Мельница Морквина

– Кто такие?!– прорычал начальник стражи, заглядывая под заснеженный капюшон колдуна.

Оркмахи начал было, вежливо покашливая, объяснять что-то про странствующего лекаря, но тут, оттеснив бородатого Ансгара, а именно так звали разбуженного начальника стражи, выступил высокий молодой человек. Благородную осанку и богатый, расшитый золотом камзол не могли скрыть ни сумерки, ни густо валивший снег.

– Не станем терять время,– сказал он, откинув волосы с бледного красивого лица.– Я принц Вильмет, сын короля Лиаргиля! Моя невеста умирает, и нет никого, чью бы помощь мы отвергли. Если ты, чужеземец, спасешь принцессу, получишь все, о чем ни попросишь.

– Я попрошу,– колдун с достоинством поклонился.

– А если обманешь,– Ансгар жестом пригласил лекаря со жмущимся к его ногам вампиром следовать за собой,– завтра сможешь увидеть свой задний горб без зеркала.

– Это как же?– подхватив полы намокшего балахона, колдун поспешил вслед за шагнувшим в проход принцем.

Начальник стражи запер дверь, громогласно зевнул, поднял над головой факел и, в несколько шагов догнал шествие.

– Если свернуть даже такую короткую шею, какой за грехи наградил тебя Создатель, ты сможешь вдоволь любоваться своим уродством. Но перед этим ты мне расскажешь, как вы перешли через ров, если мост подняли еще засветло?

Спилгрим трусливо поджал хвост, втиснулся между широко шагающим впереди принцем и семенящим за ним колдуном. Они уже пересекли опустевший двор замка и направлялись к высоким резным дверям с королевским гербом. Где-то завыли спрятавшиеся от непогоды борзые.

– А эту мерзкую тварь,– бородачу так и не удалось разглядеть под попоной зеленую морду вампира,– я скормлю дворовым псам!

Слуги уже распахивали двери, зажигали факелы, освещая широкие обледеневшие ступени.

Колдун вдруг остановился, сказал нагнавшему его начальнику стражи:

– И зря! Порода редкая, ценная. Возможно, она здесь и приживется, размножится…

– Спасибо, мы как-нибудь сами,– Ансгар едва не взашей затолкнул колдуна в дверь, отряхнулся от снега и прорычал:– Да шевелись ты, мерзкий карлик!!

глава третья

Путь в замок

– Путь в замок лежит через болото,– говорил Морквин, правя тесной двуколкой.– У нас, Тима все через болото, будь оно неладно.

Тимофей молчал, изредка, на ухабах, подпрыгивая и ударяясь лбом о твердую голову молодого колдуна.

После того, как Морквин перенес его на свою мельницу и напоил, для храбрости, едким пахучим, как деготь, отваром, он уже ничему ни удивлялся.

Еще засветло они выехали с заднего двора мельницы и, попетляв по узкой дороге, свернули вскоре на лесную тропинку. Упитанный мерин тащился бодро и, несмотря на темноту, ходу не сбавлял.

– Да ты не сомневайся,– Морквин был оживлен, даже весел и, чтобы скоротать путь, сделался неожиданно словоохотлив.– Тебе всего-то делов – полюбезничаешь с принцессой и назад. А я тебя в срок и не с пустыми руками обратно доставлю. Любишь, поди, подарки-то?

– Терпеть их не могу,– сдавленно отзывался Тимофей.– Особенно от колдунов…

Во тьме, на полном бездорожье, когда невидимые ветви ударяют по лицу, чудилось, что сама ночь бьет наотмашь жесткими сырыми лапами.

– Страшненько ночью?– не унимался Морквин.– В лесу…. А ты представь, что ты волк. И это твой лес. Да и не один ты здесь. Вон нас сколько…

На дне повозки, устланном сухой соломой, сопело зеленое чудовище, взятое Морквином с мельницы. Сзади, на облучке, дремала ворона, а за пазухой колдуна пригрелась крупная гадюка.

– Я вот, раньше, на мельнице, тоже сычом сидел. Один, что днем, что ночью. Редко кто заглядывал, места тут дикие. Скучно было. Потом, когда король болото осушил, Болотня завел.

Морквин звучно пошлепал по бугристой спине. Чудовище довольно заурчало.

– Бродил я там, кое-чего для хозяйства присмотреть. И напрасно ходил – нет там ничего. Грязь одна, да засохший ил после войны остались. Вдруг – смотрю, кочка шевелится. Палкой поворошил – вот он, Болотень, как есть. От жажды умирал, а у меня пива кувшин с собою. Напоил его, он и ожил. А как на мельницу привез – глядь, а их двое! Жаба, Маккварен – та, что пиво у меня охлаждает – ну, ты видел, к спине его присохла, так и приехала…

С тех пор и живут. Болотень – даром, что ископаемое – смышленым оказался. Рыбу ловить выучился, сетей не надо. Потом ворону подобрал битую, вылечил. Стеллой назвал. Гадюка сама приползла, мужеского пола оказалась. На Гришу теперь отзывается.

Дальше – больше. Козу взял – молочко у нее жирное, сладкое, а места много не надо. Потом Онгхус прибился – ты его не видел – он на чердаке спит. Он, вообще-то дурачок деревенский. К тому же вор – яблоки в садах воровал. Ну, я его и пригрел, чтобы не прибили совсем на деревне. Теперь другая беда – полон дом – ни днем, ни ночью покою нет.

– Добрый ты,– сказал Тимофей, все пытаясь отодвинуться от сопящего в ногах чудища.

– Нет,– отвечал Морквин.– Я умный. Дедушка Морквин говорил – делаешь другим – делаешь себе. Так и вышло. Слухи по долине пошли – мол, на мельнице, в омуте чудовище живет. Народ валом валил, особенно поначалу. Поглазеть-то, все охочи. Ну, и зерно, к примеру, везут с осени. Зря, что ли, ехать? А у меня и пивоварня! Иной день, пока жернова мелют, я на пиве да муке полный кошелек монет выручал. Куда как прибыльней, чем ворожить. У меня, брат, все работают! Гадюка мышей извела, ворона воробьев с клевера гоняет. Даже паук при делах, ни одной мухи не осталось.

– Ну, а со мной как? Я ведь тебя о помощи не просил.

– Мы с тобой, Тима – герои. Людей от оборотня спасать едем. А героям награда – подвиг…

Какое- то время ехали молча. Ничто не предвещало еще рассвета, когда Морквин неожиданно натянул вожжи.

– Вот и болото.– Он спрыгнул на землю, привязал мерина к черному стволу.

Следом, разминая затекшие ноги, выбрался Тимофей. Было холодно, сыро. Тянуло плесенью, гнилью, чем-то сладковато-паленым.

Скоро небо над лесом начало сереть и они, уже пешие, вышли к опушке. За ними, прыжками, увязался Болотень.

Сквозь редкие облетевшие деревья уже можно было разглядеть длинное пересохшее болото, серые вересковые заросли за ним. Редкие лесные колки таяли в утренних сумерках. Почти невидимые, серебрились горы у горизонта.

В центре болота, на месте разрушенного жилища Оркмахи, торчали обугленные деревянные сваи. Весь верхний этаж был сожжен во время штурма. Болото осушили с помощью отводных каналов, но непролазная хлябь в центре осталась и не позволила добраться до нижних, скрытых у самого дна, уровней дома.