Маршалы Наполеона

Тем временем в Европе сгущаются тучи, предвещая новую войну. В этих обстоятельствах почти незамеченным для европейского общественного мнения остается государственный переворот, совершившийся в марте 1809 г. на периферии континента, в Швеции. Вместо свергнутого армией с престола короля Густава IV Адольфа на шведский трон вступает его дядя — весьма немолодой и бездетный герцог Седерманландский…

В кампании 1809 г., начавшейся в середине апреля нападением Австрии на территорию союзной Франции Баварии, Бернадот командует так называемой Саксонской армией (или 9-м корпусом Великой армии). Новую большую войну с Австрией для Бернадота предваряет новая «малая» война с Даву. Дело в том, что, когда князь Понте-Корво прибывает в Дрезден, где находятся войска его корпуса, выясняется, что инструкции, посланные ему из Парижа, каким-то образом оказались в штабе Даву… Придя в страшное негодование, Бернадот в очередной раз просится в отставку или по крайней мере в какую-либо отдаленную миссию, где он будет недосягаем для происков своих врагов. Война в разгаре. Императору некогда «разбираться» с князем Понте-Корво и герцогом Ауэрштедтским, и все просьбы Бернадота об отставке, о миссии остаются без последствий. Лишь 6 июня 1809 г., когда после занятия Вены Великой армией в военных действиях наступает временное затишье, Наполеон приглашает Жана Батиста к себе в Шенбрунн^[46]. Постоянно встречаясь и беседуя с властелином, князь Понте-Корво находится там в течение пяти дней. Император старательно изображает радушного хозяина, безропотно выслушивая длинные монологи гасконца.

В начале июля 1809 г. война вступает в решающий этап. Австрийские войска под командованием эрцгерцога Карла и Великая армия готовятся к генеральному сражению. Бернадот, вновь проявляя «строптивость», хочет отказаться от командования Саксонской армией. Причин для этого несколько. Во-первых, князь Понте-Корво не знает немецкого языка, во-вторых, полки 9-го корпуса сплошь и рядом состоят из необученных конскриптов и, наконец, что, очевидно, самое главное — саксонцы, по мнению Жана Батиста, отнюдь не горят желанием сражаться под французскими знаменами. О какой-либо смене командующего целым армейским корпусом в самый канун сражения, призванного решить исход войны, разумеется, не может быть и речи. Чтобы как-то успокоить неуемного Понте-Корво, Наполеон обещает дать ему в качестве резерва французскую дивизию генерала Дюпа.

5 июля корпуса Даву и Удино безуспешно атакуют австрийцев. Столь же безуспешно атакует противника и 9-й корпус Бернадота. Правда, в действиях трех корпусов Великой армии есть и определенные различия. В то время, как Даву и Удино, пусть и не добившись успеха, медленно отходят на исходные позиции, саксонцы Бернадота стремительно откатываются назад в величайшем беспорядке. Отход 9-го корпуса напоминает скорее бегство с поля боя проигравшей сражение армии. Жан Батист пытается изменить ситуацию, бросив в бой резерв, но оказывается, что, по распоряжению Бертье, обещанная ему Наполеоном дивизия Дюпа передана корпусу Удино…

Явившись поздно вечером в штаб, Бернадот с гневом обрушился на Бертье, лишившего его резерва в самый ответственный момент боя; попутно «досталось» и императору за его стремление решить исход сражения, бросая во фронтальную атаку на врага огромные, неповоротливые колонны. По словам Жана Батиста, будь он на месте императора, он сумел бы с помощью «искусного маневра» заставить эрцгерцога Карла сложить оружие…

В ночь с 5 на 6 июля Бернадот, полагая, что на следующее утро эрцгерцог Карл попытается вклиниться между его 9-м корпусом и 4-м корпусом Массена, распорядился об отходе, чтобы, сократив разрыв с Массена, уплотнить свою линию обороны. Как и предполагал Бернадот, Карл совершил именно этот маневр, проведя атаку силами двух корпусов на стыке 9-го и 4-го корпусов Великой армии. Шквальный огонь австрийских орудий и мощная кавалерийская атака, последовавшая за ним, расстроили ряды 9-го корпуса. Несмотря на все усилия Бернадота и его штаба, саксонцы дрогнули и начали отступать. С обнаженной шпагой, верхом на коне, Бернадот пытался остановить паническое бегство своих солдат. Как раз в этот момент к его саксонцам прибыл Наполеон. «Так это тот самый искусный маневр, посредством которого вы собирались заставить эрцгерцога сложить оружие?», — «поинтересовался» он у князя Понте-Корво^{77}. Никогда: ни прежде, ни потом — Бернадоту не пришлось пережить большего унижения. Перекрестный огонь французских орудий остановил австрийскую атаку. Остановились и понесшие тяжелые потери саксонцы 9-го корпуса. Мощная атака корпуса Макдональда в центре и успешное наступление корпуса Даву на правом фланге решили исход битвы при Ваграме 6 июля 1809 г. в пользу французов. Плата за победу 6 июля была непомерно высока. Каждый пятый солдат Великой армии был либо убит, либо ранен во время сражения. 9-й корпус потерял треть своего состава.

В официальном императорском бюллетене о сражении 6 июля корпус Бернадота не был даже упомянут, как если бы не участвовал в нем вовсе. Раздосадованный этой несправедливостью и, видимо, не забывший язвительных слов повелителя на поле битвы при Ваграме, князь Понте-Корво совершает один из тех поступков, которые доказывают, что в его жилах течет кровь уроженца юга. Он, князь Империи, маршал Франции, командующий Саксонской армией, издает свой собственный приказ по корпусу. Приказ помечен 7 июля 1809 г. Место его написания — Леопольдау — штаб-квартира 9-го корпуса. В приказе Бернадота говорилось об отваге, проявленной саксонцами в первый день битвы, когда им удалось вклиниться в расположение австрийских войск, и о мужестве солдат 9-го корпуса во второй день сражения. «Посреди опустошений, производимых вражеской артиллерией, — гласил приказ, — ваши… колонны оставались столь же непоколебимы, как если бы они были отлиты из бронзы. Великий Наполеон был свидетелем вашей преданности; он занес вас в число своих храбрецов»^{78}. По словам маршала Мармона, в данном случае Бернадот поступил как «мужественный человек». «Он дерзко приписал выигрыш сражения, — замечает Мармон, — своим саксонцам, позорно бежавшим с поля боя. Император был раздражен и оскорблен»^{79}. Почти в тех же словах о реакции Наполеона на леопольдауский приказ князя Понте-Корво сообщает в своих воспоминаниях маршал Макдональд. «Император, очень сильно разгневанный на Бернадота, — пишет он, — издал приказ, в котором выразил свою досаду и… заявил, что похвалы, данные им., саксонцам, в равной мере принадлежат и моим войскам; этот приказ, — подчеркивает Макдональд, — предназначался лишь маршалам»^{80}.

В этом примечательном документе Наполеон утверждал, что «только ему одному принадлежит право определять степень славы, которую каждый заслужил. Его Величество обязан успеху своего оружия французским войскам, а не иноземцам… Маршалу Макдональду и его войскам принадлежит успех, который князь Понте-Корво приписал себе»^{81}. Таким образом, «имидж» Бернадота, созданный Наполеоном и его окружением, пополнился еще одной чертой: Жан Батист приобрел «славу» похитителя лавров, ему не принадлежащих. Нечего говорить, что при таких обстоятельствах князю Понте-Корво следовало покинуть армию как можно скорее. Через несколько дней Бернадот получил разрешение императора выехать во Францию, «по причинам, связанным с его здоровьем». 25 июля 1809 г. он был уже там. Через три дня после его приезда вблизи Булони была замечена английская эскадра примерно из 50 военных кораблей и более чем 100 транспортных судов, взявшая курс на север. Целью ее назначения был Антверпен. Десантная операция англичан, при условии грамотного ее проведения, представляла собой известную опасность для Наполеона. На заседании Государственного Совета 29 июля по предложению морского министра Империи Декре командующим так называемой Антверпенской армией был назначен князь Понте-Корво^{82}. Жан Батист не стал отказываться от нежданного назначения и уже 3 августа явился в военное министерство, чтобы обсудить необходимые меры обороны голландского побережья с главой военного ведомства генералом Кларком. Вскоре из штаб-квартиры императора в Австрии было получено подтверждение о назначении маршала Бернадота на его новую должность.

Как-то особо отличиться в качестве командующего Антверпенской армией Жану Батисту, впрочем, не довелось. Англичане организовали экспедицию из рук вон плохо. В итоге дело ограничилось не имевшей особого смысла демонстрацией военной мощи британского флота близ острова Вальхерн. Экспедиция лорда Чатама потерпела полнейшее фиаско за считанные недели. Потеряв более 4 тыс. солдат и матросов, британский флот возвратился в Англию. Это произошло в конце сентября 1809 г.

Во время своего двухмесячного командования Антверпенской армией Бернадот, пожалуй, совершил лишь два поступка, которые не понравились властелину. Во-первых, 31 августа князь Понте-Корво издал прокламацию, обращенную к жителям 15 северо-французских (в том числе и бельгийских) департаментов. В прокламации, подтекстом которой не отказался бы подписаться сам Дантон^[47], Бернадот призывал всех граждан к оружию для отражения нависшей над родиной опасности. Слишком очевидное сходство прокламации его светлости князя Понте-Корво с якобинскими прокламациями образца 1793 г., клеймящими тиранов, разумеется, вызвало гнев человека, для перечисления всех титулов которого уже требовалось несколько строк. Во-вторых, императору сообщили о том, что Бернадот передал текст своего леопольдауского приказа в дрезденские и парижские газеты. Этим последним своим поступком Жан Батист как будто в очередной раз пытался доказать, что был прав (а император соответственно ошибался), высоко оценив заслуги 9-го корпуса в битве при Ваграме.

Терпению повелителя Европы приходит конец. Новым командующим армией Севера (так именуется теперь Антверпенская армия) назначен маршал Бессьер, а Бернадот вызван к императору в Вену. Грядущая встреча не предвещает Жану Батисту ничего хорошего. Властелин разгневан и в таком расположении духа способен на весьма жесткие решения. 9 октября он принимает князя Понте-Корво в Шенбрунне. Их встреча скорее напоминает сражение, причем император — «атакующая сторона». Наполеон упрекает Бернадота за его леопольдауский приказ, за «пламенную» прокламацию 31 августа, которую вправе издать только он, император французов, за то, что, будучи князем Империи, Жан Батист якшается в Париже со всякими политическими интриганами… Бернадот молча выслушивает бесконечный поток обвинений и упреков, срывающийся с уст Наполеона. Он совсем не пытается оправдываться, не пробует возражать. Тактика избрана верно. «Смирение» Жана Батиста лишает императора возможности продолжить свою обвинительную речь. «Какие чувства испытывает французский народ ко мне?», — внезапно спрашивает он Бернадота. «Чувство восхищения, которое внушают ваши изумительные победы», — без запинки отвечает князь Понте-Корво. Наполеон смягчается. Подойдя вплотную к Бернадоту, он дотрагивается до его лба. «Что за голова!» — восклицает император и слышит в ответ: «Государь, кроме того, вы могли бы сказать, какое сердце! Какая душа!»^{83} Как ни странно, Наполеон без раздражения воспринимает эту чисто гасконскую браваду.

Жан Батист не покидает Шенбрунн вплоть до 21 октября 1809 г. Перед его отъездом во Францию император предлагает ему принять пост генерал-губернатора Рима. Бернадот отклоняет «лестное» назначение, объясняя это состоянием своего здоровья… Иные из его биографов уверяют, что этот отказ был продиктован… честолюбием Жана Батиста, воспринявшего миссию в Рим как своего рода почетное изгнание^{84}. Реальные факты биографии Бернадота не дают повода для подобных выводов. Человек, участвовавший (пусть даже и с перерывами) в бесконечных войнах, начиная с 1792 г., в конце концов мог уйти от активной деятельности. К тому же у него была семья, жена, ребенок. Его сыну, крестнику императора, нареченному звучным и экзотическим именем Оскар, шел десятый год…

Наследный шведский принц Бернадот

Как бы то ни было, ему недолго пришлось оставаться без дела. 28 мая 1810 г. в Швеции произошло событие, круто изменившее всю дальнейшую жизнь Бернадота: умер принц Христиан Август Шлезвиг-Гольштейнский — двоюродный брат короля Карла ХIII и наследник шведского престола. Довольно сильная в Стокгольме франкофильская партия, возглавляемая бароном Отто Мернером (братом того самого полковника Мернера, который, попал в плен к Бернадоту в Любеке в 1806 г.), предприняла шаги с тем, чтобы кандидатом на пост престолонаследника стал князь Понте-Корво. Отто Мернер побывал в Париже и, встретившись с Бернадотом (25 июня), уверил последнего в том, что франкофильская партия в Швеции желает, чтобы именно он, князь Понте-Корво и маршал Франции, был избран кронпринцем Шведским. Неофициальное предложение барона Мернера вскоре получило официальное подтверждение. Прибывший на свадьбу Наполеона и Марии Луизы специальный посланник шведского короля генерал Вреде, повидавшись с князем Понте-Корво, обсудил с ним вопрос о кандидатуре на пост преемника Карла XIII. Бернадот сообщил о предложениях шведов Наполеону. Его реакция на случившееся была более чем своеобразной. Узнав о том, что шведы занялись поисками кандидата в кронпринцы, Наполеон предложил своему пасынку Евгению Богарне «баллотироваться» на этот пост… После недолгого колебания принц Евгений отказался от предложения императора. Тогда к делу «подключился» весьма недолюбливавший Бернадота министр полиции Империи Савари, предложивший сразу три кандидатуры в шведские престолонаследники: маршалов Бертье, Даву или Массена на выбор…

Весь июль и большая часть августа 1810 г. были заполнены интригами вокруг предполагаемой кандидатуры в наследники Карла XIII^{85}. Наконец 21 августа 1810 г. сейм риксдага, собравшийся на заседание в городке Эребру, в 100 милях к юго-западу от Стокгольма, вынес свой вердикт, единогласно проголосовав за кандидатуру Бернадота. Известие о решении шведского риксдага достигло Парижа 3 сентября. Наполеону ничего не оставалось, как сделать вид, что он доволен результатами сейма в Эребру. Император даже высказался в том смысле, что расценивает избрание Бернадота в качестве кронпринца Шведского как «свою» победу, способствующую «распространению его славы». За всеми этими высокопарными фразами, однако, проглядывала обеспокоенность: как поведет себя этот вечный фрондер и оппозиционер, превратившись в его королевское высочество Карла Юхана? Далекая от идиллии история взаимоотношений Наполеона и Бернадота не могла не внушать серьезных опасений императору французов.