Майор Кошмар и Кофейное чудо

– Да, Леша, глубже, да-а-а-а… а-а-а-а…

Она кончила снова, и это было для меня как лучшая награда, соки смешались с водой, я слизал их. Мила дрожала, вцепившись в мои плечи, пока вода глушила ее крики.

Потом мы побрели на кухню – варить кофе, завернувшись в полотенца. Мила стояла у окна, молчала, и я не выдержал – ее тело, ее изгибы, ее кожа, гладкая, как шелк манила меня, а член снова стоял.

Сорвал ее полотенце, как дикий рванул к себе, прижал к столу и впился в ее шикарную грудь – лизал их, кусал, пока они не стали твердыми, как орехи.

Так продолжалось слишком долго, яйца вновь налились спермой стали тяжелыми, член болезненно стоял, я снова ласкал ее киску которая давала влагу, готовясь принять меня.

– Леша, трахай меня, не могу больше!

Удобней устроился между ее ног, устраивая девушку на столе, раздвинул их как можно шире, закинув лодыжки себе на локти, ее киска раскрылась, блестящая, мокрая. Вошел медленно и глубоко, начал двигаться, стол скрипел под нами, и она кричала:

– Да, Леша… еще… сильнее… хочу тебя всего!

Я восхищался этой девушкой, хрипел, сходил с ума. Я сжимал ее бедра, долбил, пока она не задрожала, крича:

– Леша, я кончаю, да-а-а-а… а-а-а-а….

Ускорился, член пульсировал, и я кончил, заливая ее спермой – горячей, липкой, ее киска принимала ее всю, словно высасывая из меня все до последней капли, она стекала по столу. Мила обмякла, обняв меня, и я выдохнул:

– Ты меня угробишь, Буйнова.

– А ты меня, Седов, – прошептала она, и мы засмеялись, потные, счастливые, потерявшие всякий стыд.

Кофе, пуля и рука на запястье

Седов

Утро после той ночи, когда Мила сама пришла ко мне – якобы за своими трусиками, а потом также стремительно убежала, – вломилось в мою жизнь, как пьяный сосед с бодуна.

Шумное, тяжелое, с каким-то сладким привкусом ванили, от которого я до сих пор не мог отойти. Лежал в своей постели, где простыни все еще пахли ее телом я пялился в потолок и чувствовал, как внутри все гудит.

Мила Буйнова – эта кудрявая чертовка с попкой, которую я хотел шлепать до конца своих дней, – перевернула мой мир с ног на голову.

Ночь была как выстрел в упор: ее крики, ногти на моей спине, ее вкус – сладкий, как тот сироп, которым она заливает свой латте. Я кончил в нее трижды, и каждый раз казалось, что это не конец, а только начало чего-то большего.

Черт, я, майор полиции с десятилетним стажем, был готов плюнуть на все свои правила ради этой женщины.

Потянулся, чувствуя, как мышцы ноют после наших акробатических этюдов – на столе, на диване, даже в душе.

Улыбнулся, вспоминая, как она орала: «Леша, глубже!» – и тут же выругался про себя.

Любовь? Да ну, это не про меня. Любовь – для тех, кто верит в гороскопы и ждет принцесс на радужных единорогах. Я верю в закон, пистолет и крепкий эспрессо.

Но Мила… Она не принцесса, а чертов ураган, который снес мою броню, как ветер сносит старый забор. И я хотел ее снова. Прямо сейчас.

Схватил телефон с тумбочки, открыл чат с ней. Пальцы зависли – что писать?

«Привет, Буйнова, давай еще разок на столе?»

Нет, грубо, хотя она бы фыркнула и ответила что-то вроде «Мечтай, Седов!».

В итоге написал: «Доброе утро, пышка. Как насчет настоящего свидания? Сегодня, в семь, ресторан «У камина».

Нажал «отправить» и замер, как пацан перед первым поцелуем. Через минуту телефон пиликнул: «Седов, ты серьезно? Ладно, приду. Но если увижу наручники, убегу».

Ухмыльнулся – она согласилась. Черт возьми, она согласилась!

Весь день в участке я был как на иголках. Сидел за столом, пялился в отчеты, но перед глазами маячила Мила – в зеленом платье, с цветком в кудрях, или голая, на моей кровати, с грудью, подпрыгивающей от каждого толчка.

Думал, как зажму ее в углу ресторана, задираю подол и…

– Седов, ты чего застыл? – рявкнул Петров, хлопнув меня по плечу.

Я вздрогнул, пролил кофе на бумаги.

– Да пошел ты, Петров, – буркнул, вытирая стол.– Думаешь, мне твоя рожа интересна?

– Не моя, а твоей пышки, – заржал он, жуя бутерброд.– Судя по твоей физиономии, ты ее всю ночь допрашивал. Наручники пригодились?

Показал ему средний палец, но щеки вспыхнули. Черт, я и правда хотел бы наручники – привязать ее к кровати и вылизывать, пока она не взмолится о пощаде.

Тряхнул головой, отгоняя картинку, и схватил куртку.

Полигон сегодня – надо сдать нормативы по стрельбе, а я уже опаздывал. Но там все пошло наперекосяк.

Встал к мишени, прицелился, а вместо черного круга видел ее карие глаза, ее губы…

– Седов, ты куда стреляешь?! – заорал инструктор, когда пуля улетела в соседнюю мишень.

Коллеги покатились со смеху, кто-то крикнул: «Майор, ты в любовь попал, а не в цель!»

Выругался, сжал пистолет сильнее, но вторая пуля ушла в «молоко».

Я, лучший стрелок участка, провалил норматив, как новобранец. Инструктор подошел: «Леха, что с тобой? Баба в голове застряла?»

– Да пошли вы все, – огрызнулся я, бросая пистолет на стол.– У меня свидание, а вы тут ржете, как кони.

– Ого, свидание! – подхватил Петров.– Не забудь трусики ей вернуть, трофейщик и жду приглашение на свадьбу.

Чуть не врезал ему, но сдержался, ушел с полигона под их хохот. В голове крутилась только она – Мила.

К семи я был в «У камина».

Натянул черную рубашку, поправил волосы, чувствуя себя дураком – когда я вообще в последний раз так готовился к встрече? Сел за столик у окна, заказал вино и ждал, поглядывая на дверь.

Но вместо Милы вошла Маргарита.

В черном платье, с гладкими светлыми волосами, рядом мальчик лет девяти, с синими глазами, как у меня. Замер, как на прицеле.

– Алексей», – улыбнулась она, подходя.– Не думала, что тебя тут увижу.

– Маргарита», – встал я, сжимая кулаки. – Что ты тут делаешь? И… мальчик, он… чей?