Мегагрант

Извините еще раз,

Всего наилучшего,

Томас».

«Дорогая Елена,

Пишу вам из Краснодара - я приземлился три часа назад и сразу же отправился в клинику. Спешу поделиться радостью: все коробки стояли нетронутыми в лаборатории, я распаковал их, стерильность не была нарушена. Ирина, которая работает здесь, помогала мне, она оказалась очень профессиональной. А доктор Поляков сам встретил меня в аэропорту.

Спасибо вам за терпение и до встречи,

Томас».

Помимо писем от Томаса приходили многочисленные и-мейлы от специалистов, которых Паоло пригласил на трансплантацию, и мне надо было проследить, чтобы все они вовремя получили официальные приглашения для визы от больницы, заказать номера в «Интуристе», вообще -«пересчитать» их и прислать информацию в клинику и университет обо всех, кто приезжает. Получилась внушительная группа: помимо Филиппа Юнгеблута и Томаса Гросса, непосредственно задействованных в трансплантации, приезжали - Дэвид Грин, который как глава компании был и на предыдущих операциях, Марк Холтерман - он хотел посмотреть, как работает Паоло, увидеть все детали подготовки перед тем, как они будут оперировать маленькую Ханну (по плану - осенью). Наконец, выразили желание приехать два торакальных хирурга из Норвегии, профессор Аксель и доктор Лунд, просто чтобы поучиться технологии. (Примечательно, что несмотря на предварительное оповещение по профессиональной сети, никто из ведущих российских специалистов на приглашение не откликнулся.)

В довершение всего Паоло сообщил мне, что предоставил исключительные права на съемку франко-немецкой компании «ARTE». Их трое: продюсер, корреспондент и оператор, и они будут сопровождать пациентку из ее родного города в Краснодар и потом снимать все этапы, создавая по сути «живой фильм».

Еще было несколько заявок от российских СМИ, которые надо было как-то развести, чтобы не создавать в клинике неудобств и кроме того - получить от всех письменные гарантии о соблюдении эмбарго. Нельзя было давать сюжет о трансплантации прежде, чем врачи убедятся, что с пациентами все в порядке. С этим была самая большая трудность: для западных журналистов такая форма взаимоотношений была совершенно естественной, но большинство наших телевизионщиков заявили, что обычно не предоставляют никаких документальных гарантий. В результате от нашей страны эксклюзивное право на съемку получил Первый канал, у которого в Краснодаре работала очень профессиональный корреспондент. Они прислали все необходимые документы.

3

За два дня до моего отъезда в Краснодар пришло письмо от Дэвида Грина:

«Мы еще не знакомы. Я проездом в Москве, решил задержаться на день, посмотреть город. Представляю, как вы сейчас заняты, но, если вдруг выберете свободный час, может быть, выпьем по чашечке кофе?»

Из рассказов Паоло, я немного знала о Дэвиде Грине, и он очень тепло и уважительно отзывался о нем. Впрочем, когда мы уселись в небольшом кафе напротив Новодевичьего монастыря, я поняла, что их отношение друг к другу взаимно.

– Как вы познакомились с Паоло?
– спросил он.

Я рассказала о статье в журнале «Ланцет», о нашем фонде, о моих поездках в Барселону, мастер-классе, первой трансплантации в Москве и выигранном мегагранте.

– А вы?

– Удивительно, но мы с вами поступили одинаково. Едва прочитав статью в «Ланцете», я тоже отправил ему письмо.

Дэвид был англичанином, худой, высокий, с «оксфордским» выговором, предельно корректный и с прекрасным чувством юмора. У него был диплом Оксфорда по физике и диплом Гарварда по экономике. После получения гарвардской степени он остался в США и в середине 2000-х основал свою биотехнологическую компанию, которая была сфокусирована на создании оборудования, но был там и небольшой исследовательский отдел.

– Поначалу мы заинтересовались исследованиями стволовых клеток, тогда это была относительно новая область, а регенеративная медицина и вовсе казалась научной фантастикой, - рассказывал он.

Дэвид Грин начал присматриваться к лабораториям в Америке, которые работали над созданием органов, и осенью 2008 года подписал спонсорское соглашение с Массачуссетской клиникой (MGH) на создание специального оборудования для исследований известного ученого, одного из пионеров регенеративной медицины, Гарольда Отта, который занимался регенерацией легких.

– Первым нашим продуктом была камера-биореактор, которую мы тогда даже и не называли биореактором. Мы называли этот прибор «аппаратом изолированной легочной перфузии», - вспоминал он.
– Это было очень интересно, но Отт работал на животных, поэтому статья Маккиарини в «Ланцете» о трансплантации тканеинженерной трахеи человеку, которая вышла всего несколько недель спустя, произвела на нас огромное впечатление. Я отправил ему письмо, где написал о том, какая это грандиозная работа, и добавил, что мы заинтересованы в совместном проекте. Через пару часов получил ответ: «Согласен».

– Да, Паоло действует быстро... В некоторых случаях.

Он рассмеялся и продолжил рассказ.

Компания начала работать над второй линией приборов, при помощи которых можно было создавать полые органы, такие, как трахея. Дэвид объяснил, что эти приборы, которые они уже начали полноправно называть «биореакторами», особенно были необходимы при использовании синтетического каркаса. Каркас, покрытый клетками пациента, должен находиться там в среднем сорок восемь часов. Внутри него поддерживаются определенные температура, влажность, вибрации, что способствует прикреплению клеток к каркасу и проникновению внутрь него через поры. Он добавил, что, хотя в предстоящей трансплантации в Краснодаре будет использован только биореактор производства «Harvard Bioscience», а каркас - от другой фирмы, сами они уже начали проводить исследования и в ближайшем будущем собираются производить также и каркасы, только более усовершенствованные.

Говорил он увлеченно, был в приподнятом настроении -в Москве он остановился по пути из Исландии, где чествовали первого пациента, мистера Бейена. Он сообщил, что год назад наблюдал за операцией в Стокгольме.

– Вы создаете приборы, зачем вам нужно быть в операционной?
– спросила я.

– Хочу увидеть, как воплощается моя работа. Не подумайте, я не любитель кровавых сцен, - поспешил объяснить он.
– Иногда я даже отворачиваюсь. Но ведь на моих глазах творится история! Потом, мне нравится наблюдать за драматизмом, который происходит вокруг, взаимоотношения хирургов, как им удается добиться слаженной работы, как они ведут себя в сложных ситуациях...

Несколько дней спустя я вспомнила его слова.

4

В краевой больнице в Краснодаре ощущалась атмосфера ожидания. Все вроде идет по обычному графику (попробовал бы кто-нибудь его нарушить!), но сотрудники знали, что через несколько дней должно произойти очень важное событие, и чувствовали себя причастными. Они уже привыкли к иностранной речи в коридорах. Томас Гросс -высокий, розовощекий и чрезвычайно серьезный молодой человек - прочно обосновался в лаборатории, приходил в семь утра и уходил после семи вечера. Дэвид Грин тоже приходил в больницу, как на работу, хотя был незаметен, никому не мешал, просто наблюдал за происходящим. Двое норвежских хирургов осмотрели клинику в первый день, а потом уже не появлялись до самой трансплантации.

Приехал Филипп Юнгеблут, который должен был выполнить основную часть работы по подготовке трахеи. Он тоже был в Исландии, потом по пути в Россию заехал домой в Стокгольм и в последний день перед вылетом умудрился повредить колено, на которое теперь была наложена шина. Передвигался он при помощи костылей. Филипп довольно беспечно отнесся к травме и уверил, что это никак не помешает его работе, хотя невозможно было себе представить, как ему удастся выдержать в общей сложности сорок восемь часов (время культивирования трахей в биореакторе) с небольшими перерывами в небольшой комнате, где с трудом могли поместиться два человека.

Всем нам - гостям, журналистам и временным работникам - выделили большую аудиторию, оснастили ее компьютерами и Интернетом, кофемашиной, а каждое утро туда приносили подносы со свежими пирожками (Владимир Алексеевич Порханов не упустил ни одной мелочи).

Пациенты прибыли в клинику еще раньше, за десять дней до трансплантации. Юлия - с телевизионной группой «ARTE», сопровождавшей ее от самого дома. В больнице они проводили с пациенткой тоже достаточно много времени, ходили вместе на прогулки, беседовали. Как будто боялись пропустить какое-то слово или жест, или штрих - это была настоящая работа теледокументалистов. Юля иногда выражала недовольство: