Мерецков. Мерцающий луч славы

–  Понимаю вас, голубчик, - сочувственно произнёс Борис Михайлович.
– Не для этого вы окончили академию.
– Он встал, заходил по комнате. А Мерецков ждал, когда он снова сядет за стол, чтобы вручить ему записку.
– Так что у вас за просьба?

Мерецков смутился, отчего-то залился краской.

–  Есть у меня записка для вас...
– Он, не глядя Шапошникову в лицо, отдал её.

Тот сел за стол и стал читать про себя. Потом вскинул голову и, глядя на Кирилла Афанасьевича, проговорил:

–  Я дам вам направление в штаб 15-го стрелкового корпуса.
– Шапошников взял ручку и на углу письма Ольшанского написал резолюцию. Затем вызвал своего помощника и отдал ему листок.

– Срочно подготовьте документ, а вы, Кирилл Афанасьевич, подождите. Вы, наверное, хотите сегодня же уехать в Ростов?

–  Так точно, если вы не возражаете.

–  Поезжайте, голубчик, принимайте дела и трудитесь в полную силу, - одобрил его намерение Шапошников.
– У Михаила Ольшанского есть чему поучиться, да и вы не лыком шиты. У меня как-то был профессор Новицкий, он рассказывал о своих выпускниках. Вас очень хвалил. Говорил, что на экзаменах вы в пух и прах разнесли полководца Наполеона за то, как он мыслил, готовясь к нападению на Россию, однако же проиграл войну, Кутузов утёр ему нос. Что, так всё и было, как говорил мне Василий Фёдорович? Или он это придумал?

–  Всё правда, - бодро ответил Мерецков.
– Лекции профессора Новицкого я очень любил слушать, в них содержались глубокие мысли. Из этих лекций я понял, что, если хочешь взять верх над врагом, избегай в бою шаблона, стремись творчески осмысливать ситуацию на фронте и принимай решение, исходя из конкретной обстановки.

–  Что верно, то верно, люди такой породы, как профессор Новицкий или его коллега Свечин, всегда находят, чем удивить слушателей, как доходчиво преподнести им самую сложную истину.
– Шапошников закурил. В это время помощник принёс ему документ. Он подписал его и вручил Мерецкову.
– Успехов вам, голубчик! Служба на Кавказе пойдёт вам на пользу. Будете в Москве - заходите к нам в Генштаб. У вас всегда есть что сказать штабистам.

–  Понял, Борис Михайлович.
– Мерецков встал.
– Спасибо вам за доброту и внимание...

Ростов - город, Ростов - Дон. Словно исполин раскинулся он на берегу батюшки Дона, ворота Северного Кавказа. Утреннее солнце купалось в иссиня-голубой воде, юркие буксиры бегали от одного причала к другому, и во всём этом чувствовался слаженный ритм работы большого города.

«Ладно, хватит любоваться Доном, надо скорее идти в штаб Северо-Кавказского военного округа», - решил Кирилл Афанасьевич, вдыхая пряный запах ветра, дующего на город со стороны степей.

На душе у Мерецкова было грустно, но, когда его принял начальник штаба 15-го стрелкового корпуса Ольшанский, он сразу повеселел.

–  Не возражал Шапошников?
– спросил Ольшанский, здороваясь с ним за руку.

–  Нет. Похвалил ваш корпус, тепло отозвался о тебе, потом выписал мне направление...

Ольшанский был невысок ростом, лобаст, с мохнатыми бровями, из-под которых весело поблескивали чёрные глаза. Он производил впечатление сурового человека, на деле, однако, был прост и улыбчив. Он пригласил Мерецкова в свой кабинет и, когда они туда вошли, сказал:

–  Ты прибыл ко мне на должность помощника начальника штаба корпуса, а я хочу предложить тебе другой пост, более высокий. Ты же закончил Военную академию!

Кирилл Афанасьевич насторожился.

–  Какой пост, Михаил?

–  Пойдёшь начальником штаба 9-й Донской стрелковой дивизии, в её составе более десяти тысяч бойцов и командиров. Это тебе подходит?

«Так это же здорово - дивизия, там генеральская должность!» - обрадовался Мерецков.

–  Ты же ещё в Гражданскую войну был помощником начальника штаба дивизии, не так ли?
– Ольшанский в упор обжёг его своим цепким взглядом.

–  Верно.

–  А эта должность на ступень выше! Что тебя смущает?

Мерецков тронул его за плечо:

–  Да ничего не смущает! Просто всё так неожиданно... Короче, я согласен и готов немедленно принять эту дивизию!

–  Давай решим так, - Ольшанский смотрел на своего коллегу с мягкой улыбкой на загорелом лице.
– Я поведу тебя к командиру корпуса, он познакомится с тобой, а затем вместе поедем в дивизию, и я представлю тебя бойцам. Сейчас у нас в округе началась военная реформа, и ты с ходу включайся в неё. Важно решить, какая должна быть армия в социалистическом обществе.

Мерецков передёрнул плечами.

–  Ведь план военной реформы в общем виде уже принят?

–  Да, но теперь этот план частично изменяется, - пояснил Ольшанский.
– Одни ратуют за всевобуч, как, например, Подвойский, другие предлагают милиционную систему, третьи отстаивают кадровую армию: она, мол, хорошо обучена и сможет постоять за Родину. Я за то, чтобы сочетать и то и другое. А что скажешь ты, Кирилл?

–  Я согласен с тобой, Михаил, за такую реформу и я готов бороться.

Ольшанский сообщил, что сейчас на Северном Кавказе работает специальная комиссия ЦК РКП(б), возглавляемая секретарём ЦКК Гусевым. Она проверяет состояние Красной Армии, и все с интересом ждут её выводов.

–  Скажу тебе откровенно, Кирилл, эта комиссия вскрыла в войсках серьёзные недостатки в обучении и воспитании бойцов и командиров, так что следует ожидать худшего, - грустно констатировал Ольшанский.

–  Меня это тоже настораживает, - заметил Мерецков.

На второй день после приезда в Ростов он вступил в свою должность и с жаром взялся за работу. Раньше с регулярными пехотными частями Мерецков дела не имел. Под Казанью в 1918 году, где он воевал, такие соединения только формировались. А на Южном фронте в 1919 году 14-я стрелковая дивизия, где он служил, оказалась громоздкой, плохо поддавалась управлению и не имела современной техники. Фактически эта дивизия представляла собой скопление людей с винтовками и орудиями, в малой степени обученных. «И когда перед нами встала задача превратить Донскую дивизию в так называемое опорное соединение Северо-Кавказского военного округа, - отмечал Мерецков, - я использовал то, что видел и чему научился прежде всего в Конармии, дивизии которой были лучше обучены, сплочены и вооружены».

–  Я хочу сделать Донскую дивизию такой, каким соединение должно быть, - сказал Ольшанскому Мерецков, - хотя у меня ещё нет опыта штабной работы в масштабе военного округа и я не участвовал в крупных организационных мероприятиях.

–  Но не сидеть же сложа руки и ждать у моря погоды!
– насмешливо молвил комкор.
– Думаешь, у меня всё получается? Как бы не так! Нам с тобой, как штабным чинам, остаётся одно - искать лучшее в воспитании и обучении воинов, внедрять это лучшее на практике!

В эти осенне-зимние дни комиссия ЦК партии во главе с Гусевым наконец-то закончила проверку состояния РККА и пришла к неутешительному выводу: в существующем виде Красная Армия небоеспособна.

–  Что я тебе говорил, Кирилл?
– хмуро взглянул на него комкор Ольшанский.
– Плохи дела в Красной Армии, а стало быть, они плохи и у нас с тобой.

–  Выходит, что так, - грустно отозвался Мерецков.
– И всё же нам не следует вешать нос, Михаил. Я, к примеру, уже добился того, что в моей 9-й Донской дивизии все бойцы метко поражают цели из своего личного оружия. А вот орудийные расчёты надо ещё учить и учить... Теперь и у нас с тобой будет возможность улучшить обучение бойцов, если комиссия ЦК предложит ряд мер для ускорения реформы в Красной Армии.