Между нами. На преодоление

В трубке ожидаемо воцаряется тишина. И в этой тишине отчетливо растет невысказанная материнская обида. Которую я и так прекрасно чувствую. Мама задета.

В любой другой раз я бы устыдилась того, что огорчаю её. Но сколько я могу уступать, гася в себе собственное недовольство? Это же действительно унизительно — постоянно выступать неким товаром для мужиков, которые самостоятельно не сумели найти себе пару.

Гудки не заставляют себя ждать.

Что ж.

Я опускаю руку с мобильным на живот и качаюсь сильнее. Под ребрами ноет целое буйство негативных ощущений. Я прокручиваю ситуацию ещё и ещё, не представляя, как можно поступить иначе?..

Распахиваю глаза только, когда веет сигаретным дымом. Как-то бессознательно поворачиваю голову и замираю, встречая внимательный тяжелый взгляд соседа.

— Добрый вечер. Тоже непростой день выдался?

Снова он обнажен как минимум по пояс, а дальше его скрывает бортик балкона. Мужчина делает очередную затяжку, совершенно нагло уставившись на меня. Градус злости в крови стремительно подскакивает.

И я тоже. Подскакиваю. Направляясь внутрь.

Наверное, больше всего меня бесит, что у этого неприятного разговора с мамой был не менее неприятный свидетель. Именно поэтому, хватаясь за ручку двери, я рявкаю, возвращая ему его же реплику почти трехмесячной давности:

— Идите спать, не следует наблюдать за чужой частной жизнью. Доброй ночи!

Я обязательно загрызу себя за неуместную несдержанность.

Но это уже потом, когда уложу вырвавшиеся из-под контроля эмоции…

9. Криминальный авторитет и внезапное наводнение

Верните девушке свободу.

До самого рассвета я ворочаюсь, не могу найти себе места из-за того, что так поступила с мамой. Во мне борются два противоречивых желания: первое — извиниться, второе — довести диалог до логического конца, объяснив, как она неправа в проявлении своей насильной заботы. Один раз они с папой уже так «позаботились» обо мне, что до сих пор вспоминаю об этом периоде жизни с содроганием…

Заставляю себя возвращаться в прошлое, цедить эту обиду, наполняться ею, чтобы не давать слабины, не идти на поводу у чувства вины перед мамой. Мне постепенно становится физически плохо, сердце барабанит, дыхание сбивается. И злость усиливается. Никогда ранее вслух я не говорила о том, что осуждаю своих родителей за те или иные поступки в мой адрес. Воспитание у меня не то — не умею жаловаться, обвинять. Нас учили, что старший всегда мудрее, это значит — лучше тебя разбирается в том, что тебе же и нужно. Перечить мы не смели. А относились к ним исключительно с уважением и благоговением.

Но это никак не отменяет того факта, что однажды они всё же ошиблись… выдавая меня замуж в двадцать лет…

Стоит только глазам закрыться на мгновение, и будильник тут как тут.

Нехотя встаю и собираюсь на пробежку. Она очень помогает окончательно проснуться и набраться энергии. Но мысли никуда не уходят. Я самолично запускаю необратимый процесс, вороша давние события.

До самого вечера на работе плохое настроение меня не отпускает. Выполняю свои обязанности на автомате, иногда отвлекаюсь достаточно, чтобы забыть обо всем. Но потом сознание снова пронзает тревожной стрелой.

М-да. Ссориться с близкими — очень тяжело. Особенно, если тебе есть… что сказать, но ты молчишь годами. Этот маховик коварен и беспощаден.

Чтобы хотя бы немного отпустить напряжение, выхожу в зал, когда начинается музыкальная программа. Сегодня выступает Рада. Люблю, когда наши смены совпадают, эта девушка покорила меня талантом.

Сейчас она поет лирическую «Балладу о маленьком скрипаче». Её разнообразный репертуар частенько обновляется, и мне нравится слушать редкие композиции. Наряду с популярной попсой это как глоток свежего воздуха. Изюминка. Вызов публике. Но я ещё ни разу не получала жалоб.

У неё есть ещё одна изюминка. Рада непременно открывает свои выступления исполнением песни «На Востоке». Дань уважения национальной принадлежности Габила. И в целом — под тематику заведения. Идеально. Девчонка просто молодец. Я счастлива, что приняла тогда решение взять её к нам.

Краем глаза замечаю, что в помещение входят уже знакомые габаритные фигуры — охрана того самого криминального авторитета, который помешан на Раде. Его визит возвращает всё моё до этого растворившееся в голосе певицы напряжение. Александр Богодухов действительно оказался очень значимой и влиятельной единицей не только города, но и всей области. Говорят, власть его распространяется даже на Москву. Я не знаю, насколько это правда, девочки-официантки судачили, случайно услышала. Они совсем глупенькие, наблюдают за «ухаживаниями» и завистливо вздыхают, умиляясь упертости мужчины. Совершенно не принимают позицию Рады никак не связываться с этим типом. А я очень хорошо понимаю и принимаю. Поэтому переживаю.

Ухажер стабилен в проявлении интереса. Пока что за ним никаких эксцессов не значится. Он просто приходит в компании своих амбалов, которые размещаются за соседним столиком. Сам садится в одиночестве, ужинает и весь вечер наблюдает за Радой. Заказывает песни. Оставляет щедрые чаевые, которые девушка принципиально отдает музыкантам. А в конце непременно приезжает курьер с шикарными букетами, но она наотрез отказывается принимать их, приходится частично украшать ими подножие сцены или служебную коморку.

Эстетично. Красиво. Печально.

Да, эксцессов пока не значилось. Но ведь и аудитория у нас другая — не та горячая молодежь из «Маски», что нагло пристанет к певице. И хотелось бы сказать, что беспокоиться не о чем… но… чует моё сердце, это ненадолго. Не могу поверить, что состоятельный взрослый мужчина ведет себя так спокойно в ответ на перманентный отказ Рады.

Вздрагиваю, когда чужие пальцы невесомо чертят круг по моей ладони. Отдергиваю руку и разворачиваюсь, чтобы уткнуться укоризненным взглядом в Габила. Он улыбается, бесстыдно приподняв бровь в провокации.

— Эх, Аделина… Прекрасным девушкам положено больше улыбаться и меньше грустить. И уж тем более — не грузиться и не думать. Им нужен покровитель, берущий все эти угнетающие функции на себя… Больно видеть тебя такой напряженной.

Никак не может отстать от меня. Время от времени вспоминает о моей скромной персоне, точнее, о том, что не даюсь. Бесится. С жиру, наверное. Как будто мало ему многочисленных любовниц! Или это задетое мужское эго просыпается периодически, ведь я живое напоминание о непокоренной вершине. И мозолю глаза день через день.

— Габил Манатович, — привычно осаживаю шефа вежливо, но твердо, — мне положено напрягаться, я на работе. Но чтобы Вам не было больно смотреть, я вполне могу воспользоваться Вашим ценным советом, найти покровителя и уволиться. Сделать?

Улыбка из довольной перетекает в кислую. Угроза доходит до адресата. Он молча дает знак бармену, тот через считанные секунды ставит перед владельцем шот.

Я киваю и ретируюсь в свой кабинет, досадуя на то, что не получилось в полной мере насладиться выступлениями Рады. Настроение катится к черту. Нервы закручиваются с новой силой. И даже цифры не помогают отвлечься. Так в адском коктейле раздражения, злости, усталости и отвращения к мужчинам пролетают последующие два часа.