Майор Кошмар и Кофейное чудо

Не стал ломиться в дверь и требовать объяснений. Дождался, пока Илья выйдет из подъезда. Через полчаса он появился – наглый, с сигаретой в зубах и ухмылкой, от которой у меня зачесались кулаки.

Шагнул из тени, как волк, и без слов врезал ему в челюсть. Илья отлетел к стене, сигарета выпала, под глазом расцвел фингал.

– Ты что, псих?! – заорал он, но я не дал ему договорить. Удар в живот, хруст ребра – он согнулся, хрипя. Схватил его за воротник, прижал к стене.

– Слушай сюда, мразь, – прорычал я, голос был как рык с моей татуировки. – Еще раз увижу тебя рядом с Милой – посажу. Как афериста, как вора, как мусор, которым ты и являешься. Найду за что, поверь. А если тронешь ее – сломаю не только ребро, а все, что у тебя есть. Понял?

Он кивнул, кашляя и держась за бок. Отпустил его, смотрел, как ковыляет прочь, как побитый пес. Но легче не стало. Вернулся к букету, пнул его, разбросал лепестки по тротуару и пошел прочь, чувствуя, как сердце сжимается от боли и злости.

Вечером сидел в баре с Артемом, школьным другом и женихом, чья свадьба была через неделю. Пили водку – не кофе, не пиво, а что-то, что жгло горло и туманило башку.

Вывалил ему все: как искал Милу, как она меня игнорила, как увидел Илью на ее балконе.

– Она с ним, Артем, – говорил я, стуча стаканом по столу. – После всего, что между нами было! Я ее хочу, брат, до чертиков хочу. Она в голове, как заноза. Ее запах, ее крики, ее попка… Думал, это что-то настоящее, а она выбрала этого урода!

Артем, уже поддатый, хлопнул меня по плечу, чуть не промахнувшись.

– Леха, ты влип, – выдавил он, ухмыляясь. – Ты ж не веришь в любовь, а тут прям поэма! Может, она просто злится? Ты ж с этой Маргаритой ее довел.

– Маргарита тут ни при чем! – рявкнул я, разливая еще водки. – Я ей писал, объяснял, а она… она с Ильей! Была с ним. Я ему ребра сломал, а все равно паршиво. Не могу ее выкинуть, Артем. Все равно хочу забрать себе.

– Ну, так забери! – Артем поднял стакан, пролив половину. – Пошли к ней, споем чего-нибудь! Серенаду, как в кино!

Я засмеялся – хрипло, пьяно, но идея загорелась в башке, как спичка. Допили бутылку, шатаясь, вышли из бара и поехали к Миле на такси. Водитель косился, пока Артем орал: «К ее дому, шеф, будем петь!» Я, с мутными глазами, думал только о том, как она выглянет в окно, увидит меня и… что?

Простит? Или швырнет горшок?

Под ее окнами было темно. Мы вывалились из тачки, Артем притащил гитару – откуда она взялась, не помню, – и начал бренчать что-то вроде «Очей черных».

Я, качаясь, заорал: «Мила-а-а! Буйнова-а-а! Выходи, я тебя люблю… то есть, хочу! Черт, выходи, пышка!»

Артем подхватил, фальшиво выводя: «О-о-о, Мила, сиропная дива-а-а!»

Но окна молчали, только соседка с первого этажа высунулась и зашипела.

– Вы что, придурки, орете? Щас полицию вызову!

– Я сам полиция, тетка! Где моя Мила?!

Но Милы не было.

Балкон пустовал, свет не горел, и внутри у меня что-то оборвалось. Она ушла – может, к Дарье, может, к этому Илье, черт знает. Артем сунул мне гитару, хлопнул по спине.

– Леха, она нас кинула. Пошли еще выпьем!

Тут подъехал патруль – кто-то из соседей все-таки вызвал. Два молодых сержанта вышли, увидели меня и замерли.

– Седов? – один вытаращил глаза. – Это вы тут оркестр устроили?

– Ага, – буркнул я, шатаясь. – Задерживайте, парни. За нарушение моего же порядка.

Они засмеялись, Артема затолкали в машину – «для протокола», как сказали. Меня пожалели, оставили стоять под окнами с гитарой в руках и разбитым сердцем в груди.

Смотрел на темный балкон, где недавно был Илья, и понимал, что влип. Не в любовь – я все еще не верю в эту чушь, – а в Милу. Она была моей, даже если сейчас спала с другим. И я не собирался сдаваться, хоть и напился, как дурак, и орал под окнами, как пацан.

Дождь пошел – мелкий, холодный, смывая остатки надежды. Бросил гитару в кусты, выругался и побрел прочь, думая только об одном: через неделю свадьба Артема, и там я ее увижу.

И тогда она от меня не сбежит.

Девичник, синяк и блондинка в деле

Мила

Я сидела в углу шумного клуба, где гудел девичник Дарьи, и пыталась утопить свои мысли в коктейле с идиотским названием «Розовый фламинго».

Вокруг визжали подружки невесты – кто-то ржал до слез, кто-то лез на барную стойку, а Ленка уже третий раз пыталась оседлать бармена, вопя: «Я королева джунглей!»

Клуб пропах весельем, спиртным и духами, но я чувствовала себя, как цветок, который забыли полить. Через несколько дней свадьба Дарьи, и я знала: там будет Седов – тот, кого я поклялась выкинуть из головы, но кто все еще лез в мои сны, жаркие и мучительные.

Даша плюхнулась рядом с бокалом какого-то зеленого пойла. Щеки у нее пылали, глаза блестели, фата, которую она нацепила для прикола, съехала набок. Она ткнула меня локтем и фыркнула:

– Мила, ты чего кислая, как лимон? Это мой девичник, а ты сидишь, будто на похоронах своего латте!

Я хмыкнула, глотнула коктейль. Розовая дрянь была приторной, как воспоминания о Седове, но я сделала еще глоток.

– Даш, я просто устала, – буркнула я. – И вообще, это ты должна ныть, а не я. Как там твой Артем после обезьянника?

Дарья закатила глаза так, будто они сейчас выпадут. Швырнула фату на стол, откинулась на диван и начала тараторить, размахивая руками, как дирижер:

– О, это был цирк! Прикинь: звонит мне Артем в три ночи, пьяный вусмерть, и орет: «Дашка, я в клетке, спасай!» Оказывается, твой Седов напоил его до состояния, когда он решил спеть серенаду под твоими окнами. Орали что-то про «сиропную диву», пока соседи не вызвали полицию. Пришлось тащиться в участок, вытаскивать его из обезьянника – он там сидел и бормотал, что любит меня больше багетов.

Я невольно засмеялась, представив Артема с гитарой и пьяного Алексея, орущего под моими окнами. Смех вышел горьким, как кофе без сахара, но все же немного снял тяжесть с груди. Меня действительно в тот день не было дома, пришлось срочно уехать к маме в пригород.

– Серьезно? – переспросила я, вытирая слезинку от смеха. – Седов пел?

– Еще как пел! – Дарья хлопнула по столу, чуть не опрокинув свой коктейль. – Артем сказал, он кричал что-то вроде «Мила, я тебя хочу!» и чуть не подрался с патрульными, пока те его не пожалели. Вот тебе и майор!

Я сжала губы, щеки запылали. Он пел под моими окнами? Хотел меня?

Вспомнила ту ночь – его руки, его рык, его член, входящий в меня так глубоко, что я теряла разум, – и тут же отогнала эти мысли.

Нет, хватит. Я решила его забыть, даже если он орал серенады под дождем. Но Дарья не унималась:

– А ты чего молчишь? Что у тебя с ним? И с этим твоим Ильей?

Я вздохнула, допила коктейль и отставила бокал. Девчонки вокруг загудели громче – Ленка свалилась со стойки прямо в объятия подруги, и все заржали, как гиены. Я воспользовалась шумом, чтобы собраться с мыслями, и начала: