Мещане

– И все в ходу?
– полюбопытствовал Грохов.

– Все... Я был на многих, светятся ночью, как дворцы... Машины на них всё английские... точно черти какие шумят, стучат...

Грохов слушал, нахмурившись, это красноречивое описание разных имуществ Олухова.

– Главное состояние старика было в землях, я знаю, - проговорил он.

– На земли одних планов - три шкафа!
– воскликнул Яков Иванович.

Потолковав еще некоторое время с своим помощником, Грохов, наконец, отпустил его и сам снова предался размышлениям: практическая его предусмотрительность и опытность ясно ему говорили, что в этом огромном и запутанном деле много бы, как в мутной воде рыбы, можно было наловить денег: скупить, как справедливо говорит Янсутский, по дешевой цене некоторую часть векселей, схлопотать конкурс; самому сесть в председатели... назначить себе содержания тысяч двадцать пять... подобрать согласненьких кураторов, а там отдачи фабрик в аренды, хозяйственная продажа отдельных имений, словом, золотой бы дождь можно было устроить себе в карман; но вместе с этими соображениями Грохов вспомнил о своих недугах и подумал, что ему, может быть, скоро ничего не надобно будет на земле и что на гроб да на саван немного потребуется!

Эта мысль так его расстроила, что он был не в состоянии оставаться долее в своей конторе и уехал домой. Там его встретила Агаша, взятая им после смерти Олухова аки бы в качестве экономки, но в сущности совершенно на том же положении, на каком она была и у того. Грохов прошел в свою спальню и лег в постель.

Янсутский в это время, побывав еще в местах двадцати, обедать прибыл в Английский клуб, где в обеденной зале увидал генерала Трахова, который сидел уже за столом и просматривал меню. Янсутский, разумеется, не преминул поспешно подойти к генералу и попросил позволения сесть рядом с ним. Генерал очень любезно позволил ему это.

– Вы, однако, довольно часто изволите посещать Москву?..
– сказал Янсутский.

– Да, - протянул генерал, - теперь я приехал квартиру для жены нанять, но не знаю где: в отелях грязно и беспокойно...

– Здесь есть отличные шамбр гарни с мебелью, столом, прислугою, сервировкою... Если вы прикажете, я сегодня же объеду их несколько и узнаю, где есть свободные отделения, какой величины и в какую цену.

– Но мне очень совестно беспокоить вас этим!
– произнес генерал и обязательно пожал Янсутскому руку.

– Напротив, - воскликнул Янсутский, - это не беспокойство, а величайшее удовольствие: завтра же явлюсь к вам, чтобы донести обо всем. Вы, вероятно, в Славянском Базаре остановились?

– Там!
– подтвердил генерал.

Читатель, конечно, заметил, что Янсутский в настоящем свидании с генералом был в отношении того гораздо почтительнее, чем в Париже: он по опыту знал, что господа, подобные Трахову, только за границей умаляют себя, а как вернутся в Россию, так сейчас же облекаются в свою павлинью важность.

– Как вам, ваше превосходительство, нравятся обеды здешнего клуба?.. Не правда ли, они гораздо хуже обедов петербургского Английского клуба?.. продолжал Янсутский подделываться к генералу.

– О, да!.. Tiens*... Рубцы! Что это за блюдо, и чесноком еще пахнет, отвечал тот, делая презрительную гримасу.

______________

* Вот тебе и на! (франц.).

– Оно, впрочем, довольно вкусно, - скромно возразил Янсутский.
– А как вы, ваше превосходительство, находите эти знаменитые английские супы из черепахи и из бычачьих хвостов? Они мне показались микстурами аптекарскими, а не кушаньем.

– Надобно, чтобы это по-французски было приготовлено... У меня повар мой отлично делает суп из бычачьих хвостов: не жирно, тонко и в меру пикантно.

– У вас, говорят, повар один из лучших в Петербурге?..

– спросил Янсутский.

– Да, недурен, - отвечал генерал и налил из своей бутылки Янсутскому вина.

Тот поспешил ему тоже налить из своей бутылки.

– По-заграничному чокнемтесь!
– проговорил генерал.

– Именно по-заграничному!
– подхватил Янсутский, очень довольный, что генерал становится с ним на заграничную ногу.

– Скажите, - продолжал тот вполголоса, когда им и Янсутским еще было выпито по стакану вина, - эта Олухова овдовела и вышла снова замуж за какого-то доктора?..

– Все, что случалось с молодыми женщинами, генерал всегда ужасно интересовался узнавать до самых мельчайших подробностей.

– Вышла замуж!..
– отвечал Янсутский с злой усмешкой.

– Но такая партия для нее, мне кажется, очень иньебильна.

– Прежняя связь!
– объяснил Янсутский.

Генерал сделал удивленные глаза.

– Que me dites vous la?..* А Бегушев как же?
– спросил он.

______________

* Что вы мне говорите?.. (франц.).

– И при нем еще это существовало... Нынче женщины менее трех любовников в одно и то же время не имеют!..
– произнес Янсутский.

– Но она, мне сказывали, сделалась после мужа миллионеркой, - заметил генерал.

– Эти миллионы пока еще в воздухе!
– воскликнул Янсутский.
– Очень может быть, что эти миллионы пообрежут у ней.

– Пообрежут?..
– переспросил генерал.

– И очень сильно!.. Тут такой казус вышел: госпожа Домна Осиповна сама имеет свое состояние тысяч в триста, но она приняла наследство и после мужа, а муж, приявший наследство после деда, оказывается несостоятельным должником... Следовательно, госпожа Олухова все, что не доплатится по конкурсу, должна пополнить своими денежками.

– Ах, бедная!..
– произнес генерал с искренним чувством сожаления.
– Но правда ли, что она очень красива собой?

– Была, а теперь тряпка, вымытая в соляной кислоте: подмазывается... румянится.

После обеда генерал и Янсутский перешли вместе в говорильную комнату, велев себе туда подать шампанского. Там они нашли Долгова, читающего газету, который обыкновенно, за неимением денег платить за обед, приезжал в клуб после своего, более чем скромного, обеда, в надежде встретить кого-нибудь из своих знакомых и потолковать по душе. Янсутский, взглянув на Долгова, сейчас припомнил, что он видел его в Собрании ужинающим вместе с Бегушевым.

Когда подано было шампанское и генерал с Янсутским выпили еще по стакану, то сей последний начал беседу с Траховым совершенно как с ровней.

– А в Москве, ваше превосходительство, нельзя так приятно провести время, как в Париже!
– говорил он.

– Нельзя, - подтвердил генерал.

– Припомните Клеманс!.. Что за прелесть девочка!..

Генерал приподнял глаза к небу, и у него вырвался из груди легкий вздох.

Чтобы скрыть волнующие его чувствования, он начал усиленно курить свою дорогую сигару. Жена последний год решительно объявила ему, что он - русский человек и потому должен жить в России. Напрасно генерал жаловался на ожирение сердца, на подагру. Татьяна Васильевна на все отвечала ему: "Вздор, ты совсем здоров!" - и простым механическим способом не давала генералу денег на поездку за границу. Ссориться же с ней окончательно из-за этого генерал не хотел, да и было бы это для него очень нерасчетливо: оставшись на одном жалованье, хорошо не покушаешь!