Между ангелом и бесом

— И что сие было? — степенно произнес отшельник Аминат, стряхивая с серого балахона капли.

— Чаек тюремный,— ответил бывший новый русский, приоткрыв дверь.

— А в глаз? — спросил Гуча, выжимая алый плащ.

— И в глаз было,— сказал Полухайкин, садясь на прежнее место,— размахнулась и...

— Ты дальше читай.— Аминат рассмеялся и ткнул Гучу в бок.— Я давно так не веселился!

— Читаю: «Посмотри, кругом зелень...»

Полянку усыпали зеленые купюры с портретом президента Америки какого-то там века.

— В Зелепупинске, имей я столько капусты... — Закончить фразу Полухайкин не успел — замер с открытым ртом, глядя на крепкие капустные кочаны, в которые превратились деньги. Потом покачал го­ловой и прочел: «...в ручье плещутся караси...»

По полянке потек ручей, в котором изумленный черт увидел самых богатых людей Иномирья.

— Караси — это зажиточные граждане,— пояс­нил Альберт. Ручеек с местной элитой исчез.

— Тебе повезло,— сказал черт и рассмеялся.

— Почему это? — Полухайкин не понял, в чем заключается везение и что так насмешило брюнета.

— Потому что теперь ты всегда сможешь выяс­нить, кто здесь самый богатенький,— пояснил тот.

— Как это?

— Просто. Представь себе самого большого ка­рася, какого ты только способен придумать!

Полухайкин зажмурился и представил! По полян­ке снова потек ручей, в котором на этот раз сидела взбешенная ведьма Гризелла. Ее грязно-серый пер­манент под действием воды раскрутился, бурые кап­ли падали с волос на нос, разбивались и брызгали в стороны. Отшельника словно ветром сдуло с крыльца, стоило ему только взглянуть в злющие бабкины глазки.

— Прекрати! — заорал Гуча, проклиная свое чувство юмора и не вовремя обострившееся любопытство.

—А?! — очнулся наследник престола, однако было уже поздно — бабка вылезла из воды. Ручеек исчез, но Гризелла осталась. В бешенстве расшвыривая пинками попадавшие под ноги кочаны, она подошла к крыльцу, вытащила из кармана мокрого платья калькулятор и что-то посчитала. Потом извлекла оттуда же блокнот, надо сказать, изрядно вы­мокший, что-то нацарапала химическим карандашом и, вырвав лист, пришлепнула его на лоб наследнику. Так же, не говоря ни слова, оседлала метлу и улетела.

— Что это? — Альберт отлепил листок.

— Наверняка счет за моральный ущерб и причи­ненные убытки в виде промокшего платья, — ответил ему отшельник, возвращаясь на крыльцо. — И, на­сколько я знаю Гризеллу, чем меньше слов она ска­зала, тем крупнее сумма.

— Ничего себе! — Полухайкин пробежал глазами, список и присвистнул. — Она не карась, она акула большого бизнеса! Прикинь, эта старая перечница меня на счетчик поставила!

— Да шут с ней, — махнул рукой черт. — Творится что-то очень непонятное, и чует мое сердце, что да­льше будет еще интереснее!

— Вот тут я с тобой согласен, — кивнул головой Аминат. — Что дальше будет интереснее, согласен, а то, что непонятно, тут ты не прав! Все очень просто — каждый человек теперь способен изменить этот мир неосторожным словом. Проще сказать, каждый стал волшебником.

— Скорее тут не слова виноваты, а образы согласился с ним Гуча.— Вот Альберт, он в силу своего криминального прошлого мыслит по понятиям. Нормальный человек при слове подснежник увил бы нежный весенний цветок, а ему трупы мерещатся!

— Правильно, — буркнул Полухайкин, — «подснежник» по фене — труп.

— И ты еще удивляешься, что Марта тебе от ворот поворот дала?

— Так что ж, выходит, я сам весь этот беспредел устроил? — Наследник престола выпучил глаза и по­чесал заднюю часть квадратной головы.

— Выходит, так,— снова кивнул отшельник.

— Не, в натуре, не может быть!

— Давай проверим,— предложил черт.

— Как?!

— Да запросто! Я буду говорить обыкновенные слова, а ты мысленно представляй, что это такое.

— Не понял.— Альберт снова потянулся к затыл­ку.

— Ну, представляй понятные образы!

— А, это мыслить по понятиям, в натуре! — дошло наконец до наследника.

— Во, уловил,— одобрительно проговорил отше­льник и наполнил стаканы.— Ну, за мыслительный процесс!!! Кстати, очень помогает при некотором оту­пении!

— Не, ну ты загнул, — Полухайкин выпил, закусил и прищурился.— Вот ты всю жизнь тут живешь и то не сразу въехал, что, типа, происходит, а я без году неделя в Иномирье ошиваюсь! И мне все ясно! Слышишь? Если амиго говорит — вода, то я должен эту воду представить. Так?

— Во-во, вижу, понял.— Черт выпил свою порцию. — Ну как, начали?

— Валяй,— согласился Полухайкин, смял бумажку с объяснением в любви и бросил ее под ноги.

— Начнем с простых понятий.— Гуча обвел взгля­дом полянку и, заметив заплесневелый сухарь у кры­льца, произнес: — Булки!

Полухайкин наморщил лоб и надолго задумался, потом пожал плечами:

— Ну, амиго, ты сам напросился, в натуре! Ну, булки!

На колени отшельнику Аминату упал ароматный каравай. Волшебник взял его в руки, вдохнул свежий хлебный аромат, отщипнул поджаристую корочку и спросил:

— А кто хлеб в форме задницы испек?

— Альбертушка наш,— съехидничал Гуча.— Вот наденет Марте хомут на шею и будет такие хлебы печь!

Лучше бы он откусил себе язык, так как дальше события совсем вышли из-под контроля. В руках у Полухайкина появился хомут, напротив — принцес­са Марта. Влюбленный жених, совершенно не желая того, надел конскую упряжь ей на шею.

— Ох,— только и смог сказать несчастный наслед­ник престола.

— Фу! — возмутилась Марта, сняла с себя лоша­диное безобразие и, точно угадав виновника инци­дента, водрузила его на черта. Презрительно оглядев собутыльников, она еще раз фыркнула и, придер­живая руками коричневые юбки, гордо зашагала прочь от избушки.

— Не, ну ты, ты! Ты, в натуре, ты чайником думай!— заорал будущий король Полухайкин. — У тебя че, чердак горит? Че ты базаришь? Че, хочешь, чтобы утки крякнули? Амиго, я думал, ты кореш, а ты, словно последний бык, подставил меня! Да я готов с тобой был последней травкой поделиться, на любой яме грудью за тебя встать, а ты?