Мертвый мир - Живые люди

– Скажи спасибо, что ты вообще жив, - с привычной для него угрюмостью и агрессией, которую проглатывает раздражение, из-за чего трясутся руки, тихо выдавливает из себя Митч, стараясь по привычке не опираться о стенку шаткого шалаша.

– Не знаю, - сомнительно мотая головой, перебивает Стивенсона Дэйв, который показал себя в давней драке, после которой, правда, Отис, вроде его так звали, откинул коньки. Ну, не из-за повреждений, а просто, по стечению обстоятельств. – Сколько мы еще так протянем?

Теперь в этом мире нет понятия лидер, идеал, мужчина или женщина. Есть только мертвый или живой, глупый, что попался, или умный, раз смог спастись. Дэйв Одли не был слишком умным, но был, вероятно, везучим. Недавно, в похожей ситуации, парень не смог убежать. Но лишь чудом, которое явно оберегало этого сукиного сына, спасся. Правда на его руке теперь остался огромный и ужасный ожог, от которого кожа сморщилась и больше не растягивалась. Они достали его, а этот ожог отпугивал. Он был уродлив, правда Одли обижался и злился, когда я говорила ему об этом.

– Прекратите, только нагнетаете. Нам просто нужно дождаться, когда сядет солнце. – да, по Блэр было видно, что ее раздражают подобные разговоры: о смерти, о жизни, о том, что висит в небе. Хотя, возможно, они больше пугают, потому что легче не думать, а просто бежать, не оглядываясь. Если тебя и схватят, то ты не увидишь, кто и как. Только почувствуешь, что тебе больно.

– А у меня начались месячные. – в шалаше повисло молчание и напряжение, и все посмотрели в мою сторону. Взгляды их спрашивали: « А не больна ли я?», но я просто развеяла эту обстановку страха и раздражения, смешанного с отчаянием. Хотя, я мало понимала, что значит отчаяние. Блэр говорила, что это то чувство, когда нет почти ничего, кроме гнева, боли и неожиданного прилива сил. Чтобы почувствовать отчаяние, нужно потерять всё. Наверное, мы не испытывали отчаяния в полной мере, никто из нас.

На мои слова никто не ответил, только Митч буркнул что-то вроде «поздравляю». У нас впереди еще были долгие часы мучительной тишины, а что делать, как развлечься и занять себя, никто не знал. Кевин копался в земле, Дэйв отдирал кору от дерева, у которого мы соорудили шалаш, а Стивенсон просто сидел и молчал.

– Блэр, как думаешь, сколько нам здесь сидеть? – надоевшая тишина, в которой не было слышно ни птиц, ни зверей, ни насекомых, давила на мозги, а я просто не умела тихо сидеть на одном месте. Вообще, мы давно видели что-то живое, слишком давно. Когда воздух наполнился незнакомым запахом, который, скорее всего, медленно, но верно разрушал наши легкие и внутренние ткани, птицы не смогли летать, да и жить.

– До того момента, как не сядет солнце и не начнется дождь, я ведь говорила уже? –вид подруги был уставшим. Когда-то я встретила ее на станции, осенью, накинулась со спины. Я видела ее волосы, да и только, но этого мне хватило, чтобы быть уверенной в том, что это Блэр. Почему я была уверена? Наверное, потому что просто не зацикливаюсь на той ереси, которую обсуждает постоянно Блэр.

Мне раньше представлялось, что апокалипсис это метеориты, землетрясения, огонь. Когда, знаете, все трясется, и ты думаешь, что, слава Богу, завтра не нужно идти в школу. В действительности всё оказалось иначе. Я не очень разбираюсь во всей фигне про космос, планеты, галактики. Я примерно знаю, что они означают, но термины меня мало интересовали. Теперь же я думаю о тех сумасшедших, которые строили бункеры, запасались едой. Я думаю о них, и хочу себе такой же бункер.

***

– Приготовиться! Все, немедленно вниз! – махая людям, срывая голос, кричал седой старик, давая команду. Он держался за периллы, махая рукой, указывая направление, куда бежать. Все внутри него колотилось, сам он боялся, но ноги продолжали стоять, держа его.
– Голову закрыть руками, опуститься на пол! Они близко!

Жители станции, вернее, та часть, что осталась, резко попадали на пол, прижимая к себе детей. Стариков же не осталось совсем – кажется, несколько месяцев назад они совсем исчезли из этих стен. У людей не было нужды кому-то подчиняться, но, что делать, они тоже не знали. Жить хотелось. Для этого нужно было что-то предпринимать.

Билл командовал, что-то кричал, указывал на действия, которые стоит предпринять ради спасения, но сам он не был в них уверен. Жаль, но ни у кого не было книги, повествующей о правилах выживания в такой ситуации. Были книги и про зомби, и про ядерные взрывы, но не было про эти жаркие дни, сменяющиеся дождливыми ночами.

– Отключить все электрические прибор, Бронсон, вырубай насосы! –замечая мигающий свет в соседней комнате, который не был так заметен днем, проорала Агата, почти подлетая к темноволосому мужчине. Его волосы совсем отросли, теперь он был похож на девушку. Хотя, нет, он был похож на худощавое существо с соломой вместо волос. Все здесь были похожи просто на «существо», с глазами, конечностями, да какими-то чувствами.

Стоило мужчине, который потерял свои очки слишком давно, по памяти нажать на какие-то кнопки, потянуть рычаги, как все вокруг заглохло. Вернее, заглохли те звуки, что воспроизводила станция. Но они были несравнимы с приближающейся к зданию какофонией.

Это было похоже на скрежет чего-то металлического, какой-то громкий скрип и хруст, будто ездящий по мозгам. Нагромождение звуков, их наложение друг на друга: что-то будто падало, что-то словно стонало. Люди замерли на полу помещения, желая слиться с бетоном, стараясь не дышать. Они замерли в ожидании.

Землю встряхнуло так сильно, что кто-то подлетел в воздух з завидной силой, после больно вписываясь в пол. Создалось ощущение, что Землю резко крутанули на все триста шестьдесят шесть дней, ускоряя время. Не успели живые закричать, хватаясь за все, что можно, как толчок повторился, от него трескались стены, потолки и полы – камень ломался, будто расходились швы на одежде. Но окна лишь дрожали, опасно начиная хрустеть. Стены покрылись паутинкой трещин, но стекло только тряслось от страха. Земля ходила ходуном.

После этих толчков всё смолкло, даже звук, недавно приближающийся и надвигающийся, исчез.

Стоило кому-то облегченно выдохнуть, как незнакомый громкий звук, который заставлял капилляры лопаться, раздался совсем близко, прямо над головой. Что-то отвратительное и мерзкое будто кричало, прыская во все стороны слизью. Звуковые волны, исходящие от этого инородного крика, разбили окна, а вибрация прошла по телу, ломая детские кости, растирая их в порошок.

– Билл, куда ты? – по щекам Агаты текли слезы. Она кричала, прижимая к себе мальчика, что вопил от боли – его хрупкие кости во всем теле просто будто исчезли, обращаясь в пыль, будто что-то внутри него поджарили, оставляя только пепел. Вибрация будто перемолола их как зерно. – Билл, мне нужна помощь!

– Мать честная… -кто-то отряхивался от осколков, уходя дальше от разбитых окон, кто-то кричал из-за вялого тельца, где не было костей, а Билл просто стоял у окна, почти высунувшись. Глаза старика были расширены от ужаса, которого никогда бы не появилось на лице мужчины в прошлом. – Они решили покончить с нами.

Агата подлетела к разбитому окну, оставляя ребенка, который уже не кричал, умирая со странной мыслью, смотря в потолок – такое не заживет, хотя тётя сказала ему, что всё будет хорошо. Дуглас застыла на месте, видя лишь огромную темную тень, что медленно и опасно начала закрывать землю, падая на станцию.