Мертвый мир - Живые люди

– Они вместе, только с ними Нейл!

– Что-то случилось… - плохое предчувствие забралось под кожу, изучая мышцы, ища путь к сознанию и сердцу, чтобы заставить тех волноваться. – Открываем ворота!

Автомобиль пронесся по нечеткой дороге, что вела к станции, въезжая на территорию базы. Останавливаясь в том месте, где никогда не парковались, Гари вылетел с переднего сидения, громко хлопая дверью, как и Нейл, заразивший всех в машине волнением.

– Гари, что произошло? – Лили поспешила подбежать к мужчине, но тот уже следовал куда-то, не обращая на нее никакого внимания. Член Холвудс был в таком же состоянии, женщина заметила, что его руки дрожали.

– Сэм, что происходит?

– Они к Биллу,- оглядываясь по сторонам, чувствуя страх за тех, кто был в месте, которое девушка так и не посетила, смотря на мужчину, что закрывал ворота, с какой-то резкостью ответила дочь Гари. – Холвудс… Оттуда идет огромное стадо Ходячих, несколько сотен, не меньше. Они идут к нам, и, возможно, супермаркет уже пал.

***

– Билл! – врываясь в кабинет, где сидела лишь Агата и Дэвид, изучая составленный последним список нужных вещей для Бронсона и починки некоторых вещей на гидроэлектростанции, Гари почти выбил дверь ногой. – Где старик?

– Что произошло? – тут же подскакивая, оставляя бумажные листы без внимания, будто забывая о них, Агата заразилась волнением и страхом. По лицу Гари, да и Нейла, стоящего за его спиной, стало понятно, что плохое снова случилось. Вопрос только в размере этого «плохого».

– Стадо идет в нашу сторону!
– выпаливая так резко, что Дэвид дернулся, снова начиная потеть от страха, вытираясь платком, мужчина хотел было выйти. – Где Билл?

– Стадо говоришь? – появляясь в дверном проеме, за двумя перепуганными и взволнованными мужчинами, поинтересовался старик, думая о чем-то своем. – Мы сделаем так же, как делали всегда: замолкнем и переждем. Никаких проблем.

– Оно слишком большое, с прошлыми не сравнить, - Гари был на взводе, такого стресса он не испытывал очень давно, а какой-то отстраненный вид седого старика, немного раздражал и возмущал его. – Это стадо прошло мимо Холвудс, возможно, их забор не выдержал.

– Ты, блять, совсем придурок? – Билл повысил голос так резко, что Гари отшатнулся, как и Нейл, скрипящий зубами. Старик резко переменился в лице: его глаза расширились, какая-то ненависть скользнула в глазах, после вновь сменяясь спокойствием. От громкого голоса, который был похож на грозный крик, Билл закашлял, будто ему не хватало дыхания.

– Старик, ты в порядке? – боязливо и с явным переживанием спросил Гари, уже словно забывая о стаде. Последнее время Билл все чаще вот так вот кашлял, эти приступы пугали многих. Он кашлял, словно стараясь выплюнуть легкие. Основная проблема была в том, что Билл не соглашался обратиться к врачу, считая, что мужчина должен выздороветь сам.

– Черт, Билл… - Агата сложила руки на груди, недовольно смотря на седого мужчину, который рефлекторно ухватился за дверной косяк, теперь вытирая слюну с подбородка. – Твой кашель все хуже с каждым днем. Может, ты засунешь свою гордость куда подальше и покажешься доктору Белчер?

– Может, вы перестанете печься обо мне как о младенце, нежные мамочки? Это всего лишь простуд, а у нас вообще-то люди в опасности, что здесь, что в супермаркете, так что это вам стоит засунуть свою заботу куда подальше, а если точнее, в зад, и распорядиться о мертвой, блядь, тишине на какое-то время, пока стадо не придет.

– Так и сделаем, - слова эти Агата почти выплюнула. Ей было мерзко и немного обидно, в чем она себе не признавалась, за то, что проявив заботу, получила только недовольство. –Дэвид, иди к Бронсону, скажи, чтобы выключил насосы, и быстро.

Дэвид энергично кивнул, резко вставая со стула, цепляясь за стол, и неловко, чувствуя стыд, посеменил быстрыми шагами из кабинета.

– На какое-то время, станция умрет, потонув в тишине и молчании, –задумавшись то ли над своим резким поведением, связанным с очередными неприятностями, то ли над чем-то другим, почти прохрипел старик.
– Оповестите всех, когда стадо пройдет, мы отправимся в Холвудс.

***

Это молчание было схоже с жизнью в окружении смерти. Будто ты сидел у могилы, а вокруг были сплошные трупы знакомых, изуродованные, бездыханные, холодные, чужие теперь. Я сидела, чувствуя, что внутри меня такое же молчание: сознание молчало, чувства молчали, потребности тоже были тихими.

Стадо добралось до станции достаточно быстро, что нам показалось это одним мгновением, за которое мы все же успели подготовиться к тишине. Было страшно только за то, что Ходячие останутся у заборов, не желая проходить мимо. Нам нужно было отправиться в Холвудс. Мне нужно было оказаться там прямо сейчас.

Я отчаянно не понимала, почему все время случается что-то плохое, почему нельзя нарушить эту закономерность черно-белых полос жизни, почему, черт возьми, нельзя заменить черный цвет на какой-нибудь другой, более светлый.

Люди на станции забились в комнаты, в столовую, с улицы все ушли, чтобы случайно не создать шума, который бы спровоцировал Ходячих. Я сидела в туалете, на холодном и грязном полу, видимо, что-то за меня решило, что раз уж нужно быть тихим, то лучше и сидеть в одиночестве, где ничего не помешает тебе сказать и слова.

Вот я и сидела, подтянув к себе колено, смотря то в потолок, то в разбитое зеркало, снятое со стены. Осколки давно убрали, но раму для зеркала почему-то оставили здесь. Скорее всего, попросту забыли.

Вернувшись из Холвудс, после того ночного похода в дом Дарлин, я все время чувствовала себя каким-то другим человеком. О нашем «побеге» никто действительно не узнал, ни один человек не удивился, когда мы появились в супермаркете только в середине дня. Да, люди становятся безразличны, когда заняты своими заботами, и это не обнадеживает.

После возвращения в Холвудс, я мечтала сбежать куда-нибудь, желательно, где не было бы людей. Я чувствовала свое бессилие, свою печаль, отчаяние. Вэл говорила, что, исходя из моих же слов, никто не познавал настоящего отчаяния, но я признала, что ошибалась в тот раз. Видя, как Дарлин затянута в танец боли и страдания, слыша свой собственный дрожащий голос, пропускающий некоторые ноты, я поняла, что отчаяние бывает разным.

Очень странно испытывать подобное чувство, когда ты в безопасности. Но сейчас, несмотря на мой очевидный эгоизм, следующий со мной по жизни, я почувствовала новую накатывающую волну отчаяния. Сначала оно было из-за страдания подруги, теперь из-за возможной смерти – два вида отчаяния смешались, заставляя застрелиться. На станции было около семидесяти человек, с того момента как мы встретили жителей Холвудс никто не умер, даже Глори Кук выжила без отрубленных пальцев, но даже эти живые люди не могли успокоить. Казалось, сидя в этом туалете, я сижу на брошенной заправке, где когда-то была с Тэдом Крайтоном. В минуты печали и смятения, я начинала думать, что Кловер и Джин с Марко не могли выжить, я, можно сказать, мечтала узнать об их смерти. Чтобы больше не мучиться.