Мать ветров
Шрифт:
И трель Малиновки, и хруст медовой булки,
Любовь, лионское, закаты, переулки,
Как упоительны в Альбене вечера.
Как упоительны в Альбене вечера,
В закатном блеске пламенеет снова лето,
И только небо в голубых глазах поэта,
Как упоительны в Альбене вечера.
Пускай все сон, пускай любовь игра... *
— В чем дело, Рой? — ледяным тоном поинтересовался капитан у своего первого помощника, который, неловко переминаясь с ноги на ногу, смотрел на него и явно просил выслушать.
— Прошу прощения, господин капитан, — Рой поклонился и объяснил причину своего бестактного вторжения: — Драка между матросами.
— И? Вы не можете утихомирить команду самостоятельно?
— Они серьезно подрались, капитан, — покачал
— Неужели? — спокойно промолвил Фрэнсис, но мысленно искренне удивился. Он ценил этого матроса не только за редкую физическую силу и дисциплинированность, но и за удивительно спокойный нрав. Как ответственный капитан О’Конор старался следить за тем, что творится среди его подчиненных, и достоверно знал, что Милош чуть ли не единственный оставался в стороне от всяческих ссор и склок. И если этого добродушного юношу что-то вывело из себя, значит, и впрямь требовалось его прямое вмешательство. Мужчина обернулся к лорду и со вздохом сказал: — Простите, друг мой, боюсь, нам придется на час отложить нашу трогательную беседу.
— Как дети, — презрительно скривился Эдвард и с неохотой поднялся на ноги. — Глаз да глаз за ними.
— Интересная аналогия, — хмыкнул О’Конор, задумчиво посмотрел на лютню, бутылку и кубки и рассудил, что за час-другой в штиль с ними ничего не случится. Повторил: — Интересная аналогия. Капитан как строгий, но справедливый отец, матросы — как его дети. Мне, холостяку, приятна эта мысль.
— Боюсь огорчить Вас, дорогой, но Ваши дети вряд ли когда-нибудь вырастут, — сочувственно промолвил лорд.
— Что правда, то правда, — согласился Фрэнсис и в сопровождении друга и первого помощника направился в грот, куда Рой велел прийти спорщикам.
— Из-за коров? — не веря своим ушам, переспросил капитан. Пожалуй, Эдвард с его излишним, по мнению Фрэнсиса, высокомерием порой оказывался прав. Подраться из-за коров. Великое Око, ну что за ребячество!
— Дык это... Ага, из-за коров, — повторил один из матросов с живописным кровоподтеком на скуле и разбитой губой. — Этот вот сучий вы... — мужик замер, заметив недобрый взгляд О’Конора и злой прищур саорийца, исправился: — Этот вот, Милош! Как налетел! Мол, кто так бьет, гарпун вырвал, это... того...
— Достаточно, — Фрэнсис поднял руку, останавливая подчиненного, и нашел глазами судового врача, который как раз закончил перевязку руки Дика. — Господин О’Рейли, Вы, насколько я понимаю, в курсе произошедшего? Будьте добры, просветите меня.
— Как прикажете, капитан, — Джон бегло осмотрел остальную команду, похоже, проверяя, всем ли пострадавшим оказана помощь, и неторопливо вышел вперед. — После того, как Милош закончил обтесывание мачты, он с разрешения господина Роя пошел вместе со мной к скалам, которые прикрывают с востока бухту, где пасутся коровы. Дело в том, что я высмотрел любопытное растение, но я уже староват для того, чтобы карабкаться по камням, и мне понадобилась помощь молодости. Когда мы подошли к бухте, там как раз шел забой коров. Предыдущих трех относительно мелких животных подтаскивали к берегу с помощью петли, что накидывали им на шею, и потом убивали. Но скотину потяжелее не так-то просто вытянуть с помощью одной веревки, и кто-то догадался зацепить ее гарпунами. Насколько я могу судить, две или три коровы скончались от ран и затонули, и гибель одной из них мы видели собственными глазами. А вот удачно загарпуненный экземпляр начали разделывать на берегу еще до того, как он испустил дух. Милошу это почему-то не понравилось, он растолкал наших славных охотников и добил животное одним ударом. Вмешательство саорийца, в свою очередь, не понравилось вот этим восьмерым добытчикам, и они решили обойти Милоша, чтобы извлечь из туши гарпуны и взяться за следующую корову. Милош сначала на словах, а после и не только на словах попытался объяснить ребятам, что этого делать не стоит. К нему присоединился Дик, который до того помогал охотником по мере своих скромных сил. Ваш покорный слуга тоже замолвил словечко
за коров. В результате забой до завтра прекратили, а мы перед Вами. **— Вы смеетесь, господин О’Рейли? — вспылил Эдвард. — С подобной нелепицей не могли разобраться без капитана?
— Мой лорд, — остудил друга Фрэнсис и обратился к Милошу: — Объяснись. По какому праву из-за каких-то коров ты посмел калечить членов команды?
— А зачем ребята над ними издевались? — хмуря лоб, откликнулся саориец. — Не подумали толком, как добыть тех, какие побольше, угробили коров зазря, а потом еще ножами по живому. Зачем же так-то?
— А бить зачем? — капитан вновь обратился к судовому врачу: — Кстати, Джон, только синяки и ссадины, без переломов? Работать завтра смогут?
— Кости у всех целы, работать в состоянии, — подтвердил О’Рейли под сердитое ворчание пострадавших.
— Слов не послушали, — развел руками Милош.
— А если бы кто серьезнее пострадал? Ты думать не пробовал, прежде чем кулаки в ход пускать? Или сила есть — ума не надо? — вновь подал голос лорд Эдвард. — Утонули, не утонули, по живому, не по живому, тебе какое дело? Это же скот!
— Жалко их. Живые твари, — угрюмо пробасил великан и нахмурился пуще прежнего.
— Жалко. А товарищей — не жалко, — не то сказал, не то спросил Фрэнсис.
— Жалко. Но, господин капитан... — Милош замялся, крепко почесал затылок, будто подбирая слова, и глянул прямо на Фрэнсиса честными глазами: — Нам же на одном судне вместе быть. Вам не страшно, коли кто рядом с Вами, а по живому резать может? Мне вот — страшно.
— Позволите, господин О’Конор? — Джон слегка поклонился капитану, дождался разрешения и продолжил: — Верно, нам вместе еще идти и идти, кто знает, когда к родным берегам вернемся. А если, не приведи Великое Око, в открытом море случится что? Сегодня по живому скотину, а завтра? Вы простите, конечно, мою дерзость...
— Нет-нет, благодарю, О’Рейли, — Фрэнсис скупо улыбнулся своему врачу и ответил едва заметным поклоном. — Все-таки Вы медик и старше меня. Больше знаете, дальше видите. А я прислушиваюсь к мудрости, что приходит с годами. Вот что, ребята: — О’Конор повернулся к матросам, на этот раз без улыбки, но с отеческой теплотой во взгляде. — Сегодняшнее происшествие будем считать недоразумением. Понимаю, засиделись мы на этом безлюдном острове, душа моря, дела просит. Вот и погорячились, что одни, что другие. Пожмите друг другу руки и зла на товарищей не держите. А что касается добычи мяса, то завтра на свежую голову мы подумаем, как быть. Наш бесценный врач прав, неизвестно, что ждет нас впереди, а я бы не хотел, чтобы бессмысленное кровопролитие вошло у вас в привычку. Ступайте, ребята, ужинайте, отдыхайте и не ссорьтесь больше.
Матросы малость посветлели, кажется, обрадованные словами капитана, и начали постепенно расходиться по своим делам. Фрэнсис взял под руку своего друга и повел прочь из грота, но остановился и подождал, когда наружу вышли приятели Милош, Шеннон и Дик. О’Конор жестом подозвал к себе саорийца и, мягко улыбнувшись юноше, произнес:
— У тебя доброе сердце, Милош. Осторожнее, с добрым сердцем в нашем мире выжить очень сложно. Даже учитывая твою недюжинную физическую силу.
Парень робко улыбнулся в ответ, видно, смущенный вниманием самого капитана, и неловко ему поклонился.
— Ну, ступай, ступай, — махнул рукой Фрэнсис и вернулся к лорду Эдварду.
— Надо же, — восхищенно протянул тот. — Обычно Вы отличаетесь справедливо жестким нравом, а тут решили проявить добросердечие.
— Жесткость необходима для поддержания дисциплины и субординации, но сегодня их и впрямь стоило помирить иначе, — объяснил капитан. — Во-первых, Джон прав, и я не пренебрегаю его советами, хотя его неуступчивый характер порой откровенно раздражает. Во-вторых, этот мальчик — тоже интересный экземпляр. Сильный, ответственный, непьющий и, вдобавок, лекарь, пусть и деревенский самоучка. Но с его добродушием он легко может пострадать от рук менее сильных, зато более хитрых матросов. А я не хочу терять второго медика в самом начале нашей экспедиции.