Мать ветров

— Меня убедили в том, что это вырастет овчаркой, — объяснял Шалом своему поплывшему любовнику и тихо ржущим в кулак товарищам. — Судя по матери, очень маленькой, но на редкость сообразительной овчаркой. Эрвин, ты прости, но мне показалось неудобным полдня обращаться к этому созданию не по имени, и я назвал его, не посоветовавшись с тобой, Фенриром. Надеюсь, ты не возражаешь?

— Не-а, — кажется, поэт растерял остатки словарного запаса, когда щенок доверчиво лизнул его ладонь и потянулся носом к его лицу.

— Вот и славно, — довольно промурлыкал травник и удобно устроил голову на коленях у любовника.

— Фенрир **, — задумчиво повторила Зося, которая относительно неплохо знала верования и легенды гномов. — И кто из вас двоих виршеплет?

Без одного дня полная луна заглядывала в окна особняка Баумгартенов. И хозяева, и тем более умаявшиеся за день слуги давно уже спали, и только волк никак не желал смыкать глаз. С самого утра, после едких и злых слов угрюмого крестьянина Герда вспоминала и вспоминала слова отца, сказанные им за несколько дней до смерти. «Не бывает для волков хорошей неволи, доченька. Всякая неволя — неволя, какой бы милостивой ее ни звали».

Завтра волк не пойдет в спальню Георга. Отговориться женским недомоганием. Подумает. Потому что через неделю — тоже не пойдет. Больше — никогда не пойдет.

Комментарий к Глава 17. Саид. Весенний урожай * Подведем баланс, сколько из общей суммы причитает­ся ребенку, сколько падает на его долю не из милости, не как подаяние. Проверим на совесть, сколько мы выделяем в пользование ребячьему народу, малорослой нации, закрепощенному классу. Чему равно наследство и каким обязан быть дележ; не лишили ли мы, нечестные опекуны, детей их законной доли — не экспроприировали ли? (Януш Корчак. Право ребенка на уважение)

Фенрир — в скандинавской мифологии огромный волк, враг богов Асгарда. Считается, что во время Рагнарёка — последней битвы между богами и чудовищами — убьет верховного бога Одина, но и сам погибнет.

А вот так выглядит Фенрир, которого Шалом подарил Эрвину:Это — щенок вельш-корги пемброк, самой маленькой и замечательно разумной овчарки, которая отличается добродушием, игривым нравом, привязанностью к хозяевам и высокой обучаемостью.

====== Глава 18. Али. Зарождение ======

— Куда прешь, баран безглазый?! — грубый окрик и ощутимый тычок под ребро вернул Марчелло из раздумий на запруженную людьми торговую улочку. Впрочем, крепкий детина, на которого случайно налетел юноша, уже торопился куда-то дальше по своим делам, а переводчик был не из тех, кто из-за пары нелестных слов помчится за обидчиком.

Ну, раз уж отвлекли, то можно и осмотреться. Студент прошел до неработающего фонтана на перекрестке двух улиц, вокруг которого толпились гадалки, якобы низшие чародеи, продавцы сластей и вина, и внимательно всмотрелся в бесчисленные палатки и прилавки. Привычно зарябило в глазах от ярких саорийских тканей, стало почти больно от блеска стали пиранских кузнецов и оружейников, среди которых кое-где виднелись и гномы, пахло ранним медом, вяленой морской рыбой, жареными местными щуками и окунями. Городских эльфов привычно было по пальцам одной руки — они в основном владели богатыми лавками ближе к главной площади и набережной. Лимерийские клинки, инструменты и приборы тоже продавались в куда более элитных местах. Что логично — с учетом их стоимости.

Мимо Марчелло туда-сюда шныряли разнорабочие и мальчики на побегушках. Кроме местных между ними частенько попадались рыжие нереи, люди из Иггдриса, очень светлые, похожие на Хельгу, и грюнландцы, более крепкие и менее подвижные, чем ромалийцы. Кажется, так было всегда, но переводчик прекрасно понимал, что прежде просто не обращал внимания на соотношение народностей среди в принципе пестрого населения столицы. А если верить тому, что он откопал?

С главной площади ветер донес до него громкий вскрик осужденного. Пороли. Интересно, кого на этот раз? Конечно, он мог бы дойти и посмотреть, не так и далеко, но перспектива продираться сквозь толпу ему не улыбалась. Не хотелось опаздывать на встречу.

— Добрый человек, не подскажешь, кто сегодня под кнут попал? — спросил юноша у благожелательного на вид торговца лимонной водой, который как раз шустро лавировал среди покупателей и шел со стороны площади.

— Эльф, из городских. Вааажный, — глумливо растянул последнее слово приветливый мужчина. — А хоть важный, хоть не шибко — все одно убивать негоже.

— Кого ж он убил?

— У-у-у, —подвижное лицо торговца вмиг посмурнело. Он сокрушенно покачал головой и вполголоса произнес: — Ребеночка своего. Говорят, младенец то ли страшенным уродился, то ли на папку с мамкой не похож... В общем, удавил он свою кровинушку. Эх...

Детоубийство. А четыре дня назад — изнасилование. И оба преступника — эльфы. Марчелло поблагодарил кивком своего собеседника и заторопился ко входу в городской сад, где условился встретиться с Али.

Старый полуразрушенный фонтан за воротами тоже не работал, причем уже который год, но от узкого, заполненного водой канала веяло желанной в этот не по-весеннему жаркий день прохладой. На камне, который каким-то чудом еще держался на бортике, как ни в чем не бывало устроился Али. Марчелло замер, не зная, как и подойти к своему беспечному другу. А ну как тот от неожиданности слишком резко дернется и свалится в чашу, полную опасных обломков?

К счастью, саориец сам заметил его и легко спрыгнул на землю. В тот же миг камень со зловещим стуком покатился вниз.

— Ты чем вообще думал? — резко спросил Марчелло в ответ на приветственную улыбку приятеля.

— Я художник, мне думать не положено, — фыркнул Али и махнул рукой на куст цветущего жасмина, изумительно озаренный солнцем. — А оттуда еще замечательнее смотрелось. Ну, идем?

Аллеи городского сада были под стать фонтану, но Марчелло, который в последние годы из-за мамы редко выбирался из города, любил этот почти дикий беспорядок. Впрочем, кое-какие деревья содержались в образцовом виде, и сейчас юноша вел своего друга в самый живописный в это время года уголок.

В торговый день горожане редко заглядывали сюда, и студенты брели между платанами и буками, ясенями и кленами в полной тишине.

— Ох, — только и смог вымолвить Али, когда они перешли через канал по деревянному мостику и оказались среди деревьев, усыпанных крупными розовыми и лиловыми цветками.

— Драконово дерево *, — не сдерживая широкую довольную улыбку, объяснил Марчелло.

— А выглядит вполне миролюбиво, — саориец подошел к самому низкому из растений и вдохнул его сладковатый аромат. — Форзиция, магнолии, рододендроны, жасмин, теперь еще это чудо... Хотя пока что жасмин мне нравится больше всего.

— И чай с жасмином? — по-прежнему улыбаясь от уха до уха, спросил переводчик. Его почему-то безумно радовало то, с какой детской непосредственностью набрасывался художник на все новое и прекрасное, будь то растения, литература его родины и не-родины Саори, редкие книги с удивительными гравюрами, которые Марчелло таскал для него в обход библиотечных правил благодаря своему привилегированному доступу в книгохранилище.

— Да ты провидец — озорно сверкнул зелеными глазами Али и выудил из своей сумки маленькую коробочку. — Заглянул в чайхану, разжился как раз жасминовым чаем. А еще Хельга чего-то испечь обещала...