Между ангелом и бесом

— Не смей, это же люди! Только они превращенные! Может, ты бы сейчас на Гуль-Буль-Тамар наступил!

—Тогда прочти что-нибудь другое,— прошептал Самсон, не смея отвести глаза от треугольных головок.

— «Надо у кошки взять хвост и переднюю лапу…»

— Что ты несешь? — Самсон застонал и отвернулся, не в силах выносить вид кошачьих обрубков, в которых превратились змейки.

Бенедикт встал, аккуратно, двумя пальцами взял хвост и истекающую кровью лапу несчастного жи­вотного и подошел к окну. Долго возился с задвиж­кой, но когда окно распахнулось и ангел увидел улицу, то, что он держал, само выпало у него из рук,

Самсон прислушался к предсмертному вою не­счастных кошек и спросил:

— А про людей там ничего не написано?

— Про людей — ничего. — Ангел снова перелистнул книжку. — Здесь даже слова такого нет — люди!

— Жуть какая-то. — Вор выглянул в окно. — Лапы кошачьи с неба сыплются, кошки покалеченные орут…

— Господи! — всхлипнул Бенедикт. — Господи, пусть все будет как раньше! Пусть снова будут двор­цы фонтаны и лавки! Пусть Фрезия станет сияющей и веселой, как раньше! Пусть все женщины останутся женщинами, а мужчины опять станут мужчинами! Пожалуйста, Господи-и-и…

— Не расстраивайся ты так. — Бывший наследник похлопал друга по плечу. — Ты сделал все, что мог!

В окошко под потолком впорхнула Гризелла. Она приземлилась, поставила в угол метлу и окинула помещение зорким хозяйским взглядом. Видимо, осмотр удовлетворил ее — порчи имущества не наблюдалось. Ведьма благодушно улыбнулась, оскалив длинные желтые клыки.

— Молодцы, быстро управились!

Самсон наморщил лоб, пытаясь понять, с чем именно они управились, а Бенедикт снова всхлипнул.

— А чего ревете? От счастья небось? Радоваться надо — доброе дело сделали, страну расколдовали, а вы что?

— Как расколдовали? — закричали в один голос Бенедикт с Самсоном и бросились к окну.

На улице кипела жизнь. Открылись лавки. В воз­духе пахло шашлыком и специями. Люди выносили на улицу разноцветные ковры-самолеты и просто ковры, развешивали яркие ткани и раскладывали на прилавках разноцветные девичьи тюбетейки и про­чую блестящую мелочь, что можно увидеть только на востоке.

В толпе сновали мальчишки-водоносы, а под на­весом распивали чай седобородые аксакалы, чинно покачивая головами в такт беседе. Упитанный муж­чина пытался протиснуться мимо ишака, загородив­шего узкий переулок. Упрямое животное дико орало и пыталось укусить толстый живот. Когда у осла это получилось, то прилегающие улочки огласил поро­сячий визг толстяка.

Это была прежняя Фрезия.

— Хватит пялиться,— буркнула Гризелла.— Осво­бодите помещение, мне надо товар раскладывать да лавку открывать. После того как этот черт безрогий меня в ручье искупал, я вашу компанию на дух не переношу! Хотела бы я, чтоб вы ему на голову свалились.

Таким образом был решен вопрос транспортировки. Ведьма, сама того не зная, мгновенно воссоединила друзей, нечаянно оказав Гуче услугу. Правда, услугу медвежью, но все же...

… но все же Гуча остался жив, хотя другой бы на его месте сломал шею. Еще бы, не два осенних листочка опустились на макушку, а два здоровых мужика! Черт закатил глаза и рухнул в свежую могилу.

— Ну что, будем вытаскивать или проще сразу закопать? — спросил отшельник у остолбеневших парней.

— Ты думаешь, он — того? — Самсон побледнел.

— Гученька,— завопил Бенедикт.— Гученька, прости!!!

— Тихо вы, шуток не понимаете, что ли? — осадил плакальщика Аминат. — Лезь в яму, вытащить его надо!

Вытаскивали долго, в чувство приводили еще до­льше. Когда волшебник вспомнил о лекарстве, было уже поздно, солнце норовило спрятаться за верхушки деревьев.

— Сейчас будет как новенький, — пообещал ста­рик и влил в несчастного черта несколько капель из маленького пузырька.

Лекарство подействовало мгновенно. Гуча по­краснел, раздул щеки и с шумом выпустил воздух изо рта.

— За…ку... сить...— просвистел он.

— Занюхай. — Отшельник отличался скуповато­стью, и когда был трезв, выпросить у него что-нибудь, даже корку хлеба, было нелегко.

— И как это нас угораздило? — продолжал изумляться мгновенному перемещению Самсон. — Только что были у Гризеллы в лавке, и на тебе — сидим у Гучи на шее!

—Я же ему говорил, что эта старая вешалка обид не прощает и купание в ручье ему даром не пройдет. Знатно отомстила! Ты как? — Аминат похлопал Гучу по спине, помогая прокашляться.— А закуски не когда еще жареные утки с неба посыплются!

Посыпались, и еще как! Прямо на макушку черту спикировал упитанный селезень. Гучна схватил его впился зубами в мясо птицы.

— Гуча, ты здоров? — участливо спросил ангел, наблюдая несвойственное черту обжорство.

— Как бык,— ответил тот и замычал.

Парни изумленно переглянулись. Самсон присел рядом я легонько потряс его за плечо.

— Не тряси,— успокоительным тоном проговорил Аминат,— у него, как у кошки, девять жизней. Очу­хается!

Он сел на край могилы и коротко поведал парням о последних событиях, произошедших в мире.

— А могилу тебе кто вырыл? — спросил Бенедикт.

— Кто, кто,— проворчал отшельник.— Сынок мой, вот кто!

— ?! — Ангел онемел и выпучил глаза. У него по­чему-то никак не уметалось в голове, что у старика могут быть дети. Проще было предположить, что он сам заранее приготовил себе могилу.

— Ну что вылупился...— хотел разозлиться старик, но осекся — на краю могилы вместо Бенедикта по­качивалось огромное яйцо.

Оно готовилось свалиться вниз. Самсон кинулся поддержать его, но не успел — яйцо рухнуло вниз, затрещало и развалилось.

— Что это было? — Из-под яичной скорлупы голос ангела прозвучал глухо, но очень удивленно.

— Это был твой день рождения,— хохотнул вор,— поздравляю! Ты только что вылупился! Старших вниматёльно нужно слушать, птичка-переросток! Аминат только что рассказывал, как простое слово становится заклинанием, а ты его перебил невовремя.