Мельница Морквина
Шрифт:
Год назад, пробыв на болоте почти до самой зимы, солдаты вернулись в замок. Несколько человек утонуло, еще двое исчезли неизвестно куда.
И, когда дни стали совсем короткими, а ночью трясина дышала, чавкала и волновалась, как гигантское голодное чрево, король Одел снял осаду.
Самого Оркмахи и его вампира так и не поймали. Поговаривали, что хозяин болота, кем-то предупрежденный о штурме, загодя покинул свое жилище.
Морквин вдруг остановился. Покрутил головой, понюхал воздух. Потом подозвал Болотня и пошептал ему куда-то между бугристыми складками.
Чудище покрутилось немного и прыжками, разбрасывая ил, устремилось к центру болота.
– Под
Чудище меж тем дошлепало до середины болота. Порылось усердно, разбросав перемешанные с илом головешки и, опрокинувшись кверху ластами, выдернуло пастью жирно чавкнувшую деревянную крышку.
– Пора,– сказал Морквин и шагнул первым.– Иди следом, раньше тут брод был. Болото, даром, что сухое, провалишься и ага…
Подобравшись к дышавшей холодом хляби в центре болота, они остановились. Уже совсем рассвело.
Сверху, на плечо Морквину, спланировала ворона. Из-за пазухи у него высунула треугольную голову змея.
Морквин сказал:
– Я, Тима, сон видел. Снился мне Шамас, древний колдун. Его уже лет пятьдесят, по слухам, не видели. Не выходит он к людям. И Шамас сказал – «Тимофей тот, кто спасет от оборотня…»
– Во как…– Тимофей поежился.– А ты, что, веришь снам?
– Нет. Снам я не верю. Я сам, какой хочешь сон, любому пошлю. Но тут… Шамас. И хоть по мне – ты на героя не слишком похож – он указал на тебя. А избранных не спрашивают, хотят они или нет. Их надо только вовремя к месту доставить. Туда, где свершиться должно то, для чего их избрали. А уж они свое дело сделают.
Дедушка Морквин говорил: «умный делает, что хочет, а герой, что может». Дело героя – подвиги. А с наградой, Тима, мы после решим…
Путь по старому подземному ходу занял несколько часов. Или дней – время в темноте то сжимается, то растягивается, как резина.
Где-то впереди шлепал взятый проводником Болотень. За ним по звуку тащился Тимофей.
Замыкал шествие Морквин, понимающий, как и подобает колдуну, язык птиц и зверей, с большим мешком, змеей и вороной.
Они падали и спотыкались. Что-то скользкое, с отвратительным визгом, то и дело вырывалось из под ног Тимофея. Мохнатые крылья не раз задевали его лицо. Он расшиб лоб об острый выступ, сбил ноги, но, впав в почти сонное состояние, продолжал двигаться дальше.
Морквин больше не разговаривал. Поначалу Тимофей еще пытался вспомнить, что он здесь делает, но потом и эти мысли ушли. Оставалось одно – «надо идти вперед».
Кончилось все неожиданно. Сначала стихло шлепанье Болотня. Потом Тимофей уткнулся в его холодную шишковатую спину. Скоро подтянулся и Морквин.
– Все, стена. Это замок.– Он пошуровал в мешке. Достал и зажег масляный фонарь. Прыгающий огонь осветил деревянные стены туннеля, мшистые камни крепостной стены.
– Переодевайся,– сказал Морквин и ловко обрядил Тимофея в расшитый золотом тесный красный камзол, узкие короткие штаны из лосиной кожи и длинные, с загнутыми носами сафьяновые туфли, украшенные ко всему еще блестящими камнями.
– Тут что-то не так,– пробовал возражать Тимофей, но Морквин уже нахлобучил ему на голову огромный белый тюрбан с зеленым камнем на лбу и умопомрачительным пером сбоку, повязал шею шелковым черным платком, перепоясал туго серебряным кушаком, надел через плечо шикарную золотую перевязь.
– Красавец!– одобрил он и покрутил Тимофея.– Принц заморский, никак не меньше.
– Немного безвкусно,– вяло пробормотал Тимофей.
– А мне нравится,– Морквин потер рукавом поддельный изумруд, полюбовался игрой
света на бесчисленных гранях.– Я его в Доглене, у купца одного в кости выиграл. Вместе с одеждой. Но сейчас не об этом. Слушай и запоминай – поднимешься наверх, в покои принцессы. Скажешь, что жених ее – принц Вильмет – оборотень. Его имя Спилгрим, а король – отец ее благородный – болотный колдун Оркмахи. Это его месть за осушенное болото. Пусть принцесса, под любым предлогом, отложит свадьбу. Хоть на неделю.– А потом?
– Шамас что-нибудь придумает…
Морквин вытащил из кладки небольшой валун. Сунул Тимофею за пазуху холодную змею, посадил на плечо угрюмо молчавшую ворону.
– Гриша, Стела,– скомкано представил он животных.– Если что, обращайся.
– А Болотня ты мне на шею не посадишь?
– Не сейчас. Твое дело – свадьбу отложить. И фонарь возьми, посветишь себе! Да не задерживайся, жду тебя здесь до утра. А то понравится еще…
глава четвертая
Перевертыши
Месяц в замке прошел быстро. Принцесса Ригхан выздоровела и даже успела дать свое согласие сыну Лиаргильского короля, который давно стал в замке своим и жил теперь в верхнем этаже доселе заброшенной Северной башни.
Король Одел с королевой Линеттой ворковали, словно голубки. Придворные умилялись.
– Ну, ровно молодые,– говорила дама Иона, смущенно обмахиваясь костяным веером.
– Да-да-да,– вторила ей дама Аневал – старая дева, приходившаяся дальней родственницей двоюродной тетке королевы.– С той поры, как я держала на руках малютку принцессу, такого не видела. Любовь!
– Мы счастливы!!– кланялись придворные при виде царственной четы.
Одно несколько тревожило. Не успела принцесса толком поправиться, и день свадьбы был уже назначен, как странная, похожая на первые признаки болезни немочь снова стала охватывать ее.
До самого вечера в такие дни не выходила она из своей комнаты, сидела молча рядом со своей любимой служанкой Тенил, и ничто не могло заставить ее улыбаться. Но, что еще хуже – лечить теперь ее было некому.
От перемены ли климата, пережитых во время дальних странствий волнений или чего-то еще, но только чудесный лекарь после исцеления принцессы сам – как бы это сказать – немного помешался.
Горбун вообразил себя королем!
Днями носился он по переходам замка, убеждал всех, что он околдован, отдавал страже приказ тотчас схватить короля-самозванца, рыдал, клочьями рвал на себе волосы – словом, вел себя, как и полагается, настоящему буйнопомешанному.
К тому же, своим видом он пугал придворных дам, поначалу жалевших его. Но горбун, видно, совсем потерял разум и, в ответ на попытки успокоить его или угостить чем-нибудь сладеньким, плевался, выкрикивал ужасные угрозы и раз даже укусил руку дамы Гизеллы, пытавшейся запихнуть ему в рот сладкий леденец.
Спасибо доброму королю! Он призрел сумасшедшего карлика с его зеленым поводырем, похожим сразу на пингвина и жирную летучую мышь, и позволил им поселиться в замке.
Горбун был назначен придворным шутом с полным содержанием, а его странная собака, водворенная в клетку, жила теперь в Северной башне, над покоями принца Вильмета, дожидавшегося свадьбы.
И это несмотря на то, что новоявленный шут поколотил как-то скалкой для теста главного повара, господина Бокажа!
Повар не положил тогда молотую корицу в любимые королем булочки с изюмом, что почему-то взбесило горбуна. Он погнался за перепуганным поваром и в углу кухни перетянул его палкой вдоль толстой спины. Точь в точь, как поступал не раз сам король Одел, любивший неожиданно заглянуть на кухню.