Месть старухи

– Габриэла? Моя старшая сестра? Я помню, что ты признавался в связи с ней. Но это было давно, до... – она замолчала, не находя нужных слов. – Ты понимаешь.

– Да, Мира! Я понимаю. Я тебе говорил, что много раз клялся ей, что не люблю её, и это было правдой. Но меня захватывала страсть к ней, и совладать с этим я был не в силах. Но то было раньше. Теперь у меня обязательства перед тобой, милая моя Мира!

– Если тебе трудно, то можешь не продолжать, Хуан! Я уже знаю, что произошло между вами. Ты её встретил, да?

– Да! К моему ужасу и сожалению.

– Ты хочешь продолжать? – голос Миры был строг, слегка с дрожащими оттенками, что говорило Хуану о сильнейшем волнении, сдерживающемся её волей.

– Хочу! Это мне необходимо, любовь моя! Я не могу больше так жить, тем более что теперь она рядом. Мы встретились у дона Мануэля. Зачем я туда пошёл?

Мира сидела в молчании, не сводя сверлящего взгляда с лица Хуана.

– Ты позволишь мне продолжать? Прошу тебя!

Девушка молча кивнула.

– Кроме страсти к твоей сестре, я ещё испытываю к ней сильную антипатию. Но это не останавливает меня. И её тоже! Я надеялся, что больше не встречусь с нею, но судьбе и Господу было необходимо сделать иначе. Видно, они хотят испытать нас! Иначе, как объяснить, что именно в Санто-Доминго оказались мы все? Это промысел божий!

Хуан иссяк и замолчал. Он боялся поднять голову на девушку и тем более посмотреть ей в глаза. Она же продолжала сидеть в молчании, чти пугало Хуана, заставляя думать о самом худшем.

Неожиданно Мира спросила спокойным, но глуховатым голосом:

– Тебе было хорошо с нею?

– Мира! Это необъяснимо! Ты ещё ничего не испытала и не можешь судить о подобных делах! И мне не удастся правильно объяснить их. Одно могу сказать с уверенностью. Я очень тебя люблю. Я готов жизнь отдать, если такое потребуется за тебя, но в случае с Габриэлой я почти бессилен. Теперь суди меня! Я готов на любое твоё решение. Если ты не сможешь меня простить – я уеду, и больше ты меня никогда не увидишь и не услышишь! Тебе решать!

Мира долго не говорила ни слова. Хуан терпеливо ждал, понурив голову и тяжело вздыхая. Наконец девушка сказала тихо, с остановками:

– Ты сказал правду и я тебе благодарна. Но решить вот так сразу я не могу. Мне надо много подумать, посоветоваться, и тогда я тебе всё скажу.

– С кем советоваться ты задумала? С Томасой?

– Может быть, – Мира бесстрастно посмотрела на Хуана. – Только прошу больше не появляться здесь. Скажи, где тебя найти, и ты получишь ответ на моё решение. А теперь уйди. Я хочу остаться одна.

Слова Миры так не вязались с её юным возрастом. Будто это говорила умудрённая опытом долгой жизни женщина, а не юная девушка. Это не удивило Хуана.

Он тихонько вышел, притворил дверь. Постоял в темноте и так же тихо вышел на улицу. Голова пульсировала, мыслей в ней не было. Оглушённый и опустошённый, Хуан направился на постоялый двор.

Ночь он провёл в размышлениях, часто прерываемых отчаянным желанием всё бросить и податься на родину, захватив свои сокровища.

Глава 20

Прошло не менее двух недель, прежде чем Хуан получил записку от Миры. Её принёс Бласко, оставшийся с ними, упросивший Хуана позволить служить под его началом.

Хуан пристально смотрел в серьёзное лицо матроса.

– Как настроение у сеньориты?

– Трудно сказать, сеньор. Вроде спокойная, но всё равно что-то её гложет. Последние два дня вроде бы повеселела. Сегодня улыбнулась мне, и я почти уверился, что что-то произойдёт, И вот я у вас, дон Хуан.

– Ты останешься у меня или должен идти домой?

– Как прикажете, сеньор. Сеньорита мне ничего не приказывала. В письме должно быть всё написано. Вы прочтите.

Хуан с волнением развернул лист.

«Хуан, прошу посетить наш дом. Я приняла решение. Несколько раз советовалась с бабушкой. Поспеши. Я жду! Эсмеральда Фонтес.»

Хуан посмотрел на Бласко. Тот неопределённо пожал плечами.

– Она приглашает меня к себе. Пошли быстрее! Мне страшно, но я горю желанием получить хоть какой-то определённый ответ и решение.

Мира встретила Хуана в комнате одна. Кивнула Бласко на дверь и тот молча удалился, тихо прикрыв дверь.

Хуана поразила худоба Миры. Она подурнела, осунулась и побледнела. Лицо потеряло смуглый оттенок, и её смело можно было принять за чистокровную испанку.

– Садись, Хуан, – предложила Мира. – Мне приятно видеть тебя таким же, как прежде. Ты здоров?

Хуан с удивлением смотрел на Миру, не решаясь сказать слово. Он только пожал плечами, ожидая продолжения.

– Что ты молчишь? – спросила Мира.

– Я уже всё сказал, Мира. Еду твоего решения.

– А что ты решил? Ты ведь много думал, так ведь?

– Естественно. Что ещё мне оставалось? Жду твоего решения.

– Я тоже много думала, советовалась. Знаешь, что мне говорила бабушка?

Хуан в недоумении пожал плечами. Ему было неуютно от таких слов. Мира его понимала, но не позволила себе даже лёгкой улыбки.

– Она сказала, что ты действительно меня любишь, Хуан. Я и сама об этом знаю. И ещё она сказала, что я должна тебя простить. Ты просто оказываешься вблизи моей сестры беспомощным перед природой твоего тела, плоти. Душой ты совершенно другой.

– Что я слышу, Мира! Неужели ты можешь меня простить, после всего того, что я натворил? Это непостижимо. Мира, любовь моя!

– Всё постижимо, Хуан. Однако это не значит, что мы тут же сможем вернуть прежние отношения. Я так не могу. Мне необходимо время. Ты меня понимаешь?

– Боже, Мира! Конечно! Как же может быть иначе? Я могу вернуться сюда?

– Можешь, Хуан! Единственное условие ставлю тебе. Никогда не оставаться с моей сестрой наедине. Иначе ты опять потеряешь себя, и мы опять можем с тобой расстаться, чего я никак не хотела бы. Ты встречался с ней эти дни?