Майор Кошмар и Кофейное чудо

– Буйнова, ты сегодня слишком горяча. Это платье… черт, я еле держусь.

Она обернулась, уперла руку в бедро, прищурилась:

– Седов, ты мне мозги не пудри. Это свадьба друзей, а не твой полигон для флирта. И вообще, мы не вместе.

Ухмыльнулся шире, шагнул ближе – между нами только воздух дрожал. Пальцы скользнули по ее талии, сжали – незаметно для других, но достаточно, чтобы ее глаза вспыхнули.

– А если я не могу ждать? – сказал я тихо, почти в ее ухо. – Пойдем, пышка. На пять минут. Поговорить надо, серьезно.

Она хотела возмутиться, но я видел, как ее зрачки расширились. Кивнула – и мы, будто сговорившись, слиняли в дом, подальше от посторонних глаз, в дальнее крыло. Дверь хлопнула, и я прижал ее к стене, не давая опомниться.

– Седов, ты… – начала Мила, но я заткнул ее поцелуем – грубым, жадным, впился в ее губы, как зверь.

Руки рванули подол платья вверх, оголили бедра, а она, задыхаясь, вцепилась в мою рубашку, пуговицы полетели к черту. Я рыкнул, оторвался от ее рта, впился в шею, оставляя следы зубов. Черт, как же я по ней изголодался.

– Хочу тебя, малышка, – прорычал я, сжимая ее попку так, что Мила вскрикнула.

Пальцы нырнули под ее кружевные трусики, рванули – ткань треснула, Мила ахнула, но не остановила. Она сама расстегнула мои брюки, вытащила мой стояк, сжала – я дернулся в ее руке, чуть не кончив от одного этого.

Подхватил ее под бедра, поднял, усадил на комод, ее ноги обвили меня, платье задралось до талии, декольте съехало вниз, обнажая тяжелую грудь. Вошел в нее одним толчком, глубоко, до конца – она закричала, впиваясь ногтями в плечи.

Мокрая, горячая, Мила сжимала меня так, что я зарычал, вбиваясь в нее снова и снова. Шлепки, ее стоны, мое хриплое дыхание – комната гудела от нас. Кусал ее грудь как голодный, оставлял мокрые пятна и следы, а она извивалась, насаживаясь на меня, царапая спину.

– Быстрее… Седов… черт… да! А-а-а… боже мой…

Выдохнула, а я почувствовал, как она близка к оргазму. Ускорился, вгонял член так глубоко, что ее бедра дрожали, а клитор терся о меня, доводя ее до края. Мила кончила первой – ярко, с судорогами, сжимая меня внутри, и я не выдержал, излился в нее с рыком, наполняя ее своей спермой.

Замерли, потные, растрепанные, с безумными глазами.

– Ты… ненормальный Седов, – выдохнула она, сползая с комода, когда я ее отпустил. Улыбнулся, пытаясь отдышаться, поправляя брюки.

– А ты моя, Буйнова, – сказал я, чмокнул ее в висок и вышел, оставив ее приводить себя в порядок.

Вернулся на праздник, будто ничего не было. Гости танцевали, Артем с Дашей целовались в беседке, а я старался не пялиться на Милу – она вышла позже, щеки горели, но держалась так, словно я ей никто.

Мы так и не объяснялись, не поговорили, а то, что было, жгло так, что хотелось выть. Я хотел ее снова. Мы поговорим, обязательно, чуть позже.

Час спустя Даша, смеясь, подняла свой букет – белые розы с ромашками – и крикнула: «Девчонки, ловите!» Мила стояла в стороне, скрестив руки, не собираясь лезть в эту ерунду.

Но букет, как назло, полетел к ней. Она поймала его под визг подружек, а я пробормотал: «Вот черт, пышка, теперь моя очередь». Даша подмигнула: «Мила, твой ход!» – а Артем засмеялся, обнимая жену.

Мила швырнула букет на стол, отошла к краю двора, достала телефон, я заметил, как руки у нее дрожали. Я стоял у машины, болтал с Артемом, когда она вдруг побледнела, глядя в экран.

Не знал, что там, но что-то было не так. Подошел бы, но тут Артем потащил меня к столу – тост говорить.

А в башке крутилось одно: она моя, и я ее никому не отдам. Даже если какая-то хрень из прошлого снова лезет в нашу жизнь. Шантаж, муляж и зарождающаяся нежность

Мила

Свадьба Артема и Даши все еще гудела, хотя солнце уже садилось, и гирлянды над двором мигали, как сумасшедшие. Гости допивали шампанское, кто-то отплясывал под шансон, который врубил поддатый дядя

Артема – я чуть не подавилась от этого репертуара.

Стояла у края двора, сжимала телефон с этим чертовым сообщением от Ильи, и внутри все леденело, как будто я проглотила кусок льда.

«Сто тысяч и ты узнаешь все тайны своего мента» – эти слова крутились в голове, как назойливая муха, и я готова была орать от злости и страха.

Что этот гад вообще мог знать про Седова? И почему я вляпалась в какой-то детектив?!

Бросила взгляд на Алексея – он стоял у машины с Артемом, держа бокал, и выглядел таким довольным, что меня аж передернуло. Его синие глаза стрельнули в мою сторону, и я отвернулась, чуть не уронив сумочку, которую сгребла со стола.

«Сматываюсь отсюда, дома разберусь», – решила я, рванула к воротам, но тут его хриплый голос вцепился в меня, как клещ:

– Буйнова, ты куда? Уже сбежать решила? – Седов выскочил передо мной, скрестил руки, ухмылялся, но в глазах мелькнула тревога, и я прям застыла, как дура.

Сердце заколотилось, я сглотнула и выдавила улыбку – кривую, как мой настрой:

– Да так, устала, Седов. Домой пойду, высплюсь. Ты же знаешь, я не фанатка этих тостов про «долгие лета» – аж зубы сводит!

– Врешь, пышка, – он шагнул ближе, наклонился, и его дыхание обожгло мне шею. – Ты с того момента, как букет поймала, дергаешься, как кошка перед грозой. Что в телефоне? Говори, а то сейчас допрошу!

– Ничего! – буркнула я, спрятала телефон за спину, но этот гад оказался шустрее – выхватил его, как заправский мент, а я только пискнула и подпрыгнула, пытаясь отобрать. Он поднял руку, ухмыляясь, как кот, укравший сметану:

– Ну-ка, что тут? Любовная переписка? Или ты мне рога наставила, пока я с Артемом про рыбалку трепался? Опять твой Илья, мало ему было моего кулака в морду?

– Отдай! – заорала я, прыгая, как коза, но он уже ткнул в экран (черт, какого хрена я не поставила пароль посложнее, чем 1234?!) и пробежал глазами сообщение. Ухмылка сползла, лицо стало жестким, как у волка перед броском.

– Илья? – голос его упал до рыка. – Этот гаденыш тебя шантажирует? Что он знает про меня, Мила? Говори, или я тебя к столбу наручниками прикую и допрошу с пристрастием!

Я закатила глаза, вырвала телефон и выдохнула, чувствуя, как щеки горят от злости и стыда: