Мастер спорта в догонялки

— Посиди пока. — Захлопывая дверцу, пробормотал один из КГБэшников. И, дабы в мою, как уже неоднократно упоминал, не отличающуюся особым умом и сообразительностью голову не пришло ничего ненужного, прошипел. — И без фокусов!

Потом, зачем-то а, скорее всего для пущей убедительности, показал мне через стекло кулак и, приглашающе дёрнув подбородком, предложил коллеге отойти немного в сторону.

«Шептаться будут». — Тут же понял излишне догаденький я.

И тут же пожалел, что не озаботился умением читать по губам.

Кстати, почему-то имел твёрдую уверенность, что смог бы овладеть этим, в общем и целом, довольно-таки непростым искусством, не то, чтобы с совсем уж необременительной лёгкостью. Но и особых затруднений мне бы это не доставило.

Хотя, филя толку горевать о несбыточном, и быть сильным задним умом? Не умею, да и хрен с ним!

К тому же, оба серьёзных дядьки, словно подслушав мои сумбурные мысли, повернулись к машине спинами и начали разговор.

Движимый любопытством, я даже начал напрягать слух. Но, так как нас разделяло стекло то, даже хоть что-нибудь, разобрать не получилось.

Ещё раз мысленно «махнув рукой» я постарался усесться поудобнее и закрыл глаза. Мысли «уйти в отрыв» прямо сейчас благополучно затолкал на самое дно сознания. Ибо, несмотря на то, что сделать это мог бы в любой момент, ненужных глаз и всевозможных свидетелей, всё ещё было великое множество.

К тому же, не угасала надежда, что о моей временной, столь любезно предоставленной Викой и Сергеем квартире оба цербера не знают. И, побеги я сию секунду, начнут «рыть землю» и, скорей всего, обязательно и очень скоро о ней узнают.

А там, как вы помните, целая куча материальных ценностей. Которые, вне всякого сомнения, помогут одному придурковатому товарищу, затеряться на необъятных просторах Советского Союза.

«А может, за кордон рвануть»? — Пока ещё чисто гипотетически размышлял я. — «Перейти границу с Китаем, Афганистаном или Турцией и — прости-прощай любимая Родина»!

А чё? Устроюсь моряком на торговое судно. Поколесю по свету, посмотрю мир. Может, под влиянием момента, сойду на берег где-нибудь во внутренних Индонезийских водах. И, прибившись к пиратам, наведу шороху и обязательно экспроприирую у них бОльшую часть награбленного.

При мыслях о смуглых, прокопченных до черноты флибустьерах и тёплых водах южных морей, повеяло чем-то знакомым и непроизвольно вызывающем улыбку. Какие-то смутные образы замельтешили на краю сознания. Но, поскольку, сидеть пристёгнутым наручниками в служебной «Волге» и, при этом, мечтать о несбыточном было верхом абсурда я, с лёгким таким сожалением, отложил эти сладкие мысли на потом.

Кстати, языковой барьер меня не волновал от слова «вообще». Не то, чтобы я ощущал себя эдаким полиглотом. Но, покопавшись в голове, с удивлением обнаружил, что могу понимать и, даже возможно, уверенно и спокойно общаться на нескольких языках.

В общем, несмотря на своё, как бы «незавидное» положение я, без страха и никому не нужных и, в большинстве случаев, непродуктивных душевных метаний, с оптимизмом смотрел в будящее.

Жалко, конечно, что так вышло. Только-только ведь по-настоящему жить начал. И, вроде бы, слава Создателю, всё складывалось более-менее удачно. И, ежели б не один, слегка охуевший, то есть, прошу прощения за мой французский, чувствовавший себя неподсудным и, потому, потерявший берега от вседозволенности, «золотой мальчик», жил бы, да не тужил.

Но, что сделано — то сделано. Фарш назад не провернёшь. А, надеюсь уже похороненные, трупы, оживить невозможно.

Так что, посижу пока… Подожду… Пусть, привезут меня, куда хотели. Засунут в каталажку и оформят, как полагается. А уж потом, дотерпев до ночи и выждав, пока задержавшие меня КГБэшники чуточку успокоиться, свалю.

Тем временем, оба сотрудника грозного и безжалостного ведомства, вели напряжённый разговор.

— Ты чего это, так резко за него взялся? — Негромко спросил один, намекая на столь поспешное задержание. — Вроде ж, договаривались сначала попугать. И, уж потом, посмотрев на реакцию, принимать более жёсткие меры.

— А ты что, не понял? — Искоса взглянув на коллегу, так же тихо поинтересовался второй. — Ты же, наверное, и сам допёр, что этот волчара вот-вот был готов пойти в отрыв! — И, вспомнив холодный и явно оценивающий взгляд молодого спортсмена, зябко передёрнул плечами и признался. — У меня до сих пор мурашки по коже…

— Да… Непростой хлопец… — Соглашаясь, неопределённо промычал первый. И, так как говорить, воде бы, более было не о чем, повернулся к служебному автомобилю. Чтобы, увидев появившуюся на крыльце молодую девушку, смачно и весьма недовольно выругаться. — Блядь! Принесла ж козу нелёгкая!

— Ты про что? — Не поняв внезапный и импульсивный посыл товарища, удивился второй. Но, переведя взгляд, тоже не удержался от проявления эмоций. — Су-ука-а!

С огромным интересом посмотрев второй бой так внезапно и неожиданно для себя самой заинтересовавшего её мальчишки Юля, помимо воли и даже не отдавая себе отчёта о появившихся желаниях, рассчитывала снова провести несколько минут перерыва вместе.

Ведь, мужественность и брутальность героя лучше всего оттеняет женская красота! Ну, а в чём, в чём, а в собственной неотразимости и умении произвести неизгладимое и сногсшибательное впечатление на мужчин, Юля нисколько не сомневалась.

Правда, в силу своей дремучей деревенской неотёсанности этот… чурбанистый мужлан словно бы не замечал её присутствия. Нет он, надо отдать должное, он уделял ей внимание, поддерживал разговор и даже вежливо улыбался в нужных местах.

Но вот того самого, идущего изнутри подсознательного влечения к ней, как к женщине, Юля не чувствовала. Не было в глазах парня восхищённого трепета смертного перед богиней.

Он не смотрел на неё просительным взглядом побитой собаки и вообще, кажется, оставался целиком и полностью равнодушен к её, до недавнего времени, безотказно действовавшим на всех без исключения самцов, чарам.

Короче, юная московская барышня, немножко злилась. Причём, в первую очередь, даже не отдавая в этом отчёта, на саму себя. За то, что позволила себе увлечься каким-то простоватым и неотёсанным пацаном из задрипанного Урюпинска.

Ну и, естественно, за непростительные прегрешения этого несносного увальня. Выраженные в том, что он посмел не проникнуться важностью, внезапно свалившегося на него счастливого момента. И, даже не думая, подобно остальным встретившимся на пути мужланам, пасть к её ногам, просто… продолжил жить своей, серой и непримечательной жизнью.