Мёртвые души. Книга 1 и Книга 2

Инструктор продолжал:

— Чтобы развить его, тебе придётся драться. Каждый день. Без остановки. Ты будешь выходить на охоту. На бездушных. Они тупые, но опасные. Без жалости. Идеальны для тренировки, если хочешь выжить. Или умереть быстро.

Глава 7

Он встал, закладывая руки за спину.

— Разума тебе не дадут. Поглощение разума доступно только элите. Те, кто убивает разумных существ, получают не только силу, но и знание. Но ты… — он окинул меня взглядом, — …ты не из их числа.

Я молчал. Не было смысла спорить. Убеждать. Он и так решил, кто я есть. И в каком-то смысле был прав — пока.

— Есть десять уровней развития у средоточий. Простые — до третьего уровня. Их большинство. У меня — редкое, до пятого. Легендарные — до седьмого. И у самого Старшего — эпическое. До десятого.

Я с трудом сдержал внутреннюю дрожь. Значит, если я и правда получил масштабируемое, оно может быть чем-то даже большим?

— Говорят, Старший убил существо равное по силе трем наполненным средоточиям редкого уровня всего через пару дней после появления. Сам. На второй охоте.

Его голос прозвучал с уважением и страхом одновременно.

— Ты завтра выйдешь на охоту. Один. Вернёшься — продолжим. Не вернёшься — никто плакать не будет.

Он отвернулся и пошёл прочь, не дожидаясь ответа.

Я остался лежать на спине, глядя в темнеющее небо.

Масштабируемое средоточие. Я не знал, как далеко оно способно меня завести. Но знал точно — если кто-то узнает, пока я слаб и один, меня просто прирежут. Или отдадут на что-то, что хуже смерти. Здесь каждое преимущество надо прятать за маской беспомощности. Иначе тебя съедят свои же.

Инструктор был прав в одном: слабость — это не приговор. Только если ты умеешь молчать.

— У тебя три недели, — инструктор сунул мне под рёбра деревянной палкой. — Не для того, чтобы выжить. А чтобы довести своё средоточие до потолка. Выжить — это само собой. Но если ты не выжмешь из себя всё за это время, на турнире тебя порвут.

— Каком турнире? — выдохнул я, вставая, чувствуя, как в боку всё горит.

— Ты же претендент, — фыркнул он. — Думаешь, тебя просто так в живых держат? У нас мало времени. Потому хватит бегать как подстреленная курица.

Он махнул кому-то, и через минуту мне поднесли снаряжение: длинное копьё из странного светло-серого металла — лёгкое, но острое как бритва. Даже просто сжав его в ладони, я почувствовал, что с этим оружием надо быть осторожным.

Следом — щит. Небольшой, но с плотным утолщённым краем. Как будто предназначен не только для защиты, но и для того, чтобы ломать чужие кости при прямом ударе.

— Привыкай. Это твоё, пока не сдохнешь или не разочаруешь Старшего. — Инструктор сунул мне копьё в руки и сделал шаг назад. — А теперь попробуй нанести удар. По вон той кукле.

Кукла была из плоти. Точнее, из какой-то замотанной шкурой туши, закреплённой на толстом шесте. Пахло от неё мерзко. Я сжал копьё, чуть отступил, выставил ногу — как помнил из пары фильмов про спартанцев — и ткнул.

Неловко. Угол неправильный, копьё соскользнуло, даже не пробив верхний слой.

Инструктор усмехнулся.

— Да ты убийца, конечно. Прямо бог охоты. — Он щёлкнул пальцами. — Ещё раз. И не размазывай силу. Вложи вес. Вот так.

Он сам взял другое копьё и показал: короткий шаг, лёгкий разворот корпуса, и железо вошло в тушу почти по самое древко. Без усилия. Чисто. Эффективно.

— Ты не дерёшься за стиль. Ты дерёшься, чтобы выжить. А теперь — тыкаем, пока руки не отвалятся.

И я начал. Удар за ударом. Первый десяток — мимо. Следующий — уже лучше. Потом я начал чувствовать инерцию, вес, как балансировать щитом, как шагать, чтобы не терять равновесие. Но всё равно двигался неуклюже, как будто управлял чужим телом.

— У тебя движения, как у пьяной козы, — буркнул инструктор, не скрывая насмешки. — Но ладно. Коза, если упорно долбит, и в стене дырку сделает.

Я снова ткнул. Потом отбил условную атаку щитом. Потом ещё. Руки болели, пальцы сводило. Ноги дрожали. Но я продолжал. Потому что альтернатива — смерть. Или то, что хуже.

И где-то глубоко внутри я знал: лучше быть живой костью для насмешек, чем мёртвой легендой без шанса на второй раунд.

Далее инструктор решил, что я готов для первой охоты. Или не готов, но ему некогда нянчиться с каждым новоприбывшим.

Я не знал, чего ждал от первой охоты. Может, визга, клыков, потерь органов. В моей голове всё рисовалось куда кровавее, чем оказалось в реальности. Но, когда мы вышли за периметр, где кончалась убогая ограда из кольев и острых костей, мир стал другим — тише, злее. Трава здесь была жёсткой, почти колючей, в воздухе висел металлический привкус, и каждый куст будто смотрел.

Инструктор шёл сзади, молча. Без шуток. Без насмешек. Только кинул:

— Найдёшь одиночку — действуй. Не тяни. Не отступай.

Скоро я его и нашёл. Бездушного.

Он вышел из-за камней — тварь на четырёх конечностях, с продолговатой мордой и абсолютно сухой кожей, будто его кто-то выварил и оставил на солнце. Вытянутые пальцы заканчивались когтями, но не хищными — скорее, как у больного насмерть человека, уцепившегося за край жизни.

Он зарычал, если это можно назвать рычанием, и рванул вперёд.

Моё тело отреагировало раньше, чем я успел испугаться. Щит вперёд, шаг в сторону — копьё вперёд!

Но я промахнулся. Не до конца — рассёк ему бок, но слишком неглубоко. Тварь ударила меня в грудь — удар глухой, тяжёлый, но броня выдержала. Я отлетел на пару шагов, но не упал. Щит — снова между нами.

Дышать трудно, сердце как барабан, но тело слушается. И это главное.

— Думай не о победе, а о точке, — шептал я себе. — Один укол. Один. Точно.

Он бросился снова, а я встретил его — не щитом, не копьём, а всей массой тела. Щит вперёд, шаг навстречу, и в тот момент, когда тварь чуть замедлилась, чтобы изменить угол атаки, — я вогнал копьё в её шею.