Месть старухи
Шрифт:
– Дело в том, что долина моя. Формально моя. Я её продал моему арендатору, а бумаги он оформлять не хотел. Теперь его казнили, организацию разгромили и меня хотели привлечь к ответственности.
– И всего этого я не знала! Как это ты мог?
– Зачем тебе всё это знать, милая? Дело выеденного яйца не стоило. Я его совершал мимоходом. Помнишь, приезжали люди с деньгами? Уже в новый дом! То привозили остаток долга за долину. Это, кстати, нам сильно помогло потом.
– А теперь как же с этой долиной? Она опять твоя?
– Не совсем, Мира. Мне предложили за неё
– Кто твой арендатор? – не отставала Мира.
– Некто Лало. Метис. Основал из беглых что-то вроде государства и бился жестоко, защищая его от властей.
– Зачем это было ему? Непонятно.
– Я, например, его прекрасно понимаю. Он создал приличную жизнь своим беглым, хотя они трудились почти так же, как на плантациях у хозяев. Но трудились на себя и жили в пять раз лучше. Разве это не достойно уважения и понимания, дорогая моя?
– У них же не было будущего, Хуанито! Кто бы им позволил жить так рядом с остальными?
– Я такого же был мнения. Но людям этого не объяснишь. Они рвутся к справедливости и уважению. Лало знал моё мнение, но ни на миг не усомнился в своих устремлениях. Хоть несколько лет, но пожили для себя. Лет шесть, наверное.
– Их всех поубивали? – с грустью в голосе, Спросила Мира.
– Нет! Что ты! Испанцам нужны рабы с их крепкими руками. Около половины погибли в боях, казнены или умерли от ран и болезней. Остальные возвращены хозяевам. Всё стало, как прежде.
– Слушай, ты говорил мне, что у Габриэлы есть в Сан-Хуане дочь от мулата. Как её зовут, я вроде забыла.
– Я и не говорил её имени. Сам не знаю. Габриэла мне его не сообщила. А что тебя беспокоит?
– Это же моя племянница! Мне так жаль её! Она мучается в тех трущобах.
– Габриэла ей немного платит. Не ей, конечно, а её теперешним родителям.
– Знаю я таких родителей! Видела, когда жила в Понсе. Ей почти ничего не перепадает, бедной!
– Тебя это занимает? С какой стати?
– Говорила ведь! Она моя племянница и ни в чём не виновата!
– Ну и что с того? У неё есть настоящая мать. Это её дело.
– Думаешь, сестра будет заботиться о ней? Ни за что не поверю! Это для неё слишком трудно. Свой позор она не посмеет выставить напоказ!
– Фактически и я не возражаю, но она как-то говорила, что душа её болит. И помощь, оказанная ею, показывает на это. Но и ты права. Матерью она себя никогда не признает.
– Видишь, Хуанито!
– Куда ты клонишь, Мира?
– Мне не хотелось бы, чтобы моя родственница жила в нищете и грубости.
– Так чего ты хочешь? Забрать к себе? Мало тебе было. Томасы?
– Томаса совсем другое, Хуан! Тут родственные чувства во мне взыграли. Я ведь не имею родных. А так хочется...
– А брат с сестрой? Они-то ближе по родству, чем та девчонка.
– Может быть. Но они мне не только чужие, но больше враги! Их я должна опасаться. А ребёнок не то. Сколько ей лет? Ты должен знать.
– Погоди. Посчитаю. Это я должен знать. – Хуан задумался и продолжил: – Выходит, что шесть лет.
Уже большая, и может всё понимать.До самого города они не возвращались к этому разговору. Но Хуан видел, что он сильно занимает Миру.
Дома их встретил Пахо и Сиро, уже полностью выздоровевший и пополневший.
– Ты что это слёзы пустил? – рассмеялся Хуан, обнимая негра и охлопывая его по спине. – Всё отлично! Привёз вам хозяйку, сеньору и мою повелительницу! Слушайтесь её й уважайте!
– Господи! Неужели свершилось, сеньор? Поздравляю, дорогие мои!
Мира обняла Пахо, оглянулась на испуганную мулатку, стоящую поодаль.
– Это кто же такая, Пахо? Новая служанка?
– Простите, сеньора! Это моя супруга! Оженились два месяца назад. Не дождался вашего приезда. Клементина, иди сюда! Познакомься с хозяевами. Это дон Хуан, это донья Эсмеральда. Правда, все зовут её Мирой. А это я и сам не знаю кто такой. Сеньоры нас познакомят, – Пахо кивнул на Бласко.
Мулатке было лет за тридцать, ещё вполне здоровая женщина. Она скромно поклонилась, хотела поцеловать руку Хуану.
– Ты это брось, Клементина! У нас без этих причуд. И ты свободная, так что работать будешь за деньги. Да Пахо уже, наверное, тебе всё растолковал. – И Хуан улыбнулся. – А это наш матрос Бласко. Мы подружились, и он упросил меня с ним не расставаться. Хочет работать у нас.
– Как тут у вас дела, Сиро? – спросила Мира, поняв, что Хуан ещё долго будет болтать с людьми.
– Ничего особенного, сеньора! Работаем помаленьку. Вот только ждали вас слишком долго. С прибытием в родной дом!
По несколько смущённому виду, она поняла, что не так всё хорошо, как было заявлено.
– Что-то тут не так, Сиро. Выкладывай начистоту, а то мне не успокоиться.
– Сеньора Мира, он не скажет, – вступился Пахо за человека. – А дело в том, что вы так долго отсутствовали, что все деньги у нас иссякли. Пришлось нам подрабатывать на стороне. Вы уж простите нас!
– Об этом мы не подумали. Можно было и прислать сюда. Хотя дойти они могли позже нас самих. Потом скажете, сколько вам выплатить. Это теперь сделать будет легко.
Супруги любовно обошли весь дом, двор, сад.
– Как нам повезла с этим Пахо, Хуанито! Всё в отменном состоянии. Трудно, однако, им пришлось.
– Нам было легче, что ли? Вспомни, что мы пережили. Особенно при переходе через полуостров. Едва живы остались. Одни беглые чего стоили!
– А помнишь, как ты притворился, что испугался, и они совсем обнаглели и потеряли осторожность?
– Этого забыть невозможно. Тебя даже слегка задели, бандиты!
– Капитана по-настоящему ранили. Думала, что помрёт. Хорошо, что ты научился в своей Индии врачевать раны. А то бы простились, с ним навсегда.
– И так наверняка когда встретимся. У меня, наверняка, после того случая в волосах появились седина и лысина. – Хуан улыбнулся, зная, что Мира будет сердиться на такие заявления. Но она промолчала, умиротворённая и спокойная, находясь наконец под родной крышей.
– Тебе понравилась новая жена Пахо? Мне – да!