Мельничиха из Тихого Омута

– Э-эди-ит!
– завопила с крыльца Жонкелия.
– Бросай своё колдовство! Иди ужинать!

Я чуть не плюнула - колдовство! Ещё бы погромче покричала!

Мы поужинали, а потом отправились спать. Работники - в каморку за печкой, а мы с мамашей Жо - в спальную на втором этаже, где сейчас было гораздо уютнее, потому что посредине теплилась жаровня.

– Вот и отлично, - сказала я, занавешивая окно, - к зиме застеклимся, утеплимся, и всё будет хорошо.

– Если водяные гады не утопят нас следом за Римсби, - мрачно предрекла Жонкелия.

– Думаете, это моргелюты?

– помедлив, спросила я.

– А кто ещё?
– она разделась, расплела седые косы и улеглась, отвернувшись к стене, давая понять, что разговор закончен.

Глава 15. Бедлам и ведьмы

Старуха уснула почти сразу же, а мне снова не спалось. Полежав в постели, я тихонько поднялась, на этот раз надела юбку, накинула кофту мамаши Жонкелии, и отправилась на берег реки, твердо намереваясь повидаться с моргелютами.

На цыпочках перебежав через кухню, я прислушивалась на каждом шагу, но сегодня никто не нашептывал про курочек, наши работники спокойно и славно похрапывали, а за окном скрипело мельничное колесо.

Я вышла во двор, спустилась к самой воде и положила на доски куски хлеба, которые прихватила с собой. Прислушалась, посвистела, опять прислушалась, а потом тихо позвала: «Эй! Где вы?».

В этот раз мне не пришлось долго ждать, и сразу же прямо у моих ног из воды выскочила нелепая голова с лужицей на макушке.

– Напугал!
– зашипела я на моргелюта, который, широко улыбаясь, тянул перепончатые лапы к хлебу.

Следом за Каппой показались и два других чудовища, и я была рада, что в темноте не слишком четко вижу зубастую и безносую физиономию Нингена и осьминожью голову Турсо. То ещё зрелище ночной порой.

– Вы почему не появлялись?
– хмуро спросила я, глядя, как моментально уничтожается хлеб

– просто проваливается в бездонные пасти моргелютов.
– Я искала вас ночью, вы даже не вылезли.

– Тут был Чёрный Человек, - пояснил Каппа, активно перемолачивая острыми зубками очередной ломоть.
– Где Чёрный Человек - там смерть, мы не хотим быть со смертью.

– Не хотите?
– подозрительно посмотрела я на него.
– Здесь за последнюю неделю двое утонули. Не ваших лап дело?

– Мы ни при чем, - с достоинством изрёк Каппа, подъедая крошки, которые оставались на досках - смахивал в ладонь и бросал в рот.
– Люди сами сюда лезут.

– Что значит - сами? Сами утопились?

– Да, - совершенно спокойно и очень философски ответил водяной.
– Люди сами решают, что им делать. Мы не можем им помешать.

– А помочь?

– Помочь?
– моргелют переспросил это с таким равнодушием, что я только рукой махнула.

Я не знала, верить ему или нет. Если предположить, что водяные утопили Шолдона и Римсби, которые так или иначе мне угрожали, то зачем было топить Эдит? И эти водяные гады подтвердили версию судьи насчет смерти Шолдона - что он утопился сам, а не его утопили.

– Эй, - продолжила я расспросы, - а вы видели, когда люди здесь утонули? В какое время?

Насчет времени оказалось трудновато, но в конце концов я выяснила, что судья снова оказался прав насчет кузнеца - Шолдон пришел на берег реки ночью, после полуночи. Что касается Римсби - он утонул днём, когда я была в городе. Фух! Ну хоть здесь у меня стопроцентное алиби!..

– А рядом вы кого-нибудь видели?
– допытывалась я.
– Кто нашел утопленников?

– Чёрный Человек, - огорошил меня ответом Каппа.
– Он всегда их находит, покойников.

– Судья нашел трупы?
– не поверила я ему.
– Да нет, не про него речь. Кто-то другой тут бродил? Из деревни, может, или кто-то чужой?

– Только Чёрный Человек, - безмятежно сообщил водяной.
– Я же говорю - где он, там смерть.

Разговора явно не получилось. Моргелюты отбыли в глубину озера (или где они там обитали), а я стояла на берегу, морща лоб и пытаясь втиснуть то, что услышала, в картину происходящего в Тихом Омуте.

А как же осведомители? Которые сообщали судье, что кто-то утонул? Он сам намекал, что в деревне все живут слухами. Или соврал?..

Я вернулась в дом, злясь, что в проклятом местечке появилась ещё одна загадка. Ну давайте так, чтобы хоть с судьей всё было нормально! Должна же я хоть кому-то доверять. Хотелось бы верить человеку, который меня дважды спас. Но у судьи тоже хватает тараканов... Как он сомневался, что я - живая. И с кем он болтает, когда никого нет рядом? Может, он, как и Бриско, заключил договор с какой-нибудь нечистью?..

До утра мне снились одни кошмары, и проснулась я в самом отвратительном расположении духа. Сделав завтрак на скорую руку (омлет, крепкий чай, оладьи с мёдом), мы с Жонкелией и нашими работниками снова начали однообразную работу по разгрузке зерна и отгрузке муки.

Судья снова не появился, зато часам к одиннадцати нарисовался совсем другой гость - его сиятельство граф Фуллартон. Траур по своему сборщику налогов он обозначил черной ленточкой, кокетливо прикрепленной серебряной брошью к отвороту камзола, но сам камзол был табачного цвета, с серебряным галуном.

Разумеется, граф хотел проконтролировать свои инвестиции. Я рассказала ему о заказе у кузнеца, предоставила записи, где сделала примерные расчеты затрат и предполагаемой выгоды, и даже проводила гостя на задний двор, с гордостью продемонстрировав гниющие тряпки.

– Из этого будет бумага?
– потрясенно спросил граф, прикрывая нос и рот белым платочком.

– Вы уверены?

– Абсолютно, - бодро заверила я его.
– Через три недели я предоставлю вам первые образцы. Правда, опытного материала маловато, хотелось бы попросить его сиятельство...

Договорившись, что всё ненужное тряпье из дома графа будет привезено на мельницу, я успокоилась. Теперь можно было экспериментировать без проблем. Но следовало подумать о том, где потом разживаться сырьем.