Место третьего

Щит у неё выходит первоклассным, такие редко увидишь: переливающиеся зелёным стенки шириной почти в полметра и ещё какие-то мерцающие точки на поверхности. Заклинание Соби вдребезги разбивается о купол, он уже готовится атаковать вновь, но тут Жертва резко разворачивает Бойца к себе и впивается поцелуем в губы.

Поначалу я удивляюсь — это что, поддержка такая? Как-то не вовремя. Но тут вижу, что от соединённых губ обеих исходит серебристое сияние, какое бывает, когда активируются Имена, и сияние это настолько мощное и яркое, что их голов за ним не видно. А это может означать, что…

— Возврат, — только и успеваю сказать я Соби, прежде чем слепну от вспышки нового заклинания…

Что творится дальше, осознаётся с трудом.

Наверное, я попал в ад. Здесь очень душно, жарко так, что невозможно вздохнуть полной грудью. Лицо дерёт раскалённый поток воздуха такой силы, будто я стою под турбиной самолёта. Приходится согнуться, потому что подошвы скользят по сухой шершавой земле. И вдобавок я ни черта не вижу! Вокруг только бело-красная пелена, пенится, наливаясь пузырями, те лопаются, обдавая меня прожигающими кожу брызгами.

Где-то за этой пеленой Соби зовёт меня по имени, что-то кричит Боец Lossless, но я почти ничего не слышу, словно плыву под толщей воды. Гребу руками, но не могу всплыть на поверхность, брыкаюсь, но не могу выбраться из раскалённого вязкого желе, отчётливо улавливаю запах палёной ткани, и не получается сделать ни единого вдоха — я лишь бестолково скребу ногтями по груди.

Горячие струи змеями ползут вверх по ногам, заключая меня в оковы, тянутся к горлу, оставляя удушливый ошейник. Я как муха, трепыхающаяся в паучьих сетях. Только мои сети — не паутина, а поднявшийся из недр Земли ад.

Я даже ещё силюсь понять, пропустил ли Соби атаку, не выдержал наш щит или… или это вообще чёрт-те что! Хватаю губами воздух, но и в рот лезет это обжигающее гортань желе, плотно закупоривая глотку. Пытаюсь сделать вдох хоть носом, но не чувствую ничего, кроме омерзительного запаха палёной плоти.

В тот момент, когда вдруг понимаю, что горит моя собственная плоть, перед глазами темнеет…

У меня никогда в жизни не случалось обмороков. Даже во время битв было не более чем «почти потерял сознание» или «отключился на несколько секунд». Но это всё не то. А вот так, чтобы полностью вырубиться — никогда. Раньше я думал, что это должно походить на сон: просто выключаешься, как будто засыпаешь, и потом «просыпаешься». Возможно, в обычных случаях всё так и есть, а сейчас я переживаю именно системный нокаут, но ощущения странные…

Я совершенно чётко знаю, что заперт внутри собственного тела, и в данный момент оно мне неподвластно, я его не чувствую. Я осознаю, что веки закрыты, поэтому перед глазами темнота. Я знаю, что жив, что дышу, но мыслить практически не могу. Есть просто какие-то инстинктивные знания, не более того. Сознанием это назвать трудно.

Сначала появляются звуки. Не то чтобы я действительно слышал что-то конкретное — похоже, там, где я нахожусь, просто тихо, — но теперь нет ощущения, что в уши затолкали пробки. Какой-то шорох, едва различимый скрип… Звуки жизни.

Потом постепенно возвращается чувствительность. Телом я ещё не владею, но точно могу сказать, что находится оно в горизонтальном положении, грудная клетка ритмично поднимается и опускается. Уже хорошо.

Затем сознание всплывает на поверхность, а вместе с ним и запахи, и воспоминания, и уже куда более связные мысли. Итак, я где-то лежу. Здесь тепло, тихо, неподалёку от меня кто-то есть. Мне не больно. Я пока не могу двигаться, поэтому глаза открыть не получается. Пытаюсь издать хоть какой-то звук, но тщетно: горло совсем не слушается. Стараюсь вернуть контроль над дыханием, дышу ровнее и медленнее, потом — мельче и чаще. Нужно как-то себя… растолкать, что ли.

Видимо, мои фокусы с собачьим дыханием заметны невооружённым глазом, потому что следом над ухом раздаётся взволнованный голос:

— Сэймей? Сэймей, очнись. Открой глаза. Приди в себя, Сэймей… Пожалуйста…

Интересная всё-таки штука эти системные обмороки. Ведь воздействие Бойца ощущается сознанием, а оно пока до конца не проснулось, поэтому я отлично осознаю, что это не просто слова, а именно что воздействие. Но сопротивляться ему глупо, да я и не могу сейчас.

Медленно прихожу в себя, ощущения становятся ярче. Теперь и запах табака с красками чувствуется, и под лопатками что-то мягкое, а не холодная земля. Так, наверное, я у Соби. Это ведь его голос я уже узнаю с первых нот.

— Сэймей, очнись. Открой глаза. Сэймей.

Нет, эта однообразная мантра уже поднадоела, нужно поскорей очнуться — тогда он умолкнет.

Изо всех сил вращаю глазами, и наконец мне удаётся приоткрыть веки.

— Хвала небесам… — чувствую рваный выдох в висок.

Деревянный потолок, лампы… Да, это квартира Соби. А вот, собственно, и он сам. Сидит на полу возле кровати, нависая надо мной с тревогой на лице. Я разлепляю губы, но почему-то с таким трудом, будто они клеем намазаны.

— Подожди, я сейчас.

В подбородок утыкается прохладное стекло. Первые капли воды, скользнувшие в пересохшее горло, — это одуряющее блаженство. И руками я, кажется, могу двигать, поэтому перехватываю стакан и пью уже сам. Соби всё равно продолжает поддерживать его под донце.

Полежав ещё с полминуты, пытаюсь сесть. Рывком не получается — все мышцы одеревенели, как будто я неделю в тесном гробу провалялся. Соби, пользуясь тем, что протестовать я сейчас не в состоянии, помогает мне усесться и поправляет подушки.

Вот теперь — хорошо. Можно как следует подвигать головой, проморгаться, повращать запястьями. Но почему же всё-таки мне так… закостенело? Неужели я словил какое-то парализующее заклинание?

— Сэймей, — устроившись у меня в ногах, Соби внимательно вглядывается мне в лицо. — Как ты себя чувствуешь?

— Ом… Омерзительно, — надо же, голос хоть и хриплый, но он есть.

Только ответив, я начинаю подключать к процессу жизнедеятельности и мозги.

Так. Я у Соби. Мы оба живы. С ним всё… ну, видимо, более или менее в порядке — перевязки на руках почти до самых плеч в расчёт не беру. Значит, что? Значит, после битвы он притащил меня к себе. И, наверное… лечил. Убью.

Порываюсь встать, но Соби властно хватает меня за плечо и заставляет снова вжаться в подушки. Вид у него при этом… не виноватый, нет — испуганный. Что-то это мне всё совсем не нравится.

— Ты получил очень много ожогов, Сэймей. Тебе лучше пока не вставать.

Ожоги, говоришь? Ну и где они, эти ожоги? Руки вроде в порядке, глотать не больно, дышать не больно. Следов никаких не вижу.

— Ты вылечил меня.

Хотел упрёком, но вышло просто обречённо.

— Прости, но у меня не было выбора.