничуть не сгущает краски. С честолюбивыми намерениями вести наступательную войну против австрийцев приходится сразу же распрощаться раз и навсегда. Попытки Сульта и Сюше — двух лучших генералов армии Массена — сразиться с противником в открытом бою терпят неудачу. Двойное численное превосходство неприятеля, скудость имеющихся припасов, которую усугубляла блокада побережья британским флотом, — все это вынудило Массена отступить в Геную с намерением оборонять этот город до последней крайности. «Сопротивление, которое Массена оказывал во время осады Генуи, — пишет историк, — напоминают самые замечательные подвиги этого рода, известные в истории. Солдаты Массена переносили из одного чувства чести и воинской доблести страдания вроде тех, какие защитники Нюманса, Иерусалима и Ла-Рошели испытывали из-за религиозного фанатизма и страха перед рабством. Мало того, Массена беспрерывно выступал из оборонительного положения в наступательное. С 9 апреля, когда начались военные действия, до первых чисел мая ему удалось лишить австрийскую армию ранеными, убитыми и пленными до 15000 человек, т. е. столько, сколько у него имелось действующего войска»^{162}. Самым страшным противником, с которым пришлось иметь дело солдатам Массена, были не австрийцы и даже не восставшее против них местное население, а голод — безжалостный и непобедимый враг. Постоянно уменьшавшийся продовольственный паек осажденных в Генуе французов вскоре не превышал четверти фунта конины и четверти фунта того, что с большой долей условности можно было бы назвать хлебом. Этот блокадный «хлеб» состоял из испорченной муки, опилок, крахмала, пудры, молотого льняного семени, прогорклых орехов, «сдобренных» небольшим количеством какао. Еще больше, чем французы, от бедствий осады страдали жители Генуи. Когда Массена стало известно, что доведенные до отчаяния генуэзцы решили восстать, он издал специальное распоряжение, согласно которому на перекрестках города расставили пушки, а солдатам, завидевшим где-либо более пяти собравшихся вместе горожан, было приказано открывать по «мятежникам» огонь^{163}.

На все предложения австрийцев капитулировать Массена неизменно отвечал отказом. «Он заставит нас съесть его сапоги, прежде чем сдастся», — в шутку, но со смыслом говорили солдаты осажденной Генуи о своем упрямом командующем. Со временем, кроме австрийской блокады и голода, осажденных стал донимать тиф, косивший людей сотнями. Для того, чтобы не допустить деморализации тех немногих тысяч солдат, которые еще были в состоянии сражаться, Массена запретил устраивать похороны с воинскими почестями. Когда в Геную пришла весть о том, что, преодолев Сен-Бернар и Мон-Сенис, армия Бонапарта ворвалась в Ломбардию, Массена предложил сделать попытку прорвать блокаду, двинувшись навстречу первому консулу. Однако его голодные и обессилевшие солдаты были неспособны осуществить задуманный Массена дерзкий план. К тому же армия Бонапарта вместо того, чтобы поспешить на юг, на выручку осажденной 1енуе, резко повернула на восток, направившись к Милану.

К началу июня 1800 г. все мыслимые и немыслимые средства защиты Генуи были исчерпаны. Массена ничего не оставалось делать, как сдать город противнику, впрочем, выговорив у него почетные условия капитуляции. Французский гарнизон покидал Геную с оружием в руках, взяв на себя обязательство не участвовать в дальнейших сражениях с австрийцами^{164}. Принимавший наряду с австрийцами капитуляцию гарнизона Генуи британский адмирал Кейт, пораженный мужеством французов, выдержавших двухмесячную осаду, сказал Массена: «Генерал, вы так геройски оборонялись, что мы не можем вам ни в чем отказать»^{165}.

Когда 4 июня 1800 г. напоминавшие призраков французские солдаты покидали Геную, перед ними на одной из немногих уцелевших лошадей ехал их командир, дивизионный генерал Андре Массена. Героическая эпопея завершилась.

Через десять дней после капитуляции Генуи у деревушки Маренго, близ Алессандрии, армия Бонапарта вступила в генеральное сражение с австрийской армией фельдмаршала Меласа. Память о прошлогодних победах, почти двойное численное превосходство, подавляющая мощь артиллерии — все преимущества были на стороне австрийцев. К пяти часам пополудни сражение было проиграно французами. Но внезапно в происходящее вмешался его величество случай. На поле боя нежданно для австрийцев, уже праздновавших победу, явилась дивизия Дезе, накануне отправленная Бонапартом к Нови. Австрийцев охватила паника. В то время, как Дезе атаковал главную австрийскую колонну, их левый фланг был сметен конницей Келлермана. Армия Меласа была полностью разгромлена.

Знаменитая битва 14 июня 1800 г., как и предшествовавший ей переход армией первого консула неприступных альпийских вершин, увековеченный картиной великого Давида^[65], поразили воображение современников. На фоне этих драматических событий, достойных Гомера, как-то поблекли, превратившись в незначительный эпизод войны, те два изнурительных месяца осады, которые выдержали солдаты Массена в блокированной австрийцами Генуе. И все же жертвы, понесенные мужественными защитниками Генуи, были не напрасны. По единодушному мнению историков, может быть, наиболее точно выраженному Данном-Паттисоном, «без осады Генуи не было бы и Маренго»^{166}. В течение нескольких недель Массена приковывал к осажденной Генуе значительные силы австрийцев, связывал им руки, заставляя нести неоправданно высокие потери, терять драгоценное время. Все это в конечном счете и вылилось в громкую победу Бонапарта при Маренго 14 июня 1800 г. «Чернорабочими» этого шедевра военного искусства были солдаты армии Массена. Оборона Генуи, наряду с битвой при Риволи и победой под Цюрихом, — важная веха в военной биографии Андре Массена. По прошествии времени, уже находясь в изгнании на о. Св. Елены, Наполеон раскритикует действия Массена во время осады Генуи. С недоброжелательной дотошностью он разберет все «просчеты», допущенные Массена, укорив его даже в том, что тот не предпринял наступательных операций, как будто они были возможны с едва державшимися на ногах солдатами…