Мать (CИ)

– Алё! Да, я уже тут. Хорошо. Ага, у выхода. Тут ещё флаги стоят... Ну, увидите. Хорошо, жду.

Он увидел её издали, хотя теперь она была не в белом обтягивающем платье, а в свободном голубом. Она шагала к нему со стороны Триумфальной арки, в чёрных очках, смотревшихся особенно шикарно на фоне светлых волос. "Знойная женщина - мечта поэта", - подумал Гаев. Волнение его как рукой сняло. Сейчас, когда цель была в пределах досягаемости, он почувствовал себя охотником, заметившим дичь.

– Добрый день! С праздником вас, - сказал он, подходя к ней и целуя Людмилу её в щёку.

– И вас также, - улыбнулась она, источая слабый запах хвои.

Аромат был что надо: не острый, от которого першило в горле, и не приторный, который хотелось запить водой, а приятный и мягкий, как тёплый ветерок в жаркий день.

– Ну, куда вы меня поведёте?
– весело поинтересовалась она.

– Да здесь пройдёмся, я думаю, - сказал Гаев небрежно, делая приглашающий жест в сторону еловой аллеи.
– Погода шепчет!

– Сто лет здесь не была, - поделилась Людмила.

– Я тоже.

На самом деле он был здесь всего два года назад, когда гулял с Ленкой Агаповой, матёрой разводчицей. Три месяца Ленка тянула деньги, не давая взамен ничего, и Гаев вынужден был с ней завязать, иначе ему пришлось бы продавать вещи и подворовывать.

– Как праздник отметили?
– спросил он.

– Ездили смотреть парад. А вы?

Это "вы" почему-то резало ухо, но на "ты" переходить было рискованно.

– Работал, - коротко ответил он.
– У нас в День победы самый спрос.

– У, бедный! Сочувствую вам.

– Спасибо.
– Гаев опустил взор на её ступни в синих босоножках. Педикюр блестел ультрамарином.
– А у вас из предков воевал кто-нибудь?
– спросил он.

– Мм, конечно. Дед воевал. Артиллеристом. До Берлина дошёл.

– У меня тоже!
– воскликнул Гаев.

О дедушке Грише ему рассказывала мать. Не нынешняя, вторая жена отца, а та, прежняя, которая убежала к любовнику. Гаев запомнил её рассказ, потому что в школе им задали написать сочинение на эту тему.

– Он под Ржевом воевал, - рассеянно продолжала Людмила.

– Круто! И мой тоже.

Это был первый звоночек, но Гаев слишком разомлел от сладких чаяний, чтобы насторожиться.

Они двинулись по аллее, минуя одну лавочку за другой. На лавочках сидели пенсионеры, мамаши с детьми, влюблённые парочки. Людмила взяла Гаева под локоть. Рука у неё была холодная и мягкая.

– Вы в каком район обитаете?
– спросил он.

– Возле Малой Никитской. Удобно: школа и детсад рядом, да и до работы недалеко. У меня там фирма по продаже моторов. Правда, сейчас на работу заглядываю редко - есть же удалённая связь.

– Ничего себе!
– вырвалось у Гаева.
– Моторы. Как-то это... необычно.

– Муж занимался. А я получила как отступные при разводе.

"И давно развелись?" - хотел поинтересоваться Гаев, но удержался.

– Сколько лет вашим детям?
– спросил он.

– Дочери десять, сыну - шесть.

– У вас няньки, наверно, за ними смотрят?

– Да. За младшим. Но он уже большой. В первый класс скоро пойдёт. Так что няня у нас дорабатывает последние дни.

– Она вдруг улыбнулась, покосившись на него.
– Странно, Светлана описывала вас другим. По характеру.

– Каким?

– Мм... эгоистичным.

– Эгоистичным?
– удивился Гаев.

Вот же двуличная корова! Когда она успела почувствовать у него эгоизм?

– Да. Я не ожидала, что вы спросите меня о детях. Это подкупает.

– Благодарю, - буркнул Гаев.

Эгоистичным. Нет, вы слышали?

Там, где аллея прерывалась, он увидел маленькое уличное кафе.

– Присядем?

– Давайте, - согласилась Людмила.

Он подвёл её к красному пластиковому стулу, и она опустилась на него, закинув ногу на ногу.

– Что будете? Сок? Мороженое?

Людмила зачем-то покрутила головой, озираясь. Подняла очки на макушку, взмахнула загнутыми ресницами.

– Мороженое, пожалуй.
– Он хихикнула.
– Сто лет вот так не сидела... Сразу вспоминается детство.

– Это хорошо или плохо?

– Это замечательно!
– прошептала она, глядя на него широко открытыми глазами.

Господи, она сведёт его с ума. Гаеву даже не было нужды фонтанировать остротами, как он обычно делал, соблазняя студенток, всё и так преподносилось ему на блюдечке. Бери и пользуйся. Вот только куда её потом везти? На такой мгновенный успех он как-то не рассчитывал.

– Так, значит, я - эгоист?
– сказал он, возвращаясь с двумя морожеными.
– Ну-ну.

– Светка вообще иногда несёт сама не знает что, - откликнулась Людмила, разворачивая бумажную упаковку.
– О, "Лакомка"! Люблю.
– Она улыбнулась Гаеву. Тот игриво подмигнул ей.

– Я как чувствовал.

– Вы вообще будто читаете мои мысли, - сказала Людмила.
– Не знаю почему, но мне с вами легко.

– Мне с вами - тоже. Может, перейдём ты "ты"?
– предложил Гаев, помолчав.

– Давайте.

Он самодовольно посмотрел на неё.

– Ты спортом занимаешься каким-нибудь?
– спросил он.

– Хожу на фитнес. А что?

– Отлично выглядишь.

– Спасибо!

Сколько же ей лет? Тридцать один? Тридцать три? Вполне ещё в соку баба.

– Ты из Москвы?
– спросил Гаев.

– Ну, если тебя интересует, коренная ли я москвичка, то нет. А вообще, живу тут двенадцать лет.

– И я, - сказал Гаев.
– А где родилась, если не секрет?

– В Пермской области.

Это был второй звоночек. Но Гаев не распознал и его. Мало ли кто где родился?

Он думал, Людмила спросит, откуда он родом, но она не спросила - молча ела мороженое и рассеянно глядела куда-то поверх Гаева. Тому стало жарко. В голове крутились сцены одна похабнее другой.

– И что же, работаешь без отпусков?
– спросил он, усмехнувшись.
– Как царь?

– Почти. Дети, фирма... Я в основном с мужем ездила по миру. А теперь если раз в год вывезешь мелких в Испанию - уже хорошо. Вот сейчас собираемся во Вьетнам.