Между нами ничего не было

«Угомонись»

Кира

– Я беременна.

Прозвучал приговор. Повисла гнетущая пауза.

Тыщ-тыщ

Затвор любимого маминого ружья был передернут. Да, моя мама умеет стрелять, и даже больше: она обожает это делать. Все дело в деде, ну и в моем отце, полагаю, тоже. Если верить рассказам, они на этой почве и сошлись: мама его однажды в лесу подстрелила солью. Прямо в задницу.

Романтика…

Если бы не давящее напряжение, пожалуй, я бы даже рассмеялась, как всегда, смеялась, когда вспоминала эту историю. Отца своего я почти не помню. А если точнее, не помню вообще. Я видела его лишь на многочисленных фотографиях, которые тайком таскала из чемодана под маминой кроватью. Одно воспоминание у меня сохранилось: лето, горки, я громко смеюсь, скатываясь с нее и попадаю в его теплые, широкие объятия. Я даже не уверена, что это воспоминание, а не сон, но он тогда, кажется, прошептал мне «моя принцесса». Ну, или мне так просто очень хочется.

Это сейчас неважно.

Я буквально слышу запах заряженного, маминого ружья, только понять по ее взгляду не могу: куда направлено дуло? В меня или в воздух?

– Беременна?
– переспрашивает она тихо.

На лбу закрадывается складочка. У меня мама выглядит потрясающе! Как будто она не вылезает из салонов красоты, и любая светская львица позавидовала бы точно! Но. Мама ни разу в салоне красоты не была и даже волос не красила. Они у нее, как были темно-русыми, так ими и остались. Ее возраст выдает исключительно редкая седина, и то. Сомнительно. Думаю, так благотворно влияет чистый воздух и лес. По крайней мере, так она говорит, «смущаясь» в своей привычной манере — просто-напросто отмахиваясь от всех комплиментов, как от назойливых мух.

– Да, - одними губами подтверждаю.

Ужас сцепляет душу.

Адреналин резко подскакивает и бьет меня наотмашь. Аж колотить начинает.

Я знаю. Знаю-знаю-знаю. Глупо все. Она будет рада ребенку. Только до момента, когда мне придется начать отвечать уже на другие вопросы…

Боже, дай мне сил.

Вы поймите правильно. У меня мама очень строгая, прямолинейная, а порой даже грубая, но! Она очень хорошая. Любит всем сердцем, просто любит так, как умеет любить. Не будет рассказывать тебе о том, какая ты замечательная, но сделает для тебя все на свете — молча.

Прямо как он…

На секунду меня это открытие обезоруживает. Говорят, девочки всегда выбирают себе мужчин, которые сильно походят на их отцов. Порой люди просто идентичны, и это, пожалуй, страшно…в некоторых моментах и при определенных обстоятельствах, само собой. Будто те рычаги, заложенные в нас в детстве, не отпускают, даже когда это самое детство подошло к своему логическому завершению. И плевать…абсолютно плевать! Что отец твой был мудаком, все это стирается, но остается с тобой до конца.

Мой случай, конечно же, не такой. Меня дома никогда не били и не обижали; да, воспитывали в определенных, строгих условиях, ну и что? Когда ты вырастаешь, ты начинаешь многое переосмысливать и учишься быть благодарной. Может быть, порой, я обижалась на свою маму за ее резкость, но, в конце концов, благодаря этой резкости я стала тем человеком, кем я стала. И да. Да-да-да, возможно, сейчас мне гордиться нечем. Мои последние поступки едва ли можно назвать достойными, но в целом-то…разве плохо? Я с отличием окончила университет, вышла замуж и была достойной женой. А еще я никогда не сидела у Саши на шее! Я работала. Пусть он и хотел другого, но я работала, а потом, после развода, именно благодаря работе не заглохла окончательно. У меня все еще была причина вставать по утрам, и, погружаясь в рутину, я себя так к свету тянула дальше. У него я тоже хорошо себя показала. Должность его ассистента — это огромный шаг вперед, который многому меня научил и…

А к чему это я все?

Ах да. Что-то меня совсем не туда занесло. Опять не к тем берегам прибило.

Так вот.

Говорят, что девочки всегда выбирают себе мужчин, похожих на их отцов, но что бывает с девочками, которые не знают своих отцов? Они полагаются на единственную модель мужчины, которую знают. У меня такой моделью была мама. Ну, и дед, но больше, все-таки, мама.

Похоже, имеет место быть определенные вибрации, не находите?

Тем временем мама шумно выдыхает, схватившись за край стола, а потом опускается на стул и пару раз кивает.

– Сумасшедшая…

Не поняла?

Хмурюсь. Мама издает смешок, потирает лицо и вскидывает на меня взгляд. Улыбается…

Она так нежно улыбается…

И снова. Вы не подумайте, что она у меня замороженная селедка — это не так. Она все еще женщина, способная любить всем сердцем, просто без красивых слов. И с очень редкой улыбкой на губах…

– Ребенок?! Это же хорошо, Кира! Малыш…боже! Иди, я тебя хоть обниму…

Я делаю неловкий шаг вперед, а она добавляет.

– Ребенок…я думала, что-то случилось, раз ты так резко захотела приехать! Но…Кир, ты чего?

Чего я? Чего...

Случилось, мама. Вот чего. Твоя дочь — идиотка и грязная шлюха, которая…

– Кир?

Молчу. Слов у меня нет чисто физически, клянусь. Как будто язык заморозился, а горло сцепилось судорогой. Ни дать ни взять, онемение! По психологическим причинам…

Мама тихо вздыхает.

– Значит, все-таки случилось.

Киваю пару раз. В нос ад просто! Так колет, и внутри так телепает. Она пока ничего не знает, и как бы я хотела, чтобы она и дальше не знала, но…проблема в том, что мама воспитала меня иначе. За любую провинность нужно отвечать. Так она учила меня ответственности, само собой, и я знаю, что ответственно будет рассказать историю целиком, а не утаить все самые гадкие подробности. Просто…блядь, как мне хочется поступить малодушно! Как же хочется…скрыть. Взять и опустить такую важную деталь, как «отец-моего-ребенка».

«Забудь, это нереально» — шепчет разум.

«Разве ей обязательно знать?» — отбивает сердце.

Я на перепутье. Балансирую между «правильным» и «удобным». Куда идти? Без понятия…Точнее, понятие-то у меня есть, но кто бы знал, как хочется это понятие послать в пешее эротическое.

Или в лес.

Или в вольер к собакам. Черт! Сколько заманчивых маршрутов…

– Ясно. Отец сбежал?

Я вздрагиваю, будто она отвесила мне пощечину. Все настолько очевидно?

Мама вздыхает еще раз, а потом вдруг подается вперед и бережно берет меня за руку, так легко приковывая к себе все мое внимание.

– Кира, отец — это не самое важное. Не переживай. Тебя же я вырастила, и его тоже вырастим.

Жесть.

Такой нокаутирующий удар по совести — это не иначе как жесть! Другого слова я придумать не могу, сжимаясь до размеров маленькой соринки.

Она мне верит.

Она смотрит мне в глаза с таким доверием, и…

Нет, я просто не могу. Разочаровать ее своей связью кажется ничем по сравнению с разочарованием от моего вранья.

– Это Эмиль, - говорю еле слышно.

Мама хмурится.

– Что ты сказала? Не услышала. Пов…

– Я сказала: это Эмиль!
– повышаю голос, но сразу роняю его до шепота, - Он отец этого ребенка.

Проблема в том, что, несмотря ни на что, мы с мамой очень близки. Она все знает о моей жизни и когда-то даже с большим воодушевлением говорила про моего начальника. Нравился он ей. В смысле, а как иначе? Эмиль спас меня, протянул руку помощи…не один раз. Понятно, что при таких раскладах, любой любящий родитель будет относиться хорошо.

Но.