Место третьего

— А что вчера было-то? С обыском. До меня только слухи какие-то дошли.

— Если было интересно, мог бы прийти и сам узнать, — замечаю я, не поворачиваясь.

— Ну да, прийти, чтобы выслушивать от тебя вопли, что лезу не в своё дело? — Мимуро усмехается, но его усмешка тут же спадает. — Так расскажешь?

— Как только урок начнётся, — киваю я, и мы молча дожидаемся, когда Ямада-сенсей более-менее успокоит класс.

Не могу сказать, что у меня богатый опыт общения с маленькими детьми — только с Рицкой. Но когда я отводил его в школу и забирал, когда видел, как сам Рицка разговаривает со своими приятелями, то заметил, что у всех детей есть нечто общее — способность быстро переключаться с одного на другое, отвлекаться на то, что в настоящий момент волнует больше. В этом плане наша аудитория как будто наполнена не четырнадцати-шестнадцатилетними подростками, а самыми настоящими детьми. После признания Накахиры только об этом весь урок и говорят, на меня — ноль внимания, словно и не было вчера никакого обыска, словно не у моей двери толпилась чуть не половина общежития. Что мне, конечно, только на руку. Поэтому продержаться, не ловя на себе любопытные взгляды, удаётся до самого вечера.

Вернувшись к себе после ужина и раскрыв ежедневник, со смесью отчаяния и недовольства обнаруживаю, что ни одно домашнее задание на эту неделю не сделано, более того — я умудрился задолжать несколько прошлых. И как теперь всё это разгребать, не представляю. А ведь до недавнего времени я числился отличником.

Раскрываю учебник по теории боя, потом — тетрадь по софистике, следом — учебное пособие по ментальным техникам, ещё — альбом с чертежами боевых расстановок и учебник по системной физике, а довершают этот замечательный букет злополучные история и география. И на всё про всё у меня одна ночь, максимум — ещё завтрашний вечер. Задают много и непременно на каждом уроке, так что накопишь несколько долгов — можно вешаться. Окидываю всё великолепие мрачным взглядом и замечаю на краю стола книжку в тёмно-зелёной обложке. По-хорошему, нужно бы её в библиотеку вернуть. С другой стороны, какого чёрта она там забыла? Ни порно, ни гуро не место среди учебной литературы. А вдруг это ни то, ни другое? Вдруг это просто нам с Мимуро самые «удачные» куски текста попались? Для начала неплохо бы выяснить происхождение этой книжки, а потом уже и решать, куда её деть.

Не то чтобы мне действительно было интересно подобное чтиво, но смотрю на книгу, потом — на стопку раскрытых учебников и тетрадей, опять на книгу… И её значимость в моих глазах резко возрастает. Продолжая убеждать себя в том, что совершаю нечто полезное и правильное, устраиваюсь в кресле и раскрываю на первой странице. Ночь длинная, а домашнее задание никуда не денется.

У меня очень надёжные биологические часы — если будильник вдруг не зазвонит, просыпаюсь не позднее, чем через полчаса после нужного времени. Но если разбудил стук в дверь — значит, на часах ещё нет положенных восьми. Открыв глаза, несколько секунд лежу, соображая, не приснилось ли мне и кто вообще мог пожаловать в такую рань. Но стук повторяется, очень тихий и суетливый — по нему я уже могу определить, что это не Соби.

Встав, быстро одеваюсь и иду открывать, ожидая увидеть за дверью кого угодно, но только не Чияко-сенсей. Вот кто-кто, а она ни разу ко мне не заходила.

— Сенсей? Здравствуйте, — машинально поправляю растрепавшиеся после сна волосы.

— Доброе утро, Сэй-кун, — она улыбается, но как-то вяло. — Можно войти?

— Да, конечно.

Она переступает порог, очень долго возится в коридоре, разуваясь, и наконец проходит в комнату, где я, против обыкновения, сажусь на стул сам, а кресло предлагаю ей.

— Что-то случилось? — спрашиваю я и тут же мысленно обзываю себя идиотом: конечно, случилось. Вчера. С Накахирой.

— Ох, даже не знаю, что теперь делать, — она страдальчески сводит брови и качает головой. — Минами-сенсей пока не заявляет в полицию, я не представляю, сколько они ещё продержат его там.

Такое чувство, будто мы продолжаем прерванный только что разговор. И продолжаем, естественно, с середины.

— Уверен, полиция во всём разберётся, — говорю я, чтобы не молчать.

— Но он ничего не рассказал, понимаешь? Нет никаких улик, кроме его признания. Но он так твёрдо стоит на своём… Не знаю, зачем он это сделал.

Чияко беспокойно теребит край пиджака и водит бессмысленным взглядом по стене. Если я правильно угадал причину её прихода…

— Может, вы бы сами могли вызвать полицию, если Минами-сенсей тормозит процесс?

— И он там совсем один, в этом жутком изоляторе… — старушка качает головой и зажмуривается. — Совсем один. И заперт. Там же так скучно…

Стараюсь вздохнуть не слишком громко и сохранить лицо непроницаемым. Как я и думал… Чияко лишилась своего любимого мальчика, теперь ей просто не с кем поговорить и пожаловаться. Своей жилеткой она предсказуемо выбрала меня. В семь утра…

— Я могу чем-то помочь, сенсей?

— Навести его, — говорит она словно само собой разумеющееся. — Сейчас ему как никогда нужна наша поддержка.

Ну да. Особенно моя.

— Я не уверен, что…

— А как твои дела? — Чияко так резко меняет и тему, и тон, что я осекаюсь.

Теперь она смотрит на меня с испытующей улыбкой, слегка прищурившись, как будто минуту назад не убивалась по своему Накахире.

— Мои?.. Да всё хорошо, спасибо.

— Мы так давно с тобой не разговаривали, — она чуть подаётся вперёд. — Как твой Боец? Как твоя учёба? Как дома?

О, нет, только не это. Накахира всё это время был полезен в качестве отвода. Внимания старушки. От меня. Это с ним она любила поговорить по душам, а меня не очень-то разговоришь. Но за неимением Накахиры… Вот теперь окончательно ясно, зачем она пришла.

— Спасибо, всё хорошо, — повторяю я, не желая вдаваться в детали.

— Знаешь, то, что ты сделал с ним…

— Чияко-сенсей, — перебиваю я, пока её не понесло, — лучше расскажите, как ваши дела. Вы нашли Накахире Жертву?

— К сожалению, нет. Я ещё раз просмотрела все дела и характеристики выпускников и даже третьекурсников, но никого подходящего нет. Либо Жертва слишком слаба, либо воспитана по методикам американской школы. Всё-таки не хочется, чтобы в Накахире-куне пропадал такой потенциал. Ты был самым подходящим кандидатом, и я до сих пор считаю, что именно он и является твоим природным Бойцом.

— Сенсей, а вы говорили об этом Накахире? В последнее время.

— Как раз в пятницу и говорила, — невесело усмехается она. — Не обижайся, Сей-кун, я сказала всё как есть. Проблема не в Накахире-куне, а в тебе. Ты никогда не был к нему расположен настолько, чтобы принять и дать Имя. Если бы ты отнёсся к нему с чуть большей симпатией, из вас вышла бы отличная пара.

Закрываю глаза и медленно выдыхаю… Накахира, ты идиот. Клинический идиот. Да во всём Токио я не найду второго такого идиота, даже если буду месяц искать! И вы, сенсей… удружили, нечего сказать.

— Вы ошиблись, — говорю я серьёзно. — Мне жаль.

Она расстроено кивает, не столько соглашаясь, сколько показывая, что наконец приняла в расчёт моё мнение.

Изолятор — это, наверное, самое неприятное место во всей школе. За исключением кабинета Ритсу, разумеется. Чтобы добраться до него, нужно пройти насквозь весь административный корпус, миновать тренировочный зал и идти ещё около минуты по застеклённому коридору, соединяющему основное здание с небольшим двухэтажным аппендиксом, где на первом этаже располагается охрана, а весь второй занимают пять одинаковых крохотных комнат с прозрачными дверями и вмонтированными в стены датчиками, не дающими загрузить Систему. Хвала небесам, сам я в изоляторе никогда не сидел, зато неоднократно навещал Хироши, которого первое время часто ловили на продаже мобильных телефонов и ноутбуков, пока он не научился как следует шифроваться.