Метаморфозы

Осиротев от двух этих ударов и не решаясь долее пытать счастья в Фивах, мы направились в соседний город Платею. Там мы услышали много толков о Демохаре, собиравшемся устроить бой гладиаторов. Он был мужем, знатнейшим по происхождению, богатейшим по состоянию, непревзойдённым по щедрости, и старался, чтобы народное развлечение достойно было по своему блеску его богатства. У кого найдётся столько изобретательности, столько красноречия, чтобы в подобающих выражениях описать различные стороны сложных приготовлений? Вот знаменитые по силе гладиаторы, вот и испытанного проворства охотники, а там преступники, осуждённые на смерть, уготованные для откармливания зверей. Сколоченные машины на высоких сваях, башни, построенные из соединённых одна с другой досок наподобие подвижного дома, украшенные живописью, – вместилища для участников предстоящей охоты. К тому же какое множество, какое разнообразие зверей! Он позаботился издалека привезти эти ходячие гробницы для преступников. Но из всех приготовлений к зрелищу больше всего поражало необыкновенное количество медведей, которых он собирал, не жалея затрат, откуда мог. Не считая тех, что захвачены были на его охотах, не считая тех, что он покупал, ещё и друзья ему дарили медведей, и всех он кормил при великолепном уходе.

Но приготовление к общественному развлечению не укрылось от ока Зависти. Утомлённые заточением, к тому же измученные зноем, вялые от неподвижности и поражённые заразной болезнью, медведи пали, так что почти ни один не уцелел. Чуть ли не на каждой площади можно было увидеть полуживые туши. Тогда народ, нищета которого побуждает, не привередничая в выборе пищи, искать даровых блюд и не брезговать никакой гадостью для подкрепления желудка, сбегается к появляющемуся повсюду провианту. Ввиду таких обстоятельств у меня и Эвбула явился план. Мы уносим к себе в убежище, будто для приготовления пищи, одну из самых больших туш. Очистив шкуру от мяса, сохранив когти и голову зверя оставив нетронутой до начала шеи, кожу выскребаем, чтобы сделать тонкой, и, посыпав золой, вытаскиваем на солнце для сушки. Пока кожа дубится, мы насыщаемся мясом и так распределяем обязанности в предстоящем деле, чтобы один из нас, превосходящий других мужеством, к тому же по доброй воле, покрывшись этой шкурой, уподобился медведице и, будучи принесён нами в дом к Демохару, открыл нам ночью доступ через двери дома.

 Немало нашлось смельчаков из шайки, которых привлекло исполнение этой затеи, но голосованием был предпочтён Фразилеон, ему достался жребий на это предприятие. Вот он скрылся в шкуру, которая сделалась мягкой и гибкой. Тут мы края зашиваем бечёвкой и, чтобы не видно было шва, хоть и без того он был еле заметен, напускаем на него мех со всех сторон. Мы протискиваем голову Фразилеона до горла зверя, туда, где была перерезана шея, и, проделав отверстия для дыхания против ноздрей и против глаз, сажаем нашего товарища, сделавшегося животным, в купленную нами по дешёвке клетку, куда он вскочил. Окончив предварительные приготовления, мы занялись дальнейшим выполнением проделки.

Отыскав имя Никанора, который, происходя родом из Фракии, был связан узами дружбы с Демохаром, мы состряпали от его имени письмо, будто этот друг посылает первинки своей охоты в подарок для украшения празднества. Дождавшись, чтобы стемнело, под прикрытием мрака мы доставили Демохару клетку с Фразилеоном и наше письмо. Удивлённый величиной зверя и обрадованный щедростью своего товарища, пришедшейся вовремя, он отдаёт приказ отсчитать нам, как он думал, посредникам в столь радостном деле, десять золотых из своей казны. Так как новинка возбуждает в людях желание посмотреть на зрелище, то сбежалось большое количество народа поглазеть на зверя, но Фразилеон угрожающими движениями неоднократно сдерживал их любопытство. Граждане в один голос прославляют счастье и удачу Демохара, который после подобного падежа животных с этим новым пополнением сможет в какой– то степени спорить с судьбой.

И вот он отдаёт приказ отправить зверя на свои лежавшие под паром земли. Тут я вмешиваюсь:

– Остерегись господин, усталое от зноя и дальнего пути животное отсылать в стаю к зверям, к тому же, как я слышал, не вполне здоровым. Не лучше ли здесь, около дома, найти для него место, где было бы много воздуху, а ещё лучше по соседству с прудом. Разве ты не знаешь, что эта порода живёт близ рощ, пещер и источников?

Вспомнив о потерях, Демохар позволил поставить клетку, где нам заблагорассудится.

– Мы готовы по ночам спать при этой клетке, чтобы усталому от зноя и тряски животному и пищу вовремя, и питьё, к которому он привык, подавать.

– Для этой службы в вас нет надобности, почти вся прислуга у меня знакома с уходом за медведями.

Мы откланялись и ушли. Выйдя за городские ворота, мы видим усыпальницу, расположенную в стороне от дороги, в скрытом от глаз месте. Там вскрываем, как вместилище будущей добычи, несколько саркофагов, где покоились в прах обратившиеся тела усопших. Затем, дождавшись того часа ночи, когда не светит луна, когда сон нападает на сердце смертных и овладевает ими, выстраиваем наш отряд перед воротами Демохара. Фразилеон выходит из клетки, убивает всех сторожей мечом, находящихся поблизости и объятых сном, наконец, привратника и, вытащив ключ, распахивает ворота и указывает нам, ворвавшимся и наполнившим дом, на кладовку, куда было спрятано, как он с вечера заприметил, множество денег. Как только её взломали, я отдаю распоряжение, чтобы каждый уносил, сколько может, золота и серебра, прятал его в жилищах покойников и возвращался за следующей порцией. Я же должен был остаться у порога дома и наблюдать, пока те не вернутся. Вид медведицы, снующей между зданиями, казалось, способен был навести страх, если бы кто– то из челяди оказался не спящим. Да и, правда, всякий, будь он и храбр и смел, а, всё же, встретившись с такой громадой, особенно ночью, пустился бы наутёк и заперся бы у себя в каморке.

Но этим предположениям противостала неудача. Пока я жду возвращения товарищей, какой– то раб вылезает и видит, что зверь расхаживает по помещению взад и вперёд. Этот раб возвращается и всем в доме рассказывает, что он видел. Не прошло и минуты, как дом наполнился челядью. От факелов, ламп, свечей и прочих осветительных приспособлений мрак рассеивается. Эта толпа вышла с кольями, с копьями, с мечами и становятся охранять входы. А для облавы на зверя спустили свору охотничьих собак длинноухих, шерсть дыбом.

 Шум всё усиливается, и я, спрятавшись за дверью, смотрю, как Фразилеон отбивается от собак. Достигший последних пределов жизни, он не забыл ни о себе, ни о нас, ни о прежней своей доблести, но защищался в пасти Цербера. Не покидая роли, взятой на себя добровольно, но, то убегая, то защищаясь поворотами и движениями своего тела, наконец, выскользнул из дома. Но и владея свободой, он не смог в бегстве найти спасенья, так как собаки из переулка присоединяются к охотничьей своре, которая вырвалась из дома и помчалась в погоню. Какое зрелище предстало моим глазам! Фразилеон окружён сворой собак, захвачен и раздираем укусами. Не будучи в состоянии выносить такой скорби, я вмешиваюсь в толпу народа и обращаюсь к начальникам облавы:

– Какое преступление мы совершим, если погубим такого зверя.

Но юноше мало принесли пользы мои речи: из дома выбегает верзила и поражает под сердце медведицу копьём, за ним другой, и, наконец, многие, оправившись от страха и подойдя поближе, наносят раны мечом. И так, Фразилеон потерял свою жизнь, не утратив терпения, не нарушив клятвы ни криком, ни воплем, раздираемый зубами, поражённый оружием, он отвечал лишь воем да рычанием и отдал душу року. Однако он нагнал такой страх и такой ужас на это сборище, что добела дня не нашлось такого смельчака, который хоть пальцем дотронулся до зверя, пока не подошёл мясник и, вспоров брюхо зверя, не обнаружил в медведице разбойника. Так был потерян для нас Фразилеон, но не потерян для славы.

Мы же, увязав добычу, что сохранили для нас покойники, покинули пределы Платеи, и не раз приходила нам в голову мысль: не мудрено, что мы не находим в этой жизни верности, когда она, гнушаясь нашим коварством, перекочевала к душам усопших и к покойникам. Вот, измучившись от тяжести поклажи и трудности пути, потеряв трёх товарищей, приносим мы добычу, которую вы видите.

 В память усопших соратников совершают возлияния из золотых чаш неразбавленным вином, потом, усладив себя песнями в честь Марса, немного успокаиваются. Что касается нас, то старуха, засыпала нам ячменя, не скупясь, свыше меры, так что мой конь, получив эту массу в своё пользование, мог вообразить себя на пиру салиев. Я же, который до сих пор признавал ячмень только размолотым и разваренным, стал шарить по углам, где была свалена куча хлебных корок, оставшихся от трапез разбойников, и пустил в ход свою глотку, уже запёкшуюся от голодовки. Ночью разбойники просыпаются, снимаются с места и, перерядившись, кто, вооружившись мечами, кто, переодевшись в лемуров, удаляются. Я же продолжал есть, так что даже одолевающий меня сон не мог меня оторвать от еды. Прежде, когда я был ещё Луцием, удовлетворившись одним или двумя хлебцами, я вставал из– за стола, теперь же жевал уже третью корзину. День застал меня за этим занятием.

Наконец– то, руководимый ослиной стыдливостью, но с трудом оторвавшись от своего дела, я утоляю жажду в ручье. Прошло немного времени, как возвращаются разбойники, обеспокоенные и озабоченные, и приволакивают девушку благородного происхождения, судя по чертам лица, по наряду – высшего сословия, девицу, способную даже в таком осле, как я, возбудить желание, горюющую, рвущую на себе волосы и одежды. Как только привели они её в пещеру, стараясь уговорить, чтобы не убивалась так: