Мельничиха из Тихого Омута

– Вы ведь не Эдит Миллард, - судья снова опёрся о столешницу, буравя меня взглядом -смуглый, лохматый, заросший щетиной.

Настоящий Чёрный Человек. Некромант, разговаривающий с покойниками. Тот, рядом с которым всегда смерть.

– Как вы догадались?
– спросила я точно так же, как он.

– По цвету глаз. У настоящей Эдит Миллард глаза были серые, а у вас - карие. Я поздно об этом вспомнил. Но и с самого начала догадывался, что с вами что-то не так. Особенно когда сиротка Эдит начинала рассказывать мне о том, что готовила по рецепту мамочки, и с радостью подтвердила, что её муж был человеком нелюдимым. А Бриско, как раз, очень любил повеселиться.

– Тут вы меня подловили, да, - признала я, и у судьи сразу стал такой довольный вид, что я пожалела, что под рукой нет замка. Или метлы. Но ладно, пусть попыжится от гордости. Горда птичка Пыжик.
– Значит, вы считали, что я - покойница, которая не находит себе места?

Он помрачнел, взъерошил волосы и прошёлся от окна к столу и обратно, попутно пнув в угол попавшую под ноги пустую бутылку.

– Когда кто-то умирает рядом, - пояснил он, тщательно подбирая слова, - я вижу этого человека. Не знаю, как получается, но они все идут ко мне. Эдит тоже пришла и повела меня к озеру. Я приехал, увидел вашу свекровь... ну, то есть не вашу, а свекровь Эдит, и в это время вы выныриваете из озера. Признаться, тогда я чуть не спятил, потому что мертвая Эдит стояла рядом со мной, а на берег я вытащил другую Эдит - совершенно живую.

«И голую», - припомнила я мысленно и даже немного застеснялась.

– Тогда я думал, что действует какое-то злое колдовство, - продолжал Кроу, - и что Эдит, которую я вытащил из озера - она только лишь оболочка. Мертвец, способный двигаться, говорить. Я слышал, некоторые колдуны такое проворачивают.

– Но я - живая.

– В этом уже убедился, - он усмехнулся и посмотрел на меня уже не подозрительно, а мечтательно.

Я сделала строгое лицо, и судья сразу покаянно замотал головой и выставил руки ладонями вперёд, показывая, что больше о таком и думать не станет. Я не поверила, разумеется, но кое-какие вопросы требовали уточнения.

– Так настоящая Эдит не сказала вам, что произошло? А Шолдон? Римсби? Они ведь тоже приходили к вам? И не было никаких осведомителей, как вы мне врали тогда, это вы знали, где искать трупы - и находили их.

– Врал, - признался Кроу.
– А что оставалось делать? Оказаться второй раз в Бедламе мне совсем не хочется. Там несладко, знаете ли.

– Мне жаль, - сказала я искренне.
– Но у вас и правда странный дар.

– Дар, - процедил он сквозь зубы.
– Проклятье - вот что это, а не дар.

– Так покойники рассказали вам, что произошло?

– Они не говорят, - с сожалением признался судья.
– Могут что-то показать, куда-то привести. Но я их не слышу. Может, они не могут разговаривать с живыми, может, я не умею их слышать. Иногда это доводит.
– он стиснул зубы, несколько раз ткнул кулаком в ладонь, и закончил, подумав: - до отчаяния.

– Кресты - от них?
– я указала на размалеванные над дверью и окнами стены.

– Так, по крайней мере, есть шанс проснуться в постели одному, а не в компании утопленников и висельников, - сказал он.

– Очень смешно, - сурово похвалила я.
– И что же - это у вас приобретенная способность или врожденная?

– Не знаю, - он будто впервые об этом задумался.
– Мне кажется, я видел мертвецов с детства, но не уверен. В детстве мне казалось, что это были обыкновенные люди. Потом стал удивляться, что их никто не видит кроме меня, а потом решил помалкивать. После того, как отец пару раз меня выпорол, чтобы не нёс ерунды.

– Очень непедагогично, - заявила я, и когда судья непонимающе приподнял брови, пояснила: - Бить детей нельзя. Это травма на всю жизнь.

– Не знаю, не знаю, - он скрестил на груди руки и опёрся плечом о стену, разглядывая меня, как диковинную зверюшку.
– Если бы отец не лупил меня, чем под руку попадется, я бы закончил свои дни где-нибудь в канаве. Вряд ли меня можно было назвать послушным сыном.

– В судьи вы подались тоже благодаря воспитательным методам папочки?

– В судьи - нет. Просто подумал, если не могу избавиться от призраков в голове, - Кроу ткнул себя указательным пальцем в висок, - надо извлечь из этого пользу. И пошел в королевскую судебную палату. Им как раз требовались дознаватели.

– Уверена, у вас всё хорошо получалось, если сам король вас отличал.

– Это здорово помогает, - согласился он, - когда жертвы сами подсказывают тебе, кто убийца. Проблема лишь в том, что доказательством их показания не назовешь.

– Как получилось с вашим тестем?
– я даже заерзала на стуле, так мне захотелось узнать эту историю не в изложении графа.

– Там были свидетели, - нехотя признал он, - но в судебном заседании они отказались давать показания. Что, впрочем, не удивительно.

– А ваша жена? Она не поверила вам? Поэтому дала показания против вас?

В этот раз Кроу отмалчивался довольно долго, а потом сказал с принужденной улыбкой:

– Кто же знает, какие мысли бродят у женщины в голове? Но речь не об этом. Это дела прошлые, и я о них - вы уж меня извините - вспоминать не хочу. Сейчас меня больше всего интересует, что происходит на вашей мельнице, хозяйка. Или мне называть вас как-то по-другому?

– Сойдёт и хозяйка, - разрешила я.
– Но об этом я знаю меньше вашего. Значит, утопленники ничего толкового вам не сказали? Вы уверены, что они все утонули сами, а не были убиты.

– Утонули, сами, - раздельно повторил судья, - и все вели меня к мельнице. Там что-то происходит, и вам это известно. Я был откровенен с вами, теперь жду откровенности в ответ. Откуда вы и кто вы? И по какому праву заняли тело Эдит Миллард?

Я глубоко вздохнула, словно тоже собиралась прыгать в это самое озеро, зажмурилась и выдала:

– Это всё моргелюты. Им просто захотелось хлеба. А мне просто хотелось жить. Ведь в своем мире я как раз тонула. Я даже не поняла сначала, что произошло. Думала, что вы и Жонкелия - ряженые, чтобы развлекать туристов. Потом решила, что вы спятили. Потом -что это я спятила.

– В своём мире?
– уточнил он.
– Из какого же мира вы пришли? Из мира ангелов? Фей?

– Из мира людей, - ответила я с досадой.
– Только, насколько я понимаю, мой мир будет существовать лет через пятьсот.

Судя по взгляду, судья не очень-то мне поверил, но о моём мире больше не расспрашивал. Больше его интересовали моргелюты, и когда я описала, как выглядели водяные, он хлопнул ладонью по столешнице:

– Так я и знал, что в этом омуте понабилось чертей! От них-то и все беды! Вот почему все эти бедолаги идут в озеро. Это колдовство, чёрное колдовство...